Зеркало

Мы будем скитаться мыслью,
И в конце скитаний придем
Туда, откуда мы вышли,
И увидим свой край впервые.
Томас Элиот
Жизнь состоит в том, чтобы вновь и вновь переживать свое
рождение, а не становиться жертвой столь распространенной
трагедии нашего века, когда человек умирает, не успев начать жить.
Эрих Фромм.
 
               
Мое видение было величественно и непостижимо: я узрел Нечто, и Оно заключало в себе Все, а кроме Него был я. Понял это и проснулся. Утренний су-мрак придавал потолку комнаты серый оттенок. Вот тонкая цепь из блестящего металла – один конец склепан вокруг моего запястья, другой соединялся с книгой (или блокнотом), лежащим возле меня на кровати. Оглядевшись по сторонам, я почувствовал, что оказался в странном незнакомом мне мире, где ничто не буди-ло во мне никаких воспоминаний, не вызывало ни одной ассоциации, в том числе и я сам.
    Воспоминания должны были всплыть, – подсказывало мое неосознанное жела-ние получить ответы, вопросы появились, как только я проснулся. Кто я? Где я нахожусь? Почему я здесь? Что со мной произошло? Что делать дальше? Я не нашел в своем сознании ничего, что дало бы мне хоть какие-то ответы. Должен ли я был испытывать в связи с этим страх? Этого я тоже не знал.
Тогда, не обнаружив в моей (неизвестно  когда начавшейся) жизни следов прошлого, я задумался о своем будущем. После коротких размышлений я понял, если прошлое – память, а будущее – возможность, то отсутствие у меня памяти делает область возможного настолько обширной, что даже ничтожная ее часть выходит за рамки моих представлений. Мое внутреннее ощущение окружающего мира можно было  описать, как  единицу, деленную на нуль,  – странное взаимо-действие пустоты и, одновременно, бесконечности; ноль – прошлое, единица – будущее, но где проходит черта деления? Откуда у меня эти знания о нолях и единицах?
«Твое имя - …, ты находишься (дальше шел адрес), о сегодняшней дате ты узнаешь из календаря слева на стене. То, что с тобой происходит – происходит по твоей воле,  –  прочитал я, открыв книгу на первой странице. Написано от руки, почерк, угловатый и резкий, был мне полностью понятен, из этого я заключил, что записи, вероятно, сделаны мной.  –   Книга, что ты держишь в руках, называ-ется Дневником – более правильное название ты узнаешь позднее. А сейчас сле-дует совершить утренний туалет и приготовить завтрак. Все необходимое ты найдешь в комнате слева по коридору, за дверью» Что мне оставалось делать?
Мои страхи, что я не сумею правильно воспользоваться множеством незнако-мых предметов в ванной комнате и кухне, не оправдались. Кто-то предусмотри-тельно прикрепил к каждому из них ярлык с названием. Прочитав надпись, я обычно сразу же понимал (или вспоминал?) назначение вещи и способ ее приме-нения. Некоторые не нужно было даже читать – форма и внешний вид предмета делали его назначение очевидным. Единственным неудобством для меня была необходимость повсюду носить с собой Дневник, прикованный к моему запя-стью.
Руководствуясь интуицией и советами Дневника, когда ее оказывалось недостаточно, я справился со всеми поставленными задачами: мытьем, одеванием и приготовлением завтрака, который оказался необычайно вкусным. Ощущение уверенности в собственных силах и достижимости всех возможных целей наполнило меня безмятежностью и покоем. Одновременно я испытал приятный подъем сил – это было сродни тому, что чувствует ученый, досконально изучив предмет или, по крайней мере, убедившись, что он на правильном пути. Хорошо это или  плохо? Со временем количество вопросов увеличивалось, и они усложнялись. Но не находили ответов, и от этого мне стало снова неуютно.
Чтобы отвлечься от одолевающих меня загадок, которые  не мог ни разгадать, ни оставить неразгаданными, я занялся исследованием квартиры. Вселенной, ку-да меня бросила неизвестность. Некоторое время расхаживал по комнатам, кото-рые не показались мне тесными, но и слишком просторными они тоже не были, узнавая и не узнавая находящиеся в них предметы, поражавшие меня своей не-зыблемостью. Я видел их оболочки и осязал их вечность. Для вещей не сущест-вовало вопросов, они не нуждались в ответах – рядом с ними я остро ощутил свою ничтожность и несовершенство. Существо, одержимое тайной начала и конца, слабое и бренное, - я уйду из этого мира, а они останутся в нем навек.
Это продолжалось до тех пор, пока я не увидел зеркало и его обитателя. Он (или оно) всеми силами пытался убедить меня, что он – это я, а я – это он, повторял все мои движения, мимику лица, жесты. Мне пришлось бы поверить, если бы не одно обстоятельство: мир в зеркале выглядел так же, как и окружающий, но мог ли я осязать его? Нет, дотронувшись рукой до поверхности зеркала, двойник при этом коснулся своей ладонью  моей, попытавшись остановить. Я ощутил хо-лодную и гладкую поверхность, а не тепло и шершавость своей ладони. И тогда я понял: сколько бы человек в зеркале не копировал меня, он не в состоянии заста-вить меня поверить в свое существование и тождественность мне. Все потому, что я реален уже в силу того, что  мыслю, но нет доказательств существования двойника в те моменты, когда я стою спиной к зеркалу или же просто закрываю глаза. Более того, я представил зеркало в абсолютной пустоте из сна, - там, где оно не отражало бы ничего, кроме самой пустоты; ничто бы не подтверждало его существование. Значит, в пустоте зеркало не существовало бы вовсе.
     Любой другой предмет – тоже зеркало, только в нем я вижу не себя, а его. Осязать я мог лишь постольку, поскольку  чувствовал и существовал. Без меня, моих чувств, вещи, вероятно, вернулись бы к своей прежней бесформенности, к Пустоте. Теперь с каждым прикосновением или взглядом я испытывал страх, ведь рано или поздно чувства могут меня подвести; и тогда вместо четкой и осязаемой реальности  окажусь в Хаосе, где меня ожидает судьба зеркала. Но, как и для чего Пустота меня породила, я не знал.
Знаком ли был этот страх человеку из зеркала? Если да, то он был не долгим, как и жизнь моего двойника – несколько мгновений, пока я находился перед зеркалом. Хотя вряд ли он  обладал представлением о том, что долго, а что кратко. Так же как и я, но догадывался ли он, что есть и другие люди, которые сущест-вуют дольше меня, по крайней мере, в прошлом? Именно это вынуждало меня все более настойчиво искать ответ на вопрос: кто я? И на множество других.
В поисках ответов я попробовал систематизировать все найденные вещи, по степени узнаваемости –  творения моих чувств; кто, если не они, мог рассказать об их создателе? Я попытался вместить  все в одно общее представление, где бы-ло бы место и для меня. Множество предметов, окружавших меня, неожиданно разделилось на три категории: те, которых  не знал вовсе, и надписи на ярлыках не говорили мне о них ничего; те, что  узнавал после прочтения ярлыка и заведо-мо известные. Последние объединяло  каким-то образом были связаны с электри-чеством. Да и само это явление было мне почему-то  знакомым и привычным. Я знал: сущность его во взаимосвязи трех величин, определяющих качественную, количественную и сравнительные характеристики пути его разряда. И тут моя мысль снова запнулась…  Путь – это длительность перемещения между двумя точками, но каков бы он ни был, у него есть начало и конец. А что за ними? Пус-тота… Снова Пустота. И нарастающая тяжесть вопросов.
И тут на мною овладела досада: со мной была книга, которая, видимо, содер-жала все столь необходимые мне ответы, а я самонадеянно не заглядывал в нее с самого завтрака. Первые страницы Дневника содержали в основном бытовые ука-зания, например, где и как следует получать продукты питания, если они закон-чатся, что делать в случае недомогания, карту прилегающей к моему дому мест-ности с указанием нужных пунктов. Дневник содержал и сведения более отвле-ченного характера: «Произошедшее этим утром случается с тобой постоянно и по твоей воле. Тебе удалось приручить свою память – укоротить собственное бытие до длины цепи, что соединяет твое запястье с этой книгой. Ты поступил так по-тому, что понял: жизнь человека с долгой (от рождения до смерти) памятью не-выносима из-за каскада одинаковых событий. Каждое из них само по себе кажет-ся «долгому» человеку незначительным, но сложенные вместе они создают резо-нанс, который ослепляет и разрушает  его. Предчувствие этого со временем уси-ливается, и жизнь помнящего человека постепенно превращается в ужасное стра-дание» Далее снова шли практические советы, и я прервал чтение. Привычка ис-следователя, заставила задуматься о способе достижения моего теперешнего со-стояния. Интуиция открыла мне: ответ находится во взаимосвязи настоящего, прошлого и будущего с явлением электричества. Но эту взаимосвязь я представ-лял так смутно и неясно, что огонек в моем сознании сразу же погас, как перего-ревшая лампа. В который раз я испытал отчаяние: Пустота внутри меня вновь не дала мысли достичь цели.
(удалить) Надо упомянуть, с самого пробуждения два ощущения владели мной. Первое связано с тем, что моя Вселенная предсказуема, познаваема и огра-ничена (три комнаты, кухня и часть улицы), а значит уютна. От губительных по причине  беспамятства или же просто глупых поступков и решений меня обере-гал Дневник, заботливо оставленный мной для моего же блага. Это наполняло меня безмятежностью. Второе ощущение было связано с этой таинственной безд-ной в моей памяти, с самого пробуждения она  начала разрастаться, вытекать за мои пределы, угрожая заполнить собой все, что меня окружало. Оно наполняло меня страхом.
Я продолжал листать Дневник, борясь с предчувствием (ложным, как выяснилось позднее), что он закончится, так и не успев прояснить этот серый неподвижный туман в моей голове и в самом конце, среди множества непонятных  указа-ний, я наткнулся на такие строки: «Страх, который сейчас овладел тобой, не оп-равдается. Доверяй и будь благодарен. Когда ты проснулся никто и ничто в мире не смогли бы доказать тебе, Вселенная вокруг тебя не иллюзия, возникшая в тво-ем сознании в момент пробуждения. Ничто кроме этой книги. Твое еженощное забвение – это не смерть и не коллапс, только благодаря ей. Ты приручил смерть, превратив эту грозную и неведомую другим опасность в рутинную процедуру. Пусть ты приходишь в этот мир, как и все остальные из Пустоты; но  не беспо-мощным и слепым – у тебя есть орудие для борьбы с Хаосом и Неизвестностью. Оно поможет тебе переиначить мир так, как ты желаешь, и открыть все его секре-ты. Ты сможешь сделать свою жизнь идеальной,  но она не будет тяготить тебя, ведь ты узнаешь Тайну. Невообразимо более прекрасную, чем все, что ты поза-был. Ключ к разгадке таков: эта книга вовсе не твой Дневник, как ты думал раньше, она – твое Священное писание». На этом текст заканчивался.
 Слова «Священное писание» вызвали во мне бурю волнения, в нем не было страха – только предвкушение того, что  наконец смогу разгадать эту загадку, и ответ поможет мне прикоснуться к неведомому совершенству, что манило меня и скрывалось за пеленой прошлого, где я бессилен. Теперь я ощутил в себе силы и возможность увидеть, что же скрывается в неведомом Хаосе.
В начале я решил что, Священное писание  люди используют как нравственное и практическое руководство своей жизни. Но эту мысль отверг почти сразу ввиду ее  обманчивой простоты. Нет,  основа всех  нравственных мировоззрений –  страх смерти и хаоса, следующего за ней. Эта боязнь с течением времени рас-тет, вместе с ней  растет и человеческое страдание, - ответ уже замаячил невдале-ке. Причина страданий в сознании, в памяти – опыт, прошлое тленное, а потому человеческое не переживет забвения. Но, как я убедился, существует и знание не-тленное, оно может пережить сколь угодно смертей потому, что содержит в себе частицу Бога или Абсолюта. Тогда почему же люди не могут позволить себе даже приблизиться к этому знанию? Этот вопрос показался мне неразрешимым.          
В этот момент я и сам себе показался слишком слаб, чтобы найти ответ. Моя смерть приближалась, впрочем, день едва перевалил за полдень, и я мог позволить себе перерыв. Подробное описание обстановки моей (или не моей) квартиры и вообще мира вокруг не представляется мне необходимым – все это ничем не отличается от того, что окружает других людей, различаются лишь наши представления о нем. Так зачем же нужна эта отображенная обыденность? Моему разуму тесно там, где Провидение уступает место мелочам и случайностям. Сейчас, когда я пишу это, у меня нет сомнений – все произошедшее  вне и внутри меня, и все, что произойдет дальше не случайно. Да, именно Случай заставил меня внимательнее приглядеться к обложке моего Священного писания, но то, что двигало мною весь день было настолько выше Случая, что он стал всего лишь простым орудием. Итак, занятый размышлениями, я сидел, откинувшись на спинку кресла, мой взгляд шарил в который раз по комнате, где все было уже знакомо и в известной степени привычно. Разум мой, совершив усилие, результаты которого описаны выше, несколько утомился и предоставил моему зрению полную свободу видеть и не видеть предметы, окружающие меня. Не знаю: случается ли подобное с другими людьми, впрочем это и не важно – важно то, что я увидел, впервые не прибегая к помощи разума.
Перспектива – вот, что заставляет двигаться недвижимое. Именно она, вновь обретенная мной тогда, заставила окружающие меня предметы расступиться, и пропустить на передний план Пустоту. Нет, они не исчезли – вещи отступили ку-да-то вдаль, хотя и это неверное определение, их внутренние оболочки раскрылись, как бутоны цветов на моем подоконнике, выпустив их Пустоту наружу. Она была серого цвета.
Я уже упоминал о ней несколько раз – это ничто, которое получается, если смешать все разом. Броуновское движение воспоминаний, реалий и возможностей, его ощущение было полным, если бы не книга, а вернее обложка, рисунок на ней. Именно эта серая безлико-многообразная Пустота изображена на ней, но не только она – сверкающая, непостижимо яркая линия, изломанная силой собственной яркости, но непрерывная, перерезала рисунок. Она начиналась из ничего и там же заканчивалась, невиданная и несоизмеримая в своей силе с окружающей Пустотой. Поэтому не возникало и тени сомнения: сама Пустота породила ее в силу каких-то неизвестных мне причин.
Сознавать возможность, даже единственно приемлемую, и видеть это наяву не одно и то же - для меня, существа без своего опыта, всякая возможность приемлема, поскольку сам критерий невозможности лежит за пределами моего понимания. Попросту говоря, ничто, кроме моего Писания, не убедит меня в том, кресло, в котором я сижу красного  цвета, хотя минуту назад, когда я смотрел на него минуту назад, оно было красным. Пока я снова не увижу мое красное кресло. Видение, которое меня посетило, дало мне, наконец, то, что не смогло дать зеркало: я увидел себя и свою жизнь, воплощенными в некой метафоре, ее мне еще предстоит разгадать, но достоверность видения подтверждалась соответствием, тому, что посетило меня перед пробуждением. Хаотическая и неизменная суть мира, но кроме нее я, как мне показалось, увидел и себя. Оставалось решить: кто же я?
Я уже говорил о пути человека и его бренности, теперь речь пойдет о том, из чего этот путь слагается. Жизнь, по моему мнению, есть лишь краткий миг, состоящий из нашей памяти, представлений о возможном и нас самих. Мое я и есть то, какие из возможностей мой опыт сочтет приемлемыми, то, как мое понимание будущего наложится на знание о прошлом – память. Сознание того, что рано или поздно мои возможности сведутся к нулю, вызывает у меня, как у всех других людей, отвращение и страх потому, что мы стремимся к Абсолюту, он объемлет все. Это и есть высшая цель человека. Но  именно в нем, по-видимому, и заключена ошибка людей. С каждым днем образ Ноля, смерти, в их памяти становится все более зримым, заслоняя от них сияние Абсолюта; и это убивает их.
Страдание заразительно – вот уже и я почувствовал их муку. Но для меня время течет намного более стремительно, чем для них, а я все еще не вижу выхода из этой ловушки. Непреодолимо надвигающийся Ноль уже давил на меня так, что тело мое согнулось, повторяя его бессмысленные очертания. Я обхватил в отчаянии голову руками то ли, чтобы не впустить его в себя, то ли, чтобы не выпускать его оттуда. Стремительный бег времени, неотвратимый как смерть, де-лал мой страх бессмысленным и жестоким. Как отогнать его? Я сделал глубокий вдох и, совершив невероятное над собой усилие, разжал руки и встал, потом, по-винуясь, к счастью, никогда меня не подводившей интуиции, подошел к окну. Шел медленно, неся всю тяжесть навалившегося на меня Хаоса.
Так я впервые увидел людей. О том, что это люди, почти такие же существа, как и я, свидетельствовало то, что каждый из них содержал частицу моего образа и был подобен мне, как мое отражение в зеркале. Они спешили куда-то по серой улице, из никуда в ниоткуда, скользя по моему сознанию, как капли дождя по стеклу. Дождь усиливался, и вместе с ним росла моя ненависть к этим зрячим слепцам. Огромный, по сравнению с моим, опыт, что он дал им – бесчувствие, слепоту и глухоту. Бесконечный вал бесконечных совпадений, которые память и время нагромоздили перед ними, не дает им проникнуть взглядом дальше их обыденности, которая и есть смерть. Они идут в неизвестность, их цели мне не ведомы, но только я знаю, что кроме эха своих прошлых шагов они не слышат ничего. Их путь день за днем превращает их в вещи, жалкие мыслящие стебли, засыхающие в цветочных горшках… Я не знаю насколько мир снаружи  связан с миром внутри меня, но стоило этой мысли, наполненной ненавистью, овладеть мной, как судорога или чье-то постороннее вмешательство резко, как бы против моей воли, заставила меня поднять голову и посмотреть в небо.
Стоит ли говорить, что оно было таким же серым как обложка Книги. Сейчас, когда  пишу эти строки, я понимаю, возможно, именно  беспамятство придало мне непредвзятость и готовность узреть чудо, о которой люди в окне только мечтали. Да, именно так, в этом сером  и плотном небе я увидел Его или Это. Огромная, сверкающая и грозная полоса промчалась с непостижимой скоростью через серую безликую Пустоту и на мгновение наполнила ее своим величием. Очертания линии были очертаниями силы, безбрежной и яростной – молния  безмятежно выгибалась и стремительно выпрямлялась, своей волей творя самое себя. Танец. Краткое мгновение я смотрел в лицо Вечности, а она видела меня. Я понял, что живу и буду жить не зря.
Под грохот, прозвучавший вслед за божеством, я пришел к разгадке. Дело в том, что среди немногих оставленных мне знаний были сведения о природе электрического тока. Она такова, что сущность всякой его искры или разряда определяется тремя величинами – силой, напряжением и сопротивлением. А что есть наш жизненный путь, если не разряд, ведь оба начинаются и заканчиваются в Хаосе первопричин, оба непостижимы внутри и просты снаружи; а главное смысл того и другого мы определяем по разнице качеств в начале и конце? Тогда «сейчас» не что иное, как ощущение собственной силы, опыт, ставящий нам преграды и сгибающий по своим законам – сопротивление, а напряжение всегда считалось потенциалом. Жизнь, как и разряд, – пропорция, в середине которой мы. Что ж теперь для меня не осталось тайн, хотя, возможно, знаток сочтет мои утверждения поверхностными, но он не узрит Бога. А я знаю: сила молнии бесконечна  потому, что сопротивление ее разряду равно нолю, именно отсутствие памяти делает будущее бесконечным; красота молнии божественна, благодаря то-му, что в ее основе Абсолютная Пустота. Я сделал то же с собой.
Это ощущение прекрасно: после ухода божества я даже в шуме на улице слышу его присутствие. Моя ненависть прошла – люди для меня по-прежнему частицы Хаоса, но ведь только он способен рождать богов. Теперь я смотрю в ок-но с грустью и желанием разделить с ними мою радость – я вечен, Ничто внутри меня дало мне возможность объять все; постигать, умирать и воскресать вновь и вновь. Но не завидуй мне, мой маловероятный читатель, не для этого я пишу мой рассказ. Чтобы вызвать в тебе зависть я мог бы ограничиться просто восхвале-ниями моего божества, а я расскажу и о том, что, закончив писать эти строки, об-радованный ясностью моей мысли и красотой изложенного, собрался положить записи в стол. Но, выдвинув ящик, я обнаружил там стопку бумаги, написанное на каждом из листов слово в слово повторяло текст, который ты видишь перед собой. Что мне оставалось кроме как добавить к ним и этот? У тебя все-таки есть одна способность, которой меня лишают шрамы от ожогов на висках и два элек-тропровода, свисающие из розетки напротив.
За окном начало смеркаться, меня клонит ко сну…
Д.В.