Записки рыболова-любителя Гл. 273-276

Отстояв очередь у канатки на проспекте Руставели, мы забрались на гору у телевышки и повзирали сверху теперь уже на центральную часть города. Особенно приятно было взирать, усевшись прямо на краю обрыва, болтая ногами и распивая "Напареули". Серёжу мы в парке не встретили, дождались захода солнца, когда зажглись огни Тбилиси, спустились вниз и страшно уставшие вернулись в гостиницу.
У себя в номере я обнаружил Серёжу в компании с Володей Клименко и Надей Максимовой из Красноярска (очередной ученицей Николая Константиновича Осипова, который теперь обретался в Красноярске), распивающими бутылку "Эрети", предусмотрительно оставленную мною под водой в раковине умывальника. Серёжа рассказал, как он всё-таки открыл одну бутылку, как распивал её по дороге, как дошёл до Черепашьего озера, как скатился в какое-то ущелье, в запретную зону, откуда всё же сумел выбраться в город. Замечу, что жара в этот день была около сорока градусов (от 38 до 42 по разным данным).
Заканчивался вечер заполночь задушевным тихим пением, в котором неожиданно прорезался Володя Клименко с украинскими песнями. В пять утра нам пришлось вставать и ехать в аэропорт...

274

Что ещё запомнилось от этой поездки?
Тбилиси завален сумками с фото Пугачёвой и Боярского - в других городах они ещё не появились. Навалом дешёвых пластмассовых тёмных очков модной формы, пиджаков из кожзаменителя, мужских зонтиков, спортивных костюмов с олимпийской символикой, заколок для волос, популярных среди девушек, фотоаппаратов "Любитель", то есть ширпотреба, который везде появится ещё только через год-два. Тбилиси - лидер дешёвого ширпотреба, галантерейная промышленность успевает за спросом. Это заметно.
В Тбилиси много интересных памятников современной скульптуры и архитектуры, много новостроек, но как-то не видно тружеников. Непонятно даже - кто всё это строил? В Институте геофизики я наблюдал как клали кирпичную переборку внутри здания два грузина. Они клали примерно 2-3 кирпича в час, подкрепляя угасающие силы вином. По-моему, им очень нравилось работать здесь, в прохладном здании, а не на жаре на улице, и они готовы были трудиться здесь вечно. Кроме этих двоих в Тбилиси я вообще не видел тех, кого в России называют "работягами". Но ведь кто-то же строит все эти новые красивые (и не очень) здания? Я понимаю, конечно, что это чисто внешнее впечатление, но...
В гостинице, где мы жили, буфетчик - молодой парень, не старше тридцати лет, жирнющий, сонливый. Кладет три ломтика брынзы на тарелочку, что на весах, и объявляет, не глядя на весы:
- Рубь.
- Зелени положите, пожалуйста! - Черпает пухлой рукой зелень, сколько захватится, и бросает туда же на тарелку:
- Ещё рубь. - Что ни попросишь, за всё рубь. Других цен не знает.
(Анекдот вспомнил: "На базаре грузина просят разменять 25 рублей. Он удивляется: - Разве меньше бывает?")
На пляже на Черепашьем озере обращает на себя внимание множество жирных юношей, дряблых, вялых каких-то. Где стройные спортивные фигуры, откуда в Тбилиси Кипиани взялся?
Но дети маленькие - просто чудо! Их очень много в толпе гуляющих в Парке имени Сталина. Все такие нарядные, черноглазые, кудрявенькие, очень симпатичные. Прямо бросается в глаза их красота. А вот вырастают потом - не то...

С Лариской Зеленковой и Людой Макаровой я проводил время и в Норильске два месяца назад, и здесь в Тбилиси теперь. Тогда удивлял их своим некурением, а теперь смолил вовсю, чем снова стал как бы ближе им...
С женой Серёжи Авакяна - Любой познакомился, был у них в гостях в номере. Но внешне Любу помнил ещё по физфаку, она наша однокурсница. Тогда она была Баранова. Приятная женщина. А Серёжа так и остался немного балаболом.

В перерыве между заседаниями как-то подошёл ко мне Гор Семёнович.
- Я Вашу диссертацию прочитал. Потом как-нибудь при случае здесь поговорим.
Ну что ж. Прекрасно. Однако случая мне пришлось ждать долго. Уже остался только банкет. И перед его началом я не выдержал, сам подошёл к Иванову-Холодному.
- Гор Семёнович, Вы обещали мне своё мнение о моей работе высказать.
Он как-то неохотно на меня покосился и, вздохнув, сказал:
- Ну, хорошо. Пойдёмте.
Отвёл меня в сторонку и высказался наконец.
- Знаете, с точки зрения геофизики мне кажется у Вас маловато сделано для докторской. Надо было бы сначала систему аэрономических параметров уточнить (это чем они с Михайловым занимаются). А в математике я не разбираюсь. Я же не специалист по моделированию. Это Вам лучше к Полякову обратиться.
- Валерий Михайлович с моей работой знаком, он её поддерживает и обещал оппонировать. Ну, а по тем вопросам, в которых Вы разбираетесь, у Вас есть замечания?
Гор Семёнович подумал.
- Вот со вспышкой я Вашим результатам не верю. Не бывает таких сильных увеличений электронной концентрации в Е-области.
- Но они соответствуют наблюдениям некогерентного рассеяния.
- Это ошибочные измерения.

Вот и всё.
 - Ну, что ж. И на том спасибо, Гор Семёнович.
Не специалист он, значит. Тоже мне - классик! Ладно. Бог с ним. Хантадзе же своё согласие оппонировать подтвердил. И то хлеб.
На банкет хозяева выставили к цыплятам с зеленью домашнюю чачу и молодое вино, смешивать которые ни в коем случае не рекомендуется. Многие, однако, не удержались, либо просто не знали этого. Тот же Гор Семёнович нагрузился будь здоров, после банкета буянил, упирался, когда Костя Латышев тащил его в номер, и провозглашал недозволенные лозунги.
А я на банкете с жаром обсуждал с грузинами проблемы тбилисского "Динамо" и восхищался Давидом Кипиани. Потом меня Надя Максимова как-то транспортировала в гостиницу посредством метро, куда вообще-то пьяных не пускают. Сказался, наверное, Надин опыт общения с Николаем Константиновичем. Потом тихое пение в номере. Спали совсем немного. А бедные Костя Латышев с Медведевым с тяжелейшего послебанкетного похмелья, нагрузившись своими и чужими помидорами, вынуждены были отправляться по жаре в аэропорт. У нашей же бригады (Кореньков, Клименко, Серёжа и я) был ещё день отдыха в запасе - тот самый день с путешествием на "Волге", который я уже описал.
Спасибо Натану и Ирме, а всё же тбилисцы меня разочаровали. И уличные, и коллеги-геофизики. Но это же не вся Грузия! А впрочем, всё как везде. Разные люди живут на свете. И в Тбилиси тоже.

275

А тем временем подходила к концу обменная эпопея. Отец получил несколько десятков разнообразнейших предложений. Нам писали, к нам приходили, уговаривали, просили... Но только два-три варианта отец готов был рассмотреть, он знал цену своей неважнецкой в общем-то квартиры в Севастополе: что за место в Крыму в Калининграде можно требовать квартиру в центре со всеми удобствами большей площади да ещё с доплатой.
В конце концов отец затеял переговоры с хозяевами двух квартир. Обе недалеко от нас. Одна - двухкомнатная, на улице 9-го апреля, напротив областной больницы, 7-й этаж. Улучшенная планировка, комнаты изолированные, почти одинаковые по площади, просторный коридор, шикарные обои. Хозяйка работает в торговле, готова ради обмена на всё, муж ходит в море. Обещает в придачу финскую сантехнику (уже лежит у неё в подвале), а главное - кирпичный гараж прямо напротив дома, во дворе райотдела милиции. Из-за гаража я этот вариант горячо поддерживал, но отцу не нравилось, что квартира выходит окнами на улицу, по которой ходят трамваи.
Второй вариант - трёхкомнатная квартира на улице Грига в новом девятиэтажном доме между Московским проспектом и набережной Преголи, тоже 7-й этаж, но место тихое, никакого транспорта. Этот вариант отцу нравился больше. Хозяева хотят в Севастополь, чтобы съехаться с дочерью, которая распределилась туда после вуза, но не имеет там жилья. Окончательно принимать решение отец не спешил и где-то в начале лета уехал в Севастополь. Обмен намечалось завершить осенью, когда Милочка с Павлом окончательно переедут в свою собственную новую квартиру на Северной стороне, которую они уже получили и потихоньку туда перебирались, занимаясь попутно обычными делами новосёлов по приведению квартиры в порядок после сдачи дома строителями.

6-го июля я улетел в Севастополь. Сашуля с детьми уехала туда ещё раньше, у неё отпуск подходил уже к концу, и я ехал ей на смену. В этот раз мы решили разнести свои отпуска, чтобы дети подольше побыли на юге. Последнее лето мы собирались здесь, на Хрусталёва.
Встречали меня в симферопольском аэропорту Павел с Иринкой. Рейс мой задержался, и они давно уже околачивались здесь, Иринка даже уснула в машине. В Севастополь приехали поздно, заполночь. Но всё равно посидели, как обычно, за столом, выпили по рюмочке-другой за встречу, мамочку помянули.
А на следующий день, когда ни Милочки, ни отца не было дома, Сашуля сообщила мне сенсационную новость:
- Ты знаешь, отец ... собрался жениться.
- Ничего себе. - Обалдело уставился я на Сашулю. - И на ком?
- Он её давно знает, она у них в первом отделе работала, разведённая, 48 лет. На 15 лет его моложе. Ничего себе так на вид женщина, спокойная.
- А ты откуда это всё знаешь?
- Милочка рассказала. Да и он приводил её уже сюда. Милочка говорит, он ещё зимой, когда приезжал, часто не приходил домой ночевать, она уже тогда догадалась...
- А чего же он сам мне вчера ничего не сказал?
- Он тебя боится и просил нас с Милочкой тебе рассказать.
- А чего он боится-то? Женится и чёрт с ним. И слава Богу. Будет кому о нём заботиться.
Все мои тёплые чувства к отцу сразу куда-то пропали. Но и гневаться на него я не собирался. Вспомнилось, что мне сказала как-то после смерти мамы Раиса Афанасьевна Зевакина, узнав, что отцу 61 год:
- Ну, так он у Вас ещё молодой, он ещё женится, помяните моё слово. И хорошо бы, если женился. И ему, и Вам легче будет. Одиночество в старости очень тяжело.
Тогда мне это предположение показалось совершенно невероятным. Ведь он так любил маму, так убивался! И вот - прошло всего полтора года... То-то он так квартиру выбирал.
И ещё вспомнилось, как он сказал как-то мне по поводу возможности моего перевода в ИЗМИРАН (Это было где-нибудь в марте, когда Жулин - в то время ещё замдиректора ИЗМИРАН - предложил мне подумать о должности завотделом вместо Беньковой, заявление которой об уходе на пенсию давно якобы лежит у него под сукном. Предложение это было, конечно, лестно и содержало в себе ещё тот весёлый момент, что в этом случае я бы стал прямым начальником Фаткуллина. Но я, не раздумывая, ответил Жулину, что до защиты докторской не хотел бы никаких служебных пертурбаций. А ещё раньше аналогичное зондирование предпринял другой замдиректора - мой непосредственный начальник и Жулина конкурент и враг - Лобачевский, намекая на место Зевакиной. Тогда я отказался ещё категоричнее: мол, в Калининграде меня всё устраивает - и работа, и коллектив, и рыбалка, без которой я жить не могу.):
- Ты, Сашенька, обо мне не беспокойся, за Калининград не держись и со мной свои планы не связывай...
Я, действительно, тогда думал, что теперь, когда мама похоронена здесь и папа окончательно поселится в Калининграде, нечего и думать об ИЗМИРАНе. И слава, мол, Богу.
- И что же, он новую жену в Калининград повезёт? - спросил я Милочку. - Какой же смысл ему теперь меняться?
- Да, он так решил.
- И она согласна?
- Согласна, выходит.
Отец же со мной до самой своей "свадьбы" на этот предмет не заговаривал. Ночевал он всё время у "неё", как мы с Милочкой называли нашу будущую мачеху, но изредка появлялся на Хрусталёва с таким видом, будто ничего особенного не происходит, все всё понимают. Да так оно в сущности и было.
Однажды вечером он привёл свою подругу как бы на смотрины. Не помню уж по какому поводу, но мы все сидели за столом и что-то отмечали, Митин день рождения, может быть. Отец представил её:
- Знакомьтесь, Тамара Сергеевна.
Пригласили их к столу, они уселись. Отец, чувствовалось, немного волновался. Она же держалась достойно - спокойно, просто, скромно и в меру уверенно. Ростом почти с отца, крашеная блондинка, фигура в форме для её возраста. Вот и всё, что можно добавить к сказанному о ней Сашулей.
Это было уже, когда приехала Люба. В этот раз она заскочила в Севастополь ненадолго после Геленджика, где отдыхала в каком-то пансионате. К известию о предстоящей женитьбе отца она отнеслась внешне спокойно ("Пусть женится. Мне-то что?"), но остаться на "свадьбу" категорически отказалась:
- Этого ещё не хватало. Не хочу и всё, - хотя отпуск её и позволял ей задержаться. Отец же рассчитывал на присутствие всех детей, которое уже само по себе можно было бы расценивать как благословение.
Сашуля пробыла в Севастополе при мне ещё неделю и уехала домой, ей надо было выходить на работу. Люба тоже побыла с нами недолго, и на "свадьбу", назначенную на 30-е июля, кроме Милочки с Павлом остался только я с детьми. Отмечалось это грустно-радостное событие у нас на квартире, на Хрусталёва, куда после регистрации пришли отец со своей новой женой и гости: сын Тамары Сергеевны Гриша, молодой морской офицер, с женой, да подруга Тамары Сергеевны, помогавшая готовить стол Милочке, очень недовольной этой то ли просьбой, то ли поручением отца. Меня же он попросил доставить заказанный заранее в кондитерской на Большой Морской огромный торт. Никаких подарков "молодожёнам" мы с Милочкой решили не делать (а Гриша с женой что-то подарили дорогое). Осуждать, мол, не осуждаем, а приветствовать и радоваться тоже не находим чему. Всё-таки двух лет ещё не прошло со смерти мамы.
Когда разлили шампанское, отец поднял бокал и сказал, обращаясь ко мне и Милочке:
- Дети! Не осудите меня ..., - голос его дрогнул. - Но ... очень тяжело одиночество...
И мне стало его жалко, исчезло чувство неприязни, я простил его и искренне желал ему добра.
Тогда я изрядно напился. На балконе разоблачал себя перед Гришей как антисоветчика, давал ему советы по семейной жизни...

Милочка с Павлом заканчивали переселение на новую квартиру на Северной стороне, хотя и часто ещё ночевали на Хрусталёва, а там, на Михайловской, уже постоянно жили Анна Осиповна - мать Павла - и Ромка. Мы заходили к ним, когда ездили купаться на Учкуевку. Там мы с Ириной учили Митю плавать без круга и нырять, бросая его друг другу. С плаванием у него не шибко получалось, а нырял он смело с головой и очень любил, когда его швыряли в воду.
На обмывании новой квартиры Лукиных я буквально обмыл, а точнее, задрызгал стены в большой комнате вишнёвым сиропом, когда неудачно фуганул газированной водой из сифона в фужер с сиропом. Стены у них без обоев, и сироп так въелся в штукатурку, что пятна ничем смыть не удалось. Милочка меня (и себя) утешала:
- Ничего, я их картинами завешаю.
Но ещё худшее вредительство я совершил по отношению к ни в чём не повинной даме на морском параде в честь дня Военно-морского флота. Нас с Павлом провёл на центральную трибуну его приятель, сотрудник КГБ, под видом своих коллег (анекдот: отец, ветеран ВМФ, добыть пропуск на парад для своих родственников ни разу даже и не пытался, считая это безнадёжным делом; и вот я впервые на параде с пропуском сотрудника КГБ!). Я, собственно, туда нисколько не рвался, но Павлу очень хотелось продемонстрировать свои связи и возможности устроить невозможное... Так вот, я курил на трибуне, стоя у колонны, подпирающей навес, и ветром из сигареты выворотило целую головёшку, которая каким-то образом прилепилась к юбке нарядного бежевого костюма стоявшей впереди меня женщины и продолжала там тлеть. Сначала мне показалось, что она сразу погаснет, но тут порыв ветра снова раздул её, и теперь тлела уже юбка. Я попробовал незаметно стряхнуть головешку, но незаметно не получилось, женщина обернулась, посмотрела на свою юбку и увидела на ней дыру с копеечную монету. Себе-то я уже все рубашки попрожигал, но таких здоровенных дыр не получалось. Представляю, как она расстроилась, бедная! Но мне она ни слова не сказала и безропотно продолжила смотреть парад.
Ну, а сам парад - зрелище шикарное для Мити в его возрасте, но детей я что-то не помню, чтобы были на трибунах. Правда, Мите повезло за день до этого. Мы совершенно случайно попали с ним на стадион, чтo рядом с Историческим бульваром, когда там проходила репетиция театрализованного представления с участием большого количества военной техники и подразделений всех родов войск. Митя был в восторге, в результате чего чуть не описался - совсем забыл про свою нужду.

276

В Севастополь отец Ианнуарий присылал мне письма (собственно, уже и не письма, а последовательное изложение его "телеологических  взглядов", как он выразился в первом из этих писем) - более сотни страниц со сквозной нумерацией, которыми фактически завершилась наша переписка, хотя несколько писем было ещё и потом.

Ленинград, 23 июня 1980 г.
Дорогой Сашок!

Получил оба письма. Как только будет вырываться часок, свободный от мыслей о диссертации, так буду стараться настроить мозги на твою волну и писать тебе страничку-другую.
Вот сразу сел и за часик начал тебе излагать свои телеологические взгляды. Стараюсь как можно проще. Если слишком примитивно, ты терпи.
Не обещаю часто, но всё же обещаю иногда. Будет длиннющее письмо с продолжениями.
Отдыхай, набирайся сил, привет Сашуле, целую,
Ианнуарий.

1.
Очевидно, вопрос "почему всё существует?" не имеет научного смысла. Хотя бы уже потому, что опыта "сотворения мира" со всем его содержимым, в том числе со всей его наукой, вопросами и ответами никто и никогда иметь не сможет.
А потому перед "проклятыми вопросами" оказываются в равном положении как троглодит, так и интеллигент, который, как Фауст у Гёте, окончив все факультеты, в этом случае может сказать о себе:
"Und stehe ich jetzt, ein armer Tor,
Genau so dumm, wie je zuvor."
(И вот стою я, бедный дурак,
Такой же глупый теперь, как и прежде).

Но если современный интеллигент со спокойной совестью приемлет венок дурака, троглодит был не столь уступчив, и в дополнение к своей скудной науке (которую, кстати, не обожествлял) придумал философию (которую тоже не обожествлял). Вот философия-то и отвечала ему на основные вопросы.

Ответы эти были поначалу наивно-мифологическими, постепенно стали удовлетворять строгому демифологизирующему сознанию, но всегда это были разумные ответы на разумные вопросы, а не бессмысленное пожатие плеч.
"Почему всё существует?" - Фалес: "Потому что всё породил Океан. Всё вышло из воды". - И этого было достаточно. Это был именно ответ. Вот если бы после этого был поставлен другой вопрос, скажем, - "А откуда Океан?" или "А почему вода порождает?", - пришлось бы отвечать уже на эти вопросы. А поскольку таких вопросов не возникало, то, естественно, и ответов на них не было.

"Почему всё существует?" - Анаксимен: "Потому что всё порождает, сгущаясь и разрежаясь, воздух".

"Почему всё существует?" - Гераклит: "Потому что всё порождает Огонь, вечное, неспокойное струение" (     - всё течёт).

"Почему всё существует?" - Демокрит: "Потому что всё образуют маленькие атомы, движущиеся током Любви"
и т.д., и т.д.

Общее, что объединяет все эти, более или менее проблематические ответы, - то, что люди всегда были, есть и будут уверены, что без причины ничего не бывает. Причинная обоснованность - одно из важнейших требовании разума (так называемый "закон достаточного основания", один из четырёх законов логики), а также основной факт живой эмпирии. Что беспричинно, необоснованно, то и неразумно, incredible, немыслимо и невозможно.
(Необоснованными, пожалуй, могут быть только желания разумного существа, да и то это вопрос сомнительный. Мы же сейчас пока будем смотреть на мир, как на материально-эмпирическую систему).

Уже в глубокой древности последовательное отрицание частных ответов на вопрос "почему всё существует?" привело все эти частные ответы к единому общему знаменателю, к общему ответу. А именно:

"Всё (т.е. весь мир) существует потому, что есть (была) причина его существования". Это логическое обоснование существующего мира называлось по-разному:                (т.е. начало, основа) у греков, principum у латинян, Брахман у индусов. Иногда эти названия приобретали как бы более содержательный вид:                ("беспредельное") у Анаксимандра,                ("Единое") у неоплатоников, der Absolute Geist у Гегеля - соответствует индийскому "Атману", Natura ("Природа") у Спинозы, Принцип Диалектического Становления (Развития) у диалектических материалистов и т.д.

Все эти пышные названия не должны вводить в заблуждение, ибо единственное, что они все по-настоящему утверждают, - это то, что мир наш со всем его содержимым обосновывается неким единым принципом, логически неизбежным для человеческого разума. В то же самое время все эти наименования утверждают и некое общее "свойство" этого принципа, этого основания всего сущего, а именно, - его абсолютность, т.е. независимость, неизменность, самодостаточность и самообоснованность.
В самом деле, взять хотя бы "принцип диалектического развития" (как бы логический двигатель мира), выражаемый, например, "законом единства и борьбы противоположностей". Мир может как угодно изменяться, развиваться, но сам "принцип развития" останется при всём этом вихре движений тем же самым. Без этого "принципа" не будет и движения в мире, т.е. не будет самого мира, ибо материальный мир и есть движение (ведь масса, энергия, движение, время, пространство - не суть самостоятельные сущности, а различные аспекты единой материальной реальности).

Итак, как бы не расходились философы в частностях, в одном все они согласны:               
, текучий изменяющийся мир обоснован единым абсолютным принципом - Абсолютом. Нет ничего удивительного, что философы - монотеисты называют этот Абсолют Богом, ибо Бог для них и есть Абсолют. Здесь дело не в названии.
Ясно только, что этому Абсолюту нельзя молиться (ему никто и никогда и не молился). Это, по словам Паскаля, не "Бог Авраама, Исаака и Иакова, а бог философов и учёных": основание, логическое начало, принцип, Альфа всего существующего.

По недоразумению люди (и грамотные) путают вопрос о "логическом начале" (основании, принципе) мира с вопросом о "временном начале" мира ("сотворении мира"). Человеку иногда даже трудно "на пальцах" объяснить непроходимую пропасть между этими двумя "началами". Отсюда масса недоразумений, беспредметных и бессмысленных споров и обид.
1. Прежде всего, ни о каком "временным начале" мира просто не может быть речи. Конечно, само слово "начало" вызывает в нас представление о времени, в котором (как в пустом ящике, что ли) что-то "начинается". Поэтому обоснование всего сущего невольно приобретает образную (по аналогии) форму: например, известный "Гексамерон" ("Шестоднев") т.е. рассказ первых глав Библии о сотворении мира.
Чтобы не было путаницы, я рекомендую мысленно заменять слово "начало" словами, имеющими тот же смысл, но не вызывающими в нашей мысли образных помех: принцип,            , основание, материя, матрица, база, фундамент - или что-нибудь подобное: синонимов масса.
Ну а почему вопрос о "временном начале" лишён смысла? Да по указанной уже причине. Дело в том, что время не существует само по себе, без массы, без пространства, без движения, т.е. без мира. Время - это один из аспектов самого движущегося мира. Время - только в мире, неразрывно с ним связано, его нет вне мира.

Точно так же бессмысленно говорить о пространственных (как и о временных) границах мира. Пространство - только в мире, его нет вне мира. Это только на старинной гравюре можно было видеть монаха, дошедшего до "края мира" и просунувшего голову за этот край. Ну и что же он "там" увидел?... То же пространство, т.е. всё тот же мир (за хрустальной перегородкой).

Итак, в мире время и пространство бесконечны и никогда не было такого времени, когда мира не было бы. И нигде нет такого пространства, где мира нет. И этот факт мы наблюдаем всегда - безграничность и бесконечность мира.
Это обычно иллюстрируется поверхностью шара. На этой поверхности есть своё двумерное пространство. Оно безгранично. Но разве это означает, что с некоей более "высокой" точки зрения шар с его поверхностью не имеет пределов? Конечно, нет. Поверхность шара ограничена площадью S, расположенной на расстоянии R от центра.
Ну, физику, конечно, это всё ясно с полуслова; однако, это не мешает и физикам быть невежественными при чтении Библии.
Все эти соображения нашли себе чёткое оформление ещё у блаж. Августина и св. Григория Богослова, т.е. задолго до Эйнштейна. Они (св. отцы) указывали, что время - неотъемлемое свойство мира, что время вместе с миром требует "начала", т.е. логического обоснования. Не мир "творится" (т.е. обосновывается) во времени, а время вместе с миром творится из вневременности. Об этом же говорит и Библия, только не в первых, древних главах, а в последних, новых, утверждая, что Бог "сотворил времена". Это очень принципиально.

Ленинград, 30 июня 1980 г.
2.
Допплеровское смещение в свете дальних галактик нашло гипотетическое объяснение в схеме "расширяющейся вселенной", учитывающей изменение кривизны трёхмерного пространства. Это вызвало к жизни спекуляции о развитии вселенной из первоначального сгустка. Как игра мысли это, конечно, интересно. Часто при этом всплывает древнее недоразумение: вот видите, значит "было время", когда: скажем, вселенная была сжата, быть может, до одного нуклона. Значит, во времени (и в пространстве) мир получил начало. Но, конечно, это недоразумение, не больше. Если прибегнуть к той же аналогии с шаром, то ведь как бы мал шарик не был, его поверхность всё равно будет безграничной. И в "крошечном" мире тоже нет никаких пределов. Только что вот в совсем уж простой маленькой вселенной сами понятия времени и пространства теряют обычный смысл. Но константы, определяющие бытие даже одного нуклона, всё равно связаны некими гармоническими соотношениями, т.е. имеют принцип, начало своего бытия.

Много недоразумений порождает также пресловутое слово "материя" (лат. materia=matrix, т.е. матка (пчела, или у женщины анатом.), мать, матрица).
Понимаемая как целокупное, безграничное богатство всего сущего, она отождествляется с миром и требует, как и мир, логического обоснования (находя его, кстати, в диамате в "диалектическом принципе", без которого материя была бы недействительной, безосновной, чистой потенциальной бездной, ничто). Но в широкой массе людей материя сама получает какие-то полномочия Абсолюта, становится самодостаточной, самообоснованной, самопорождающей себя стихией. Это отголосок древних философских мифов.
Когда древние искали principum,      , первоначало всего сущего, то кроме воды, воздуха и огня они указывали иногда на четвёртый магический элемент - на землю (у Эмпедокла, правда, принципом называется совокупность этих четырёх стихий). С землёй связывали представления о плодоносящем, рождающем изобилии. "Всё из Земли, и всё в Землю". Земля - мать. Мать-сыра земля, ... Mater,           , materia, материнское лоно ... С Матерью были связаны культы (Деметра = Де-метер = Ге-метер = Гея-метер, т.е. Земля-мать). Ей поклонялись. Лепили и высекали фигурки, архаические "венеры" с нарочитыми женскими чертами. В этом аспекте материю (как принцип всего сущего) с полным правом можно осуществить с Абсолютом. Это логически полноправно.
Но затем в сознании последних столетий произошло наложение друг на друга двух совершенно разных понятий материи:
1) Материя как Абсолют, как принцип, начало, рождающая Мать всего сущего; и
2) Материя как сам вещественный мир сущего.

И в головах появилась путаница. Материя (как Мать) порождала материю (как мир). Истоки этой путаницы легко и интересно проследить (это ХV-ХVI вв.) в истории, но сейчас это не важно.

Если представить себе образ самопорождающейся Материи в виде той же архаической статуэтки, образ будет чудовищным кошмаром: из чресл матери выходит на свет ... сама же эта матерь. Не какая-либо другая матерь, а та же самая. Это кошмар в ночи. Вроде как старинные рисунки с шизофреническим образом змея, без конца заглатывающего себя с хвоста (символ греха).

Поэтому надо всегда мысленно чётко разграничивать два разных понимания материи:
1) Материя как абсолютный принцип всего сущего (бог философов и учёных), ... но тогда это уже не сам мир.
и
2) Материя как действительный мир, ... но тогда это уже не принцип мира.

Итак, сделаем выводы из сказанного.
Мы занимались вопросом первопричины или первопринципа, лежащего в основании подвижного, изменяющегося мира. Мы вывели, что
1) во-первых, этот принцип должен быть, т.к. иначе, лишив основания всю космическую действительность, мы вынуждены были бы отказаться от закона причинности вообще, что не соответствует ежесекундной практике и вообще приводит к безумию и безмыслию, ибо один из основных законов мысли - закон достаточного основания;
2) во-вторых, основной принцип должен быть абсолютным, т.е. не зависеть от каких бы то ни было условий, иначе говоря, - неизменным и неограниченным, т.к. иначе мы стали бы искать причину его изменения или ограничения, т.е. стали бы искать истинный основной принцип;
3) в-третьих, основной абсолютный принцип должен быть единственным; это очень просто показать, но как-то уже и само собой разумеется, что не может быть, скажем, двух материи или двух "принципов  движения" или двух Богов ...

Мы ещё выяснили, что этот таинственный, непостижимый Абсолют обозначается разными именами: Единое, Бог, Дух, материя, Брахман, Ничто, принцип диалектики и т.п.
И больше мы о нём пока ничего не знаем. Знаем только, что должно быть некое А (альфа), которое полагает логическое начало всему существующему.
____________
(продолжение следует)