Мишаня-999

Жил был кот. Молодой кот. Хозяева назвали его Мишаней (хотели назвать Мышаней, но, поскольку мышей он не уважал, отдавая предпочтение готовой пище, гоняться за которой не надо, остановились на Мишане). О нём и пойдёт рассказ. О его любви… Вернее, о том, как он к этой любви пришёл.
Подолгу пропадал Мишаня на улицах. Нет бы, сел-посидел дома, потаскал бы манты с чисбургерами со стола хозяев (чем больше еды коту давали, тем больше её ему требовалось), посмотрел бы спокойненько личный телевизор (хозяин вылелил Мишане GAO-70 и научил кота его включать. Вообще, хозяин у Мишани был добрый и забавный) со своей любимой передачей Ток-Кот-Шоу, так он бродил как ненормальный по городу, и, что интересно, бродил бестолку. Дело в том, что он сгорал от одиночества, как бы это странно со стороны не выглядело.
Может, он и походил больше чем на ненормального, но на его месте любой бы растерялся: Вокруг ни единой кошечки – котик-современный робинзон, затерявшийся в большом и одиноком мегаполисе?… – Отнюдь! – Вокруг море самых распрекрасных кошечек (ну, может их на самом деле и не море, но как только Мишаня выходил на свои бессмысленные «лунатические» ночные прогулки, кошечки встречались на его пути просто-таки большими тучами… смерчевыми), но, поскольку у молодого котика разбегались глаза, то – срабатывал импульс закомплексованности – Мишаня не решался подойти ни к одной из очаровашек-кошечек. И, хоть он  был и весьма состоятелен, поскольку убегал из дома новых русских (у них этого домашнего скота – этих Мишань было!… Так что не до его побегов – «когти подрезать» Мишане никто не собирался), но даже к любой из помоек он боялся подойти и свистнуть паре кошек.
В ту ночь, о которой идёт речь, Мишаня как всегда с кислой миной прогуливался по улицам, видел как на него иногда заглядываются симпатичные киски, сразу отворачивался и краснел (видели когда-нибудь красного кота?..– возможно, удивлялись киски в ответ), смущаясь и стесняясь своей беспомощности. Он уже и сам себя переставал уважать; именно в эту ночь отчаяние его подмывало бросить всё – раз и навсегда вернуться домой и жить спокойной и сытой жизнью, а не шататься голодным (возможно, что-то в нём чувствовало истинность девиза «талант должен быть голодным, только тогда он, хоть и с горем пополам, но дорогу себе в конце концов пробьёт», хоть и света в конце туннеля пока ещё не видно) по городу, сходя с ума он истощения и усталости.
Он угрюмо брёл по бульвару, утыканному стройными деревьями; окружающее пространство безжалостно раздражал вой котов (март, как-никак!), полная луна постепенно приближалась к зениту, а у одного из деревьев… кое-кто сидел… Много времени Мишане не потребовалось, чтоб узнать этого кое-кого, коим оказался небезызвестный во многих районах, кошачий гром и молния, барбос Фредди Крюгер (как дразнила его всегда спасавшаяся бегством детвора). Барбос этот смотрел куда-то вверх, и Мишаня, обратив внимание, что этот огромный и безобразный пёс его не заметил, постарался как можно скорее ретироваться. Но… что-то его всё-таки задержало… Куда же этот чёртов псяра смотрит, – подумалось Мишане, – что же его оттуда сверху так сильно загипнотизировало, что кошкодав этот вокруг уже ничегошеньки не замечает?…
Мишаня взглянул наверх и не удивился, увидев кошку; теперь этот маньяк убийца из кошмарного сна будет сидеть под огромным деревом, пока оно не засохнет всё и не рухнет ему на голову, или пока в дерево это не врежется машина с пьяным водителем за рулём, что маловероятно. Поэтому у Мишани есть время подумать, как ему вести себя в подобной ситуации, поскольку хоть маленькое желание у него да возникло освободить кошку (хоть внешне она и в подмётки не годилась всем тем кискам, мимо которых еженощно проходил закомплексованный Мишаня, но, видимо, сердце ему подсказывало, что в подруги жизни выбирать себе надо именно из некрасивых, поскольку и сам ты не большой красавец, и, хоть ты каждую божью ночь занимаешься ходьбой, а лишний вес тебя стороной всё равно не обходит и еженощные истощения каждым утром пополняются обильными перееданиями. И ещё: нельзя выбирать, а поднимать с земли первое, обо что споткнулся и нести это на своих плечах, пока те не отвалятся; это для Мишани касалось отношения с кошками) из заточения и попробовать предложить ей руку и сердце. Но пылающее от Желания сердце одинокого кота быстренько уползало в пятки, лишь только он представлял себе, что с ним сделает Крюгер, если хотя бы почувствует его запах. Этот сумасшедший кошкоглот тогда в покое его не оставит, круглосуочно будет держать бедного Мишаню под конвоем у следующего дерева.
Что же делать?… Безвыходная ситуация!, хоть полюбившийся Мишане барон Мюнхаузен и мямлил что-то про то, что безвыходных положений не существует… Но Мюнхаузен, это ничто иное, как глупый детский мультфильм – примитивная фантазия, а здесь, неподалёку от чудовища, надолго задержавшегося под деревом, самая реальная и взаправдашняя жизнь, и если этот монстр тебя поймает, то быстро он не разорвёт тебя, это не какой-то там молодой немецкий овчарёнок, это настоящий старый… кот, у которого детство под хвостом заиграло, и с тобой он будет вести себя как котёнок с самой первой в своей жизни мышкой. Так понимал Мишаня ситуацию.
Конечно, Мишане в голову уже приходила одна небезынтересная идейка, но была она довольно-таки опасная, и из-за неё легко можно было лишиться жизни… Но что это за жизнь в полном одиночестве; что за жизнь без подвигов – дерьмо это, а не «жизнь»! Из-за такой жизни легко можно броситься под машину или… утопиться. Так что, если идейкой и пользоваться, то только самой первой, что пришла в голову, все остальные в сравнение с ней будут выглядеть пошляками, повторяющими за гением сравнение женщины с розой (ёлкой).
И Мишаня бегом отправился в путь, ибо за время его отлучки произойти могло всё что угодно и кошка могла не выдержать, да спрыгнуть Крюгеру в кровожадную пасть (что полный абсурд!), или, откуда ни возьмись, могли взяться дети, один из которых с удовольствием полезет на дерево и ему плевать, что проклятая кошка будет царапать ему морду, но с дерева он её во что бы то ни стало сбросит и под всеобщий задорный хохот будет наблюдать за погоней уважаемого всей детворой Крюгера; или – хватит у этого маленького стервеца в арбузе опилок и на то, чтоб подразнить этой кошкой ненормально огромную собаку, заставив Крюгера служить!
Добираться Мишане оказалось недалеко – не так далеко, как рассчитывал он, временно потеряв ориентацию от вскружившей ему голову ситуации.
Он пулей взлетел на третий этаж дома викторианской постройки, промчался по карнизам и… как раз вовремя поспел к самому разгару еженощного кутежа своих хозяев…
Мишаня нырнул в распахнутое настежь окно, не огороженное от улицы остодоевшим всем жалюзи, впрыгнул на плечи своего самого главного хозяина и… сорвал с шеи широкую золотую цепь (он знал, что цепь эта расстёгивается и снимается очень легко), тут же кинувшись к окну. Видимо, он рассчитывал, что хозяин сразу же разозлится таким наглым поведением своего паршивого кота, сорвётся с места и кинется за гадёнышем Мишаней вдогонку, пока Мишаня не добежит до Крюгера, не отгонит его от кошкиного дерева, не заманит Фредди под новое дерево, располагающееся в приличном удалении от кошкиного, дав ей возможность спрыгнуть с верхушки и ретироваться, и тут-то злобный хозяин обязательно должен всё понять, пристрелить Крюгера, поймать кошку и сей же ночью немедленно сыграть всем домом кошачью свадьбу.
Но не тут-то было:
– Ха, гляньте! – заорал всем хозяин. – Мишаня наш нагулялся! Мишаня, не сходи с ума, – обращался он к замершему на подоконнике коту, – я тебе завтра ещё круче сбрую куплю! Будешь ты у нас новее всех самых новых русских!, выплюнь ты эту побрякушку! Мерс тебе классный девятисотый куплю или какой-нибудь вертолёт и – обязательно – сотовый! Будешь ты у нас при понтах!
Проклятый врун! – подумал Мишаня. – Кроме куч гамбургеров от него больше ничего не дождёшься! Ну хоть бы раз подумал о своём коте, глянул бы в его несчастные глаза и… подарил бы ему вместо всех этих растреклятых чисбургеров и хот-догов какую-нибудь хорошенькую сиамскую кошечку!… Нет, с цепью фокуса не вышло, не нужна она ему. Надо что-нибудь поценнее выбрать… А что же для него ценное?… – недолго размышлял. – О!, вспомнил, – бросил он на пол цепь и, прыгнув на стол, схватив в зубы оставшийся небольшой кусочек от крупной индейки, кинулся к выходу…
– Не, ну ты, котяра! – тут же отреагировал хозяин, – ты-то уже в конец не бурей! Со стола-то таскать байду всякую не надо! А ну положь курицу на место! – неожиданно сорвался толстый хозяин с места и, как будто с ума сошёл, погнался за медленно бегущим котом. – Ты думаешь, я тебя паразита не поймаю? Мало тебе хот-догов, сарделек да колбасок каждый день отстёгивают? а по столу лазить я тебя сейчас отучу!
Мишаня прибежал на место и перевёл дух: Крюгер от дерева так и не отошёл – кошка безопасного места так и не покидала.
Мишаня бросил кусок индейки под то дерево, на которое собрался взбираться, промчался мимо Фредди, тот, естественно, кинулся за вторым зайцем и уткнулся носом в кусок индейки… А тут-то и хозяин подоспел, вытирая рукавом своего малинового пиджака со лба пот и… натыкаясь на громадную рычащую собаку, которая убегать, как предполагал Мишаня, не стала, а решила, несмотря ни на что, сожрать этот – хоть и маленький, но приличный, для того чтоб такому гиганту более-менее насытиться – кусок индейки.
Хозяин посмотрел на угрожающего ему Крюгера, на Мишаню, разместившегося на верхушке дерева, а потом… неожиданно для Мишани взгляд его переместился на другое дерево, с которого уже слетала кошка.
Может быть, этот хозяин и ничего не понял, что, по мнению своего кота, должен был очень быстро понять, но он произнёс нечто такое, чего от него Мишаня в данную секунду ну никак не мог ожидать.
– Мишаня, спрыгивай быстрее с дерева, пока барбос этот жрёт курицу, – подмигнул он своему коту правым глазом. И… вдохновил своего кота на большое мужество. – Глянь, какая киска! Так уж и быть, ради твоей девственности, я прощаю тебе эту курицу! Приведёшь невесту домой, уговоришь её, чтоб она тебе обязательно дала, а потом я тебе прикольную какую-нибудь – породистую – кошку куплю.
И Мишаня уже слетал с дерева и мчался за кошкой. А для Крюгера кусок индейки оказался более лакомым, нежели погоня за этим проклятым котом, так ловко обведшим его вокруг пальца.
– Ну вот и хорошо! – отреагировал хозяин Мишани на ситуацию. – А ты, псина, жри курицу и не трогай больше кошек! Лучше, приходи каждый день к забору моего дома, тебе наш мажордом будет кидать куски покруче чем эта курица. Ты понял меня, собакин сын?
Конечно же, Крюгер его понял и – что изумительно – он действительно каждый раз, как хотел перекусить, подбегал к дому и прислужницы, по указанию своего босса, быстренько выносили псу чего-нибудь вкусненького.
– А если я тебя ещё раз увижу, как ты будешь гонять наших городских котов, то жрать ты тогда у меня не будешь, – иногда поучал Крюгера выходящий из дома хозяин, наблюдающий за тем как жадно пёс уплетает кучи еды (ему бы такой аппетит!).
И Мишаню хозяин не обманул – подарил ему красивую сиамскую кошечку, поскольку той кошки Мишаня так и не догнал, и – поступил как настоящий герой – сделал очень полезное дело, убежал и спрятался от лавров. Может, догонять вовсе и необязательно, если она этого не совсем хочет; может, с сиамской кошкой Мишане жить будет лучше, чем жилось бы с той, которую он не догнал.