Все что После вторая часть

Спать он устроился тут же, возле догорающего костра, и чтобы тот не потух совсем, свалил на угли две здоровенных коряги. Они через некоторое время просохнут и затлеют сами, превращаясь в угли из которых наутро снова можно будет запалить костер.
Он вымотался, устал, тяжелый воздух, стоявший на болоте, как-то притупляюще действовал на него, и теперь он просто безумно хотел спать.

На утро, его будто подменили. Мысли, с первого мгновения, когда он открыл глаза, были ясными и четкими. Над головой не было ни облачка, только синее небо, окаймленное чуть поредевшим туманом, на горизонте.
Все окружающее пространство, будто омытое за ночь, проступило сочными красками, правда краски были эти довольно однообразными, серыми, темно зелеными, черными. Костер еще дымился, и набросав немного веток, он раздул крохотный огонек.
Показалось странным, что хозяева костра так и не появились, оставив вроде бы только что запаленный костер, да еще с котелком: Феррис повнимательнее огляделся вокруг, и обнаружил что прошлым вечером не заметил, что в стороне валялась еще и старая кожаная сумка. Он поднял ее, и покопавшись, нашел там, какую то старую, покрытую плесенью, газету, на которую когда-то давно работал, сломанный перочинный нож, и завернутый в полиэтиленовый пакет, коробок спичек. Развернул пакет, и вынув одну спичку, он зажег ее.
Теперь, по крайней мере, промокнув в этой жиже, не придется дрожать от холода. А идти надо будет опять так же, по пояс в тине, при чем не зная даже, выбираешься ли ты из болота или заходишь в него все дальше и дальше.
Подумав он, снова вытащил из сумки газету. Это был номер недельной давности. Значит, скорее всего, тот кто здесь был, уже довольно давно на болоте. Ну по крайней мере он недалеко от родного городка.
Но там нигде поблизости не было болот!!! Феррис почувствовал, что загадок в этой истории с ним становилось все больше и больше.

Городок, где он жил, был маленьким, уютным набором отелей, да курортных заведений на побережье, окруженных частными домами и богатыми виллами. Во всей округе не было даже намека на хоть крохотное озерцо, не то что такое огромное болото. Так где же он находится? Трудно было поверить что те головорезы рискнули перебраться в другой штат. Да еще с ним в багажнике, да и было бы интересно представить как они сумели завести его в это болото.
И сколько он не размышлял над этим, ни одной правдоподобной версии в голову так и не пришло. И решив, что все же надо было бы хоть как то выбираться отсюда, а решать загадки позже, Феррис кинув сумку на прежнее место, постарался определить с какой стороны он пришел. По крайней мере это оказалось нетрудно. Прошлым вечером он продирался сквозь кусты как пара табунов. Ветки были поломаны, трава содрана вместе с тонким слоем дерна. И приняв за отправную точку направление на восток, двинулся на запад. Если есть конец где-нибудь этому болоту то он в конце концов на него выйдет. Человек может без еды, идти в течении пяти дней не сбавляя темпа, а это, если по пять часов, и даже по такой топи, почти сто километров. На земле нет болот такого размера, и если он не собьется с направления и не наткнется на глубину, то выберется скорее всего уже к вечеру.

Невероятно неприятно было погружаться в эту покрытую ряской и тиной воду в сухой одежде. Он непроизвольно вынул коробок спичек из кармана брюк и сунул во внутренний карман пиджака. И побрел аккуратно переставляя ноги, по колено в воде. Идти было на удивление легко, казалось, под ногами было твердое ровное покрытие, словно кто-то специально затопил тут асфальтовое шоссе. И как только он подумал что это не может продолжаться вечно, его нога провалилась в яму глубиной под метр, и он ухнул в нее погрузившись от неожиданности почти по шею и покрыв себя с ног до головы всей этой мешаниной из ряски тины, и грязи. Легкой дороги видимо не будет.
Феррис шел теперь медленней, зато со всей надлежащей аккуратностью прощупывая дно, прежде чем поставить туда ногу. Время от времени перебираясь через полусгнившие стволы деревьев и стараясь не подходить близко к кочкам с которых на него предостерегающе шипели тонкие черные, похожие на палки, болотные гадюки.

К полудню он выдохся совсем, а окружающее пространство ничуть не изменилось, только еще меньше стало тумана и можно было видеть, что болото продолжается и дальше в точно таком же виде. И самое неприятное было, что ту самую дальнюю точку что он различал вдалеке, он сможет достичь только через пару часов, при его скорости.
Он постоял некоторое время тяжело дыша, и упрямо пошел дальше. Крупных островов, на котором он переночевал, больше не попадалось, кроме кочек в радиусе обзора вообще не было ничего крупнее. Останавливаться было просто негде. Ноги уже немели от холода, и он, в бессильной злобе, только еще увереннее шел дальше.

К моменту, когда солнце начало клониться к закату, он уже плохо соображал о том кто он, и куда идет, знал только что идти должен. И как выбрался на берег, и как, до полного изнеможения, брел уже по чистому лесу, и повалился на землю без сознания, он уже не помнил. А когда очнулся, его тут же вырвало от слабости. Отчего-то страшно болели ноги, будто кто-то со всей силы ударил по ним железным прутом. Феррис, глубоко дыша, задрал штанину, и обнаружил там гроздь надувшихся от крови пиявок. И с остервенением начал срывать их, поддевая ногтем. Вот откуда слабость. Он, закончив это занятие, глубоко вздохнул. Ну вот, по крайней мере болото теперь позади. А теперь уже и жить можно. И распластался на земле широко раскинув руки.

Над головой, в точности как и тогда, у выкопанной им могилы, шелестели колыхаемые ветром деревья, а с неба, лился чистый солнечный свет. Было тепло, несмотря на то что он весь был мокрый и пропитанный тиной и грязью. Вдруг подумалось, а как ему теперь быть. В город возвращаться нельзя. Те, отвезя его на болото, вряд ли, рассчитывали что он выживет, особенно если учесть сколько ему пришлось протопать. А идти ему было больше некуда. Возможно получится, когда все утихнет, заехать забрать вещи, но не сейчас это уж точно.

Не поднимаясь Феррис порылся в карманах, попутно вытаскивая оттуда комки грязи, и найдя кошелек вытянул слипшуюся наличность. Странно, но деньги у него не забрали. Правда было то их всего, семьдесят пять долларов и никель. Кредитки были так же на месте. Это по крайней мере могло гарантировать что он не помрет с голоду первое время на новом месте.

Он сунул все в карман, и повернув голову в сторону, обнаружил что неподалеку, в маленьком овраге течет ручей. Сквозь редкие деревья, он поблескивал своей первозданной чистотой. Надо было как-то почистится, да и пить хотелось как после перехода по сахаре. Плащ пришлось выкинуть, он потерял свой прежний вид окончательно. А вот костюм оказалось довольно легко отчистить, и теперь если бы кто увидел его, то мог бы вполне принять на запойного пьяницу, что провалялся пару дней под забором, но что главное, в почти новом, дорогом костюме, что позволило бы ему по крайней мере не быть вышвырнутым из первого же отеля. И пойдя по обнаруженной неподалеку тропинке, уже через минут пятнадцать, вышел на проселочную дорогу, как и ожидал. Он хоть и валился с ног от усталости, все же пошел по ней, ожидая какую-нибудь попутку. Дорога была накатанная, и надежды на то что он встретит машину уже скоро, должны были оправдаться. Скорее всего тут ездили одни фермеры, а они, обычно, народ простой, и с легкостью возьмут на борт даже такого как он, небритого и грязного.
К удивлению, уже через пару минут послышался легкий рокот двигателя и из-за поворота выехал небольшой пикап с угрюмым стариком за рулем. Феррис только успел поднять руку, как тот остановился и жестом пригласил садиться.
 - Куда? - Фермер явно был неразговорчив, да и приветливости в голосе как-то не чувствовалось.
 - До любого мотеля, по дороге.
 - Понятно. - И он тронулся с места.
За всю дорогу тот так и не произнес не слова, угрюмо пялясь на дорогу. А Феррис, укачанный неровной дорогой, задремал.

Его грубо толкнули в плечо, и он проснулся. - Выходи, вон мотель. - Водитель, неопределенно махнув рукой в сторону одиноко стоящих вдоль дороги домиков, сразу же как Феррис вышел, уехал дальше обдав его веером пыли из под колес.

Феррис, оставшись на дороге один, неуверенно протер глаза. Вокруг было типичная для южных штатов, красноватая пустыня с редкими кустиками и уходящая за горизонт дорога. Прямо перед ним находилась старая бензоколонка, и несколько стоящих в ряд домиков, соединенных вместе одной длинной крышей. На ветру покачивалась металлическая табличка на которой уже давно было невозможно прочесть надпись.
Этого уже не могло быть на самом деле. Болот, таких болот, в этой местности он не помнил. А его не могли довести так далеко за полчаса.
Феррис зажал голову между двумя ладонями, и изо всех сил надавил. Реальность превращалась во что-то бредовое, невозможное, с тех пор как он:

Да. Именно с тех пор как он получил по голове в той могиле. Или все-таки его там пристрелили? Нет! Не может быть. Он упал на колени, и зажмурил глаза, пытаясь вспомнить все до мельчайших подробностей.
Он капает могилу, щелчок отведенного курка за головой, удар, теплая волна на затылке, пробуждение на болоте, холод: Не может же быть чтобы это была смерть. Феррис, открыл глаза и обезумевшим взглядом обвел окружающее пространство. Все это он, кажется, видел уже когда-то. Да, мотель у дороги, отличный символ из воспоминаний. Он хотел мотель, он его получил: Он хотел чаю, тогда на болоте, он и его получил, ему нужен был огонь, и тут откуда ни возьмись костер: Он знал что должен выйти из болота к концу дня, и вышел, ни минутой позже, ни минутой раньше: Он хотел выйти к дороге, им тут же нашел ее, ему нужна была попутка, и она тут же появилась: Что же это такое черт возьми! - Он закричал, в исступлении ударяя кулаками в пыльную землю.
От ударов, с земли взлетали пылинки, и уносились ветром, все вокруг было реально, до жути, до отвращения было таким как он когда-то видел.

Наконец, он остановился, и тяжело дыша поднялся на ноги. Кулаки болели от ударов, а руки по локоть были покрыты пылью, а в горле уже першило. Он посмотрел на окровавленные костяшки пальцев с налипшей на ранки пылью. Что бы тут не происходило все было реально, реально по-настоящему, никакому сну с этим не сравниться, да, наверное, и никакой потусторонней жизни, тоже.

Он отряхнулся настолько, насколько мог. И подумал. - Ведь если, все что он только хотел - появлялось, то он, получается, может управлять всеми этими окружающими его предметами. Феррис, зажмурился и уверенным голосом произнес - Хочу, хорошую чистую одежду: - Он, вдруг почувствовал себя невероятно глупо. Опустил плечи, расслабился и тихо вздохов открыл глаза. На нем был новый костюм, почти в точности такой же что и был, один из тех, что остались на квартире что он жил. Но главное чистый, новый: Получилось! Тогда что же это черт возьми такое. Он был готов поверить больше в то, что его за пол часа увезли с побережья в Мексику, чем в то что произошло сейчас.
Феррис, вяло, огляделся, еще раз согнул и разогнул пальцы рук, костяшки пальцев заболели, из лопнувших ранок потекла кровь. Он посмотрел себе на руки, и сказал. - Хочу чтобы раны исчезли: Он стряхнул пыль и на ее месте не было ни царапинки.
Сон. Все-таки, сон.

***

В мотеле было прохладно, на потолке мерно крутился вентилятор, гоняя воздух в маленькой комнате. Феррис обессиленный лежал на смятой пастели, стараясь не упустить того момента как таракан, ползущий по потолку, не свалится прямо в лопасти вентилятора. Он уже знал что надо делать чтобы его мысли не влияли на окружающую действительность, и перепробовав массу экспериментов, все еще с трудом мог поверить в происходящее. Что случилось? Что такое произошло, чтобы он получил такой странный дар. Удар по голове? - Это если он жив. Или все таки ему пустили пулю в затылок?

Мотель стоял теперь на берегу океана, окруженный со всех сторон скалами, узкая дорога петляя среди каменных пропастей подбиралась к самой двери, нависая над заливом. За окном, слышались редкие возгласы чаек. Где-то далеко слышался звук моторной лодки.
Он когда-то хотел побывать вот в таком вот месте, виденном давным-давно в старом черно-белом фильме.
И на утро он проснулся в этом отеле. Комната была та же. Вот только место:

Сон пришел внезапно, без каких бы то ни было причин, он лежал, размышляя над странностями его окружающими и тут, вдруг, будто провалился куда то. Словно он заснул, так и не закрыв глаза. Все вокруг исчезло. В одно мгновение, как выключили свет, и вместе с ним ушел и весь мир:
Уже привыкнув, что вокруг все может меняться по его велению, он попытался вернуться в реальность, непроизвольно начав окружать себя образами исчезнувших вещей. Но в пустоте, его окружающей, все, что он только пытался соорудить, мгновенно распадалось в еле заметный туман. Ничего не выходило. И тут послышался тихий голос.

 - Ну здравствуй. Помнишь меня? - Он ничего не помнил, но голос показался знакомым.
 - Нет. Кто ты?
 - Помнишь последнее мгновение жизни: Удар, пустота: А потом мой голос. Ты должен вспомнить:
 - Да. Кажется: - Что-то далекое, почти исчезнувшее из памяти, вдруг проступило на поверхности. Да. Он вспомнил. Ему будто все снилось тогда, но сейчас он чувствовал, что находиться там же, что и тогда.
 - Это и есть смерть?
 - Да, это то, что вы зовете смертью. Заключительный экзамен, последний миг в моей вселенной. Освобождение и переход в свою собственную. Вы, как птенцы, выбираетесь из скорлупы моего мира, в огромный, бесконечный свет абсолютной вселенной. Той, что и составляет суть всех вещей, всего мира и всех нас. И в то же мгновение, сами, еще не очнувшись, начинаете творить свою собственную скорлупу, что отделяет ваш новообретенный мир, от всего остального, вытягивая из подсознания все то, что скопили за годы жизни на моей Земле. И доброе и злое, все, что есть в душе. И оно само, строит вокруг вас тот мир, в котором вы оказываетесь в начале.
 - Болото? - Послышался легкий смешок.
 - Да. Для тебя это было болото. Увы, это то, что есть твоя душа. Поверь, это не самое страшное. Главное что ты сделал со своим болотом. Это странный дар. Удивительный и никем не познанный еще до конца. Но он есть, он дарован всем нам: Но не все способны им воспользоваться. Жизнь на Земле, на моей земле, только школа, попытка научить вас творить свои миры.
Она только прелюдия, готовящая человека к выходу в настоящую жизнь. Школа, готовящая человека к моменту перерождения. К моменту смерти:
 - Но кто тогда ты?
 - Такой же как и ты. Человек. Однажды, несоизмеримо давно, я тоже умер в одном из миров. И, так же как и ты, очнулся в туманном мире, и, так же как и ты, начал творить его по собственному разумению.
Прошло время, и я создал вселенную, сначала там была пустота, и только первородный туман. Затем превратил его в маленькие сгустки газа, которые запылали огнем, мне показалось это интересным. Огромные газовые облака, носились в бесконечном пространстве, очень долго, пока не появились маленькие сгустки плотной материи, и тогда появились планеты. Сначала я хотел разместить по одну сторону своего мира, бесконечную твердь, а по другую, пустоту с миллиардами звезд, но плоская земля показалась мне скучной, и я взял один лишь кусок камня у газового факела, и породил там жизнь. Прошло очень много времени, пока на нем появились первые люди.
Вы.
Такие же, как и я, появились сами, без моего ведома.
Теперь они сами, умирая, уходят из моего мира. Как и ты ушел в свой. Жаль, далеко не все способны творить собственные миры.
 - Не все?
 - Нет. Видимо чувствуя, предрекая для себя, что-то подобное, в прошлой жизни, в каждом из нас, всегда есть надежда, что за тем, последним порогом, что-то есть. И человек придумал себе ад и рай. Почти у всех моих народов есть нечто подобное в религии. И у меня тоже, наверное, было. Когда-то: Не помню: И умирая, человек сам создает окружение своего мира. Нечистая совесть, оказавшись во внешнем мире, сама творит зло себе, которым переполнена.
Ад выстраивает себе сам человек, так же как и рай. Не осознавая этого, такой человек очнется в своем собственном аду. Созданном своими же мыслями.
Неверующий, оказавшись по ту сторону, принимает окружающее, тоже, со своей точки зрения, и начинает создавать свою вселенную, по старым законам. Моим законам. Он ведь не может поверить, что могут быть и другие законы.
А я ведь тоже, только человек, который когда-то, в незапамятные времена, придумал Землю вместе с ее правилами и законами. Породившего меня мира, в котором я умер, я уже и не помню. Он был слишком другим. Совсем другим.
 - Значит, не все становятся такими как ты?
 - Не все. Редкие единицы. - Послышался опять тот же смешок. - Ну сам посуди, сколько на Земле людей, а я вот беседую с тобой, и еще пройдет очень много времени, прежде чем появиться еще один, кто сумеет понять, что в состоянии управлять тем, что его окружает, а не подчиняться подсознательным образам, вынырнувшим из его разума в первые мгновения после смерти. - Голос замолчал на минуту, и потом продолжил. - Наверное, надо что-то менять на Земле. Для большинства их миры после смерти это не более чем ад или рай, они выстраивают себе крохотный клочок своего страха и ужаса, либо блаженства и наслаждения, смотря чем стали на земле и живут в нем вечно, не осознавая, что можно менять его и дальше. Они живут в том, во что верят, а надо быть способным пойти против всех законов и правил, принять окружающее таким какое оно есть, а не таким каким оно кажется. Научиться видеть истину. И творить ее самому. Поверь, создателей миров очень мало. Но у всех есть шанс.
 - Значит, я могу все?
 - Да. Скорлупа твоего мира, отделяет тебя от всего остального, но границы эти не материальны, они лишь часть законов истинной вселенной. В твоем распоряжении бесконечность, вписанная в бесконечность.
Фантазия работает на тебя. Дерзай. Ты уже один из нас. Однажды и в твоем мире появятся люди, и ты уже не сможешь управлять им как прежде, зато вскоре они сами станут творить миры. Земля, мой мир, он только начало, чтобы научить человека быть человеком.
Человек - это истинное имя бога!
А пока, до свиданья.
 - Я еще услышу тебя?
 - Мы не любим общаться друг с другом. Пока мы с тобой еще понимаем друг друга, но скоро ты создашь свой собственный мир. И поверь, он будет совсем другим. Хотя кто знает, все может быть, я буду рад тебя услышать.
 - А как я:
 - Не все сразу, пройдет время, и ты сам все поймешь, научишься, узнаешь. Здесь возможно все!

***

Он проснулся, поежился от свалившейся ему на плечи ноши, и ему вдруг так неудержимо захотелось домой:

Штиль. Ветер исчез совсем. На гладкой поверхности моря не было даже ряби. До самого горизонта простиралась бесконечное зеркало, ничем не волнуемой морской воды. Тонкая кромка ее сливалась с береговой линией пляжа, словно кто-то сумел померить эти две совершенно разных стихии, и незримо стоит над ними, удерживая это примирение.
На горизонте виднелись серые здания полуразрушенных бараков, чуть дальше торчали какие-то трубы, прикрытые высокой травой начинающейся от самого берега и скрывавшей все те мелкие холмы, что превращали пустынный берег в заросший старый песчаный карьер. Еще дальше, почти сливаясь с предрассветным небом, виднелись черные покосившиеся дома окраин города.
Он стоял у самой воды. Ни до него, ни после, следов на песке не было.
Он был дома.