Все что После. первая часть

Реальность может уничтожить мечту; так почему же мечта не может уничтожить реальность? (Джорж Мур 1852-1933)


"...творчество есть, нисхождение к темным силам.
Может быть, существует и иное творчество, я знаю только это.
И дьявольское в нем вижу очень ясно." (Kafka Franz. Briefe 1902-1924. Frankfurt a. M., 1975, S. 384-385 (работая над "Замком" поделился этой мыслью со своим другом Бродом))

***

 - Я в аду?
 - Нет. Мир таков, каким мы сделаем его сами:
 - Не понимаю.
 - Все сон. Все только иллюзия. Реальность - миф, красочная сказка, придуманная людьми, чтобы оправдать свое неумение управлять ею.
 - Я все ровно не понимаю:
 - Все что мы знаем о мире, мы получили от наших пяти органов чувств. Всего пяти: Обмани их и мир измениться. Разум, собирая полученные картинки воедино, создает свой собственный образ. И вся разница, реальности и сна, оказывается лишь в том, что во сне человеческий мозг не пользуется внешними источниками информации, выбирая ее по памяти, перебирая все, что было с тобой, все что могло быть, все что хотелось бы, чтобы было: Так что есть реальность? Безумие ответственности за собственные ошибки, за которые придется платить собственной жизнью, тогда как во сне ошибки прощаются всегда. И что нам больше нравиться в итоге? А всего-то надо, умудриться поверить в то, что реальности на самом деле не существует. Она игра нашего разума, игра из умения видеть, слышать, обонять мир вокруг себя так, как хотим этого мы сами, а не так как этого хочет кто-то другой. Мир каждого из нас, - рисованная индивидуальная картина, ничем не похожая на картину соседа, разве что краски одни и те же:
А ад, друг мой, только красивая история, сказка, в которую заложена огромная сила желания того, чтобы он существовал на самом деле. Желание праведника и, как ни странно, и желание грешника. Ибо последний тоже всего лишь человек, и лишенный веры в придуманный им мир, он потеряет его так же легко, как и святой. А без своего представления о мире, человек уже не есть человек. Ад нужен ему, так же как и рай, дабы видеть на земле проявления этих двух ипостасей его жизни, сравнивать, искать ответы, искать новые способы познания мира, а ограниченный всего пятью чувствами, он вынужден придумывать себе массу способов видеть окружающее в нужном ему свете. Строитель, прежде чем воздвигнуть здание, должен увидеть его все, целиком, в собственном воображении, и только затем начать воплощать в реальность. Он захотел изменить мир, и изменил его. Его мысль сотворила реальное могучее сооружение из стекла и камня. Мир - иллюзия человеческих чувств, его желаний, и верований, представлений о красоте и величии. Борьбы реального сухого набора законов, и страстного желания сказки и мечты, которой иначе никогда не достичь. И Ад, - только еще одна его сторона:
 - Так все-таки он есть?
 - Как вам будет угодно! Все, как вам будет угодно: Ваше желание - закон. Мир творим мы сами, придумывая его, живя в нем, строим, по образу и подобию своему. Преобразуем под свою мечту. - Голос на миг замолчал, будто обдумывая продолжение.
 - Правда, иногда у нас не получается: Но помни, даже во сне, не всегда все идет так как нам хочется. А сон, строит реальность, гораздо вернее чем реальность - сон.
Таков человек:
Ну, вот и все, тебе пора рождаться на белый свет, а в сон, или в реальность, на самом-то деле, не так уж это и важно. Ты сам потом решишь, что ближе:


***

Сквозь полу прикрытые веки, как во сне, до сознания доходили смутные образы, постепенно материализуясь, приобретая объем и цвет. Серая пелена, - однотонная стена осоки перед глазами, чуть подрагивающая под падающими с неба каплями дождя, постепенно набирала резкость.

Одновременно, и с такой же медлительностью, до слуха начали доходить звуки: шорох листьев, плеск капающей воды, жужжанье насекомого, далекие гулкие удары колокола:

Он, приходя в себя, чуть приподнялся, и еще плохо соображая, огляделся. Все вокруг было в тумане, стелящемся по земле как толстое молочно белое одеяло, и только верхушки засохших деревьев, черными обглоданными пиками торчали, где-то на краю видимого пространства.
Прямо перед глазами была трава, серая мрачная болотная осока. И влажная земля, покрытая кое-где, склизким мхом, под ним.

Пошатываясь, он поднялся, и как пьяный, неточными движениями ребром ладони начал счищать с себя налипшую грязь.
Он промок. С неба постоянно сыпался мелкий дождь, было холодно, мерзко, и в голове кроме простых человеческих желаний обогреться, обсушиться, не было ничего более. Только какая-то животная усталость, и ватная пустота, заставлявшая не задавать вопросов. А возникавшие, пропускать мимо разума, стремясь только к теплу да еде.

Он сделал шаг, но оступился, поскользнувшись на сорвавшемся из под ботинка куске дерна, обнажившего черную пропитанную водой землю, и как мешок с соломой повалился в траву, даже не пытаясь хотя бы как-то смягчить удар.
Падение, только немного привело его в чувство, наметив где-то на грани сознания, робко пробудившееся чувство реальности. И он поднялся, заставив себя окончательно очнуться от странного сна:

Пытаясь определить, откуда слышатся звуки колокола, он еще некоторое время поворачивался на одном месте. В туман трудно засечь направление звуков, кажется, будто ты в огромной пустой картонной коробке, и сквозь нее, все, что твориться во внешнем мире, слышится отдаленно, гулко, без эха, безжизненным клокотанием неестественных звуков.
Наконец, пройдясь, пару раз, кругами, он решил, что звуки идут от направления на огромное засохшее дерево, стоящее чуть на возвышении, так, что из тумана выступал даже маленький клочок поросшей жиденькими кустиками, земли. По крайней мере, ориентир будет хороший.


Это было болото, огромное, мертвое. Он бывал в таких местах, но всегда топь, была какой-то более живой, что ли. Поросшие клюквой, кочки, вялое подрагивание толстого сплетения болотных растений под ногами, а под ними бесконечная топь, и не дай бог провалиться.
Здесь все было иначе. Туман, не давал оценить масштабы этого места. Вокруг было огромное количество мелких островков, выступающих холмами из бесконечного водяного ковра, густо поросшего осокой и затянутого ряской и слоем полусгнивших листьев, веток, осыпавшейся с засохших деревьев коры, с торчащими полузатопленными кустами, замшелыми прогнившими стволами.

Воды тут было по щиколотку, но она была везде, и над ней полупрозрачным покрывалом висел туман.
Место, где он очнулся, было чуть посуше, но и оно было только одним из таких островков. Да еще этот мерзкий холодный дождь, и звук его миллионов падающих капель, в тумане кажущийся каким-то нереальным, а вместе с колокольным звоном, однотонным и размеренным, что и вовсе действовали на психику, как картина из ночного кошмара.

Он, некоторое время сидел прислонясь к толстому стволу засохшего дерева, и смотрел в небо с нависшими над ним черными тучами. На лицо его капали крупицы дождя, собирались в ручейки и скатывались, падая на плащ, и там продолжали свой путь к земле.

Как он тут очутился? Где он? Что случилось? - Впервые заданные им вопросы, не получили и намека на ответ. Он не имел ни малейшего представления о том, где он, и тем более как сюда попал. Но память постепенно возвращалась, и он, не двигаясь, так и сидя у дерева, постепенно вспоминал то, что произошло накануне.


***

Он стоял над только что выкопанной могилой, и глубоко дышал, опираясь на старую, с прогнившей ручкой кирку. С неба светило солнце, и нещадно жарило в этот ясный день. Умирать так не хотелось.
Чуть позади, маячили два мрачного вида субъекта. И оба они ожидали, когда он закончит свою последнюю работу. Они не спешили. Ему спешить, тоже, было некуда. Свою могилу выкопать всегда не поздно. Он спрыгнул в яму, и начал выгребать последние комья земли. Набирая ее в свою шляпу и выбрасывая на склон.
 - Ну хватит Феррис, пора уже. - Один из его убийц сделал шаг в сторону ямы и поставив ногу на холм выкопанной земли, отчего с того посыпались вниз мелкие камешки, вытащил платок и промокнул им шею. Стоящий в яме, аккуратно подобрал все скатившиеся комья и замедленно и тщательно уложил их по кромке ямы.
Второй обошел могилу и, встав с другой стороны, проверил обойму своего револьвера. Старой, но надежной машинки. Девятимиллиметровая оловянная пуля из него, при малой начальной скорости расплющивается при ударе о тело, ломая и круша мышцы, кости, сухожилия. Это не новые, в стальной оболочке, малютки, которые с хирургической точностью прошивают тебя насквозь, попутно, чуть ли не дезинфицируя рану. После попадания такой в голову, человек теряет пол черепа, и опознать его по лицу уже становиться очень проблематично. Потому, такие как и они, и любили это старое оружие. Их класс как раз соответствовал этому динозавру. Грубая грязная работа с такими неудачниками как он. Им по штату не положен "Глок", в цельнопластиковой оболочке:
 - Не спеши, успеешь еще:
 - Уж не тебе об этом говорить. Феррис. Это ж надо, в открытую заявиться к шефу с материалами о его счетах! Ты что шантажировать его хотел?
 - Нет.
 - А что? - Феррис промолчал.

История эта и на самом деле была до нельзя глупая. Будучи журналистом, он зарабатывал себе на жизнь, написанием довольно сомнительных статеек о сильных мира сего. Желтые газетки с легкостью покупали его писанину, но обычно он знал меру. Ну а в этот раз, получилось все немного по-другому. Бухгалтер одного из хозяев казино, решил обеспечить себе будущее за счет своего босса. И обезопасить заодно и себя, вместе с деньгами, забрав и крохотную пластиковую пластинку, с номерами счетов в швейцарском банке, своего босса, дабы спокойно выбраться из города. Вот только босс не поверил, что его бухгалтер удовлетвориться наличными. В конце концов, бухгалтера этого нашли в сожженной машине, на берегу реки, на окраине города. Те, кто проделал это с ним, деньги нашли, ценные бумаги тоже, а вот пластинки не было.

В то самое время, Феррис, как раз работал над разгромной статьей про аферы проворачиваемые менеджерами среднего звена того самого казино. Афер, скорее всего и не было вовсе, но ему то какое дело? И угораздило же ему сунуться, за день до того злополучного момента, когда обнаружиться пропажа бухгалтера, в его офис. Того уже тогда на месте не было, и секретарша предложила подождать в кабинете. А он, уже практически автоматически, усевшись на стол, содрал пару верхних листов с блокнота. Авось, потом, по вмявшимся линиям, разберет телефончик, пару фраз, или еще чего, что наведет его на мысли для написания очередной статьи. Он привык к этой работе. Понимал что это не лучшее ремесло на свете, но бросить ее уже не мог. Говорят, разведчиков и журналистов, бывших не бывает:
Бухгалтер так и не появился, и он, прождав с час, извинился перед секретаршей, и попросил сообщить, ее, о своем визите боссу, удалился. Уже дома, он обнаружил, приклеенную к обратной стороне листка блокнота, ту самую пластиковую пластинку. Тонкую прозрачную ленту с рядом цифр:
Да, конечно, у него никогда не было счетов в швейцарском банке, и не намечалось даже, так откуда же он мог знать, что это была за пластинка? И чутье его журналистское тоже подвело. (Если вообще было такое когда-нибудь) Он повертел ее в пальцах, и выкинул в унитаз: Кто же мог знать, что он, спустил в тот момент, пару десятков миллионов долларов?:
А потом еще явился к хозяину казино, и начал выспрашивать о деньгах на зарубежных счетах, да еще и намекнул, что знает номера этих счетов: Ну те сопоставили данные, спросили секретаршу бухгалтера о его визите:
Дурацкая история, но из-за нее, он сейчас должен был лишиться самого ценного, что у него было - собственно головы.

 - Давай вылезай, или тебя прямо там: - Тот что был с пистолетом, крутанул шеей, там у него что-то аж хрустнуло, и, вытянув руку с оружием, встал поудобней, чтобы при попадании его не забрызгало кровью.
Феррис отбросив кирку, выпрямился и медленно повернулся к нему спиной: Вот и все.
Это только кажется, что в такие моменты, когда человеку нечего терять, он может пойти на безумство, кинуться на убийцу, постараться вырвать оружие: На самом деле, в такое мгновение хочется просто спокойно умереть. Дрыгаться и трепыхаться уже нет сил, да после того как с ним "поговорили" по душам эти костоломы, выясняя что тот знает, Феррис уже вряд ли мог бы что-нибудь противопоставить двум здоровым мужикам с оружием.
Он поднял голову к небу. Там плыли легкие пушинки облаков, разнесенные сильным ветром в длинные белые полосы по небу. Сзади послышалось щелканье взводимого курка:
И тут зазвонил телефон у второго. Он сделал напарнику знак подождать и достал сотовый.
 - Да: Тут: А как? Ясно: Ясно.
Звука выстрела он так и не услышал. Был только сильный удар, от которого, в то крохотное мгновение, что он еще был в сознании, вдруг стало так тепло-тепло по всему затылку:


***

Так он, что? Умер? Нет, не может быть. Скорее всего, ему просто дали по башке, и отвезли на это проклятое болото, об этом, наверное, и говорил тот по телефону. Да, скорее всего именно так: А как же еще может быть?!

Растирая мокрое лицо ладонями, он поднялся, только сейчас окончательно прийдя в себя. Надо было что-то делать. Идти куда-то, искать выход отсюда, в конце концов, вопросы задавать можно будет и потом. Голова все еще туго соображала, не в состоянии трезво оценивать окружающую действительность. И он никак не мог связать все произошедшее с ним, в единую картину.
И прислушиваясь к далекому звуку колокола, Феррис пошел на него, прямо по воде, погружаясь в прогнившую воду, сначала по колено, потом по пояс, и бредя так до очередного островка, стараясь не оступиться, не попасть на глубину, не провалиться в бездну, там, под слоем воды и ила. А выйдя на сухое место, где весь в тине и иле, отдыхал пару минут, прислушиваясь к далекому звону, а затем опять входя в воду.

Через некоторое время, он вышел на довольно большой остров. Он не видел его границ из-за тумана, но определил, что остров достаточно велик, потому как тут уже было несколько настоящих живых кустов, и окончательно замерзший, повалился от усталости, рядом с ними. Страх, который появился в первые минуты нахождения в этом месте, теперь начал обретать вполне реальные очертания.
Нужен был огонь. Иначе в этой сырости, с нескончаемым дождем, он долго тут не протянет, и уж не то что сумеет пройти еще хотя бы километр. Он порылся в карманах, но кроме обычного набора вещей городского жителя, там не было ничего полезного. И он впервые пожалел, что не курит. И тут, до него донесся далекий, но такой знакомый запах дыма. Он потянул воздух, и все отчетливее стал чувствовать запах костра. И уже забыв об усталости, пошел дальше вглубь островка, стараясь не упустить эту заветную нить Ариадны, руководствуясь только древним звериным чутьем, чувством обоняния уже давно не используемым человеком по прямому назначению.

Через минут пять, продирания сквозь терновые кусты, он вышел на небольшую сухую поляну, где в самом ее центре горел основательный костер. Сбоку стояли две грубо отесанных палки, на одной из которых болтался металлический прокопченный крюк. А еще чуть дальше стоял небольшой котелок, готовый взгромоздится над костром.
Он огляделся вокруг, но видимость, из-за этого тумана была разве что метров на десять вокруг. И никого из тех, кто мог бы быть хозяином всего этого, пока не наблюдалось.
Это была несказанная удача, и он не раздумывая, подбросив в огонь веток, тут же начал раздеваться, и развешивать промокшую одежду вокруг огня, сам все ближе и ближе подбираясь к пламени. Он только сейчас обнаружил, что его уже колотит от холода. Сняв обувь и повесив ее на воткнутые в землю щепки у огня, он наконец, более менее спокойно вздохнул. Ему еще было холодно, но рядом был огонь, и как самая древняя стихия прошедшая с человеком бок о бок миллионы лет, она была сейчас самым лучшим что могло его успокоить.
Через час, или чуть меньше, он, смог, одеться в сухую, еще горячую, пропитанную запахом костра, одежду. К огню никто так и не вышел.
Дождь к тому времени прекратил, и он, подобрав котелок, в котором что то плескалось на самом дне, водрузил его на перекладину над костром. И через некоторое время, тот закипел. Феррис наклонился над парящим чаном, и с удовольствием отметил что ясно ощущает аромат чая.