Грани

- Дык, я и грю ему: “Наливай по булькам, тогда и не ошибёшься”.Верно?
- Верно.
- А они кипеш затеяли, да флакон-то и разбили.Весь день     зря.Так ведь?
- Так.
- Во-о! Слушать надо. Я-то пожил, я знаю…

- Вот вам и пример, далеко ходить не надо.
Рядом по парку прогуливались двое пожилых мужчин.
Один был одет в полуспортивного покроя костюм, лёгкое кашне на шее и замшевые туфли, другой- в обычную брючную пару, в шляпе и почему-то с большим старомодным зонтиком, хотя день с утра заладился безоблачным, да и намечающийся уже закат не обещал дождя.
Так и будем их называть: Первый и Второй.
Первый - а говорил именно он - продолжал:
- Вы посмотрите на этих, с позволения сказать, людей. Смысл жизни для них заключается в поиске и распитии спиртного. Они омерзительны и недостойны жить в приличном обществе. Их нужно содержать в резервациях, отдельно от нормальных людей. Пусть выполняют грязную работу за миску еды и стакан того ужасного пойла, которое они в себя вливают. Хоть какая-то польза будет от этих скотов.
- Но позвольте, - возразил Второй. – Ведь они тоже люди, часть того общества, в котором мы живём. Хотя и мне они не симпатичны, но нельзя же так категорично. Да, они сами выбрали свою жизнь, вернее, позволили себе скатиться в эту яму, но мне кажется, все мы в ответе за то, что происходит вокруг нас. Когда я встречаюсь с подобными проявлениями, у меня возникает безотчётное чувство вины, хотя я и не могу понять, за что.
- Какой вины?! – Первый даже остановился. – О чём вы говорите?! Как это мы можем быть виновны перед ними?
Он возмущённо поправил платок на шее и зачем-то подёргал элегантные и, наверное, дорогие часы на запястье. Видимо, они должны были подтвердить его принадлежность к «нормальным» людям.
Затем он продолжил:
- Вот вы преподаете в Академии, я работаю в юридическом отделе крупной фирмы – мы приносим пользу обществу, честно делаем своё дело.
- Но ведь те политические изменения, благодаря которым работают такие фирмы, как ваша, как раз и сделали из многих людей отщепенцев, не способных адаптироваться к новой жизни. Возможно, у них были раньше работа, дом, семья. Многие теряют всё в погоне за большими деньгами, другие просто не могут найти работу после сокращений, - Второй и сам не понимал, как оказался в роли защитника, и от этого чувствовал некоторую неловкость.
- Просто они не хотят и не умеют работать. Тупое быдло, привыкшее, что всё равно получит свою зарплату, а в случае чего за них вступится профсоюз или местком. Конечно, не все такие, но многие способны за стакан самогона или дозу наркотика зарезать своего товарища и даже собственную мать, если те будут стоять у них на пути. Это не люди. По-хорошему, их нужно просто отстреливать, как бешеных собак. Они же ещё и размножаются, порождая себе подобных. Нужно защищать генофонд нации от этих выродков, иначе все мы вскоре превратимся в стадо тупо мычащих идиотов.
- Ну, это вы загнули. Нельзя же так утрировать проблему.
- Да, я немного утрирую. Но мне небезразлично, в каком обществе будут жить мои дети и внуки. В моей работе часто происходят ситуации, также довольно отталкивающие и поражающие своей беспринципностью, но это же бизнес, Большой бизнес. Там свои законы, своя мораль.
- А вам не кажется, что, допуская такие компромиссы, отделяя одну мораль от другой, вы сами и порождаете те самые уродства, что всё чаще дают о себе знать?
- Ах, оставьте! Не будет экономики, рынка – не будет и цивилизации в том виде, в каком она есть сейчас. Я не ханжа и не хочу оправдывать законы бизнеса. Это волчий мир, где никто никому не верит. Всё очень просто: не съешь ты – съедят тебя. Улыбка на лице и фига в кармане. Да что я вам объясняю? Нечто подобное вы должны наблюдать и у себя в Академии.
- Наверное, вы правы. Но я не администратор. Преподаю Высшую математику, - Второй сбился с ритма разговора, внезапно осознав всё это так близко от себя. – Я всегда считал, что это важно и нужно. Но в последнее время мне всё чаще кажется, что все мои усилия – зря, никому это не нужно. Платное обучение, платные экзамены, дипломы… И вот ведь какая штука: я тоже начал брать деньги за консультации, дополнительные занятия. Вроде, все так делают, особенно там, и хорошо живут. В общем, нахожу себе оправдания – и беру… Что же со всеми нами происходит?
Он растерянно замолчал и как-то беспомощно начал протирать очки.
(Да – да, он, конечно же, был в очках.)

Они ещё продолжали горячо что-то обсуждать, жестикулируя и поминутно останавливаясь, но голоса их звучали всё тише, и вскоре они скрылись за поворотом аллеи.

Стайка проходивших мимо молоденьких девушек была одета во что-то причудливо-модное.
Они громко разговаривали, заученно смеялись напоказ и беззлобно, скорее, по привычке, покусывали друг друга едкими замечаниями – так, чтобы форму не потерять.
Подчёркнуто безразлично оглядывая окружающих, они всё же очень чутко ловили их реакцию. Как и большинство их сверстников, они ощущали себя как бы со стороны, в отношении к себе других людей.
Поминутно одёргивая свои красивенькие обёрточки, они были похожи на вездесущие сухарики или чипсы – нарядные, но пустые безделушки.

А рядом на лужайке дети  играли в понятную лишь им игру. И не думали ни о чем постороннем.
Просто играли.