Пушкинский Дом. Часть вторая

Чутье у полковника, как всегда, сработало, среди солдат нашей части он славился интуицией.

– Езжай, езжай! – закричал мне полковник. – Езжай, идиот!

Народу в мою «Волгу» набилось как сельдей в бочку, человек, наверное, двадцать. Я ударил по газам, машина взвизгнула и понеслась. Вокруг творилась паника, никто не знал почему, но все страшно боялись. С разных сторон явственно обступало что-то густое и невидимое, стремительно темнело. Мы рванули мимо стены Дома, позади слышалось непрерывное гудение, дети в автобусе ничего не понимали, но, поддавшись общей истерии, ревели в голос, я видел, как идущий впереди «Газик» вильнул и врезался в стену, на небольшом участке, метров пятнадцать, перед поворотом стояло и валялось множество пустых либо разбитых автомобилей. Проезжая мимо них, я почувствовал сильный толчок слева, мы чуть не вылетели из грузовика, стал выворачивать, потом толкнуло вновь, понял, что едем мы на легковушке, мчимся по направлению к стене Дома, на которой большими буквами написано «***», сумел вывернуть, чиркнув крылом о штукатурку, поехали дальше, вышли на чистое пространство, свернули за угол. Тому, что «Волга» превратилась в «МАЗ», я не удивился, а вот при обратном превращении появилось странное ощущение – машина тянет хуже, но вертится как чертик – нет инерции.

– Ну, Петров, – выдохнул полкан, – хотел я тебя на губу закатать, но, видно, придется простить. Готовь звездочку. Если выберемся!

Мы заехали за Дом и понеслись по прямой. Далеко позади вышел темный силуэт в эсэсовской форме, явно не современной, и я опять резко-толчком-сижу в грузовике, на этот раз никуда не заносит, и опять, почти сразу, резко-толчком-отпускает, дорога свернула влево, потом вправо, потом еще раз вправо, мы почти вышли из леса, ехали по краю карьера, тут появились менты с сиренами и мигалками, они ехали на подмогу, перекрыли дорогу, нас на всякий случай решили не выпускать, как ни рычал на них полкан, ни показывал свои погоны – нас транспортировали обратно, иной, прямой дорогой, другое ведомство, нам не подотчетны. Ехать мы отказались, нас заставили тем, что полковника вытащили из машины и застрелили. В машине стало свободнее, по пути я пересчитал – первоначально нас было шестеро.

Мы прибыли обратно к Пушкинскому Дому. Там всё по-прежнему - выли сирены, пищали дети, кого-то тошнило. Милиция поставила оцепление, пытались эваукировать экскурсионный автобус со школьниками, не решились поехать. Дорога, по которой я чуть было не уехал, была вся завалена деревьями. Небо темнело, сверкали зарницы. Прождали до вечера, решили уходить в одиночку, на каждого уходящего приходилось по два работника милиции. Когда третья партия перестала отвечать по рации, затею бросили. Между тем прибывали новые кареты пожарных и скорой помощи. На пятачке стало тесно. Ничего не происходило, все ходили нервные и злые, получить резиновой дубинкой по почкам было проще простого. Наконец, мы, десантники, нашли друг друга в галдящей броуновской толпе, сели в кружок и развели костер. Передавая друг другу фляжку с коньяком, громко заорали от страха песню. Взгрустнули о погибшем полковнике, поклялись отомстить. В наш, освещенный красным светом огня островок посреди бегающего моря людей то и дело пытались влезть посторонние, но мы их отсекали и немилосердно ****или. А потому что нефиг! Мы - десантники!

А народ все скапливался, небо темнело, и, казалось, не будет этому конца. И действительно, конца этому не было.