Глава 9. Карратога

   Остров Карратога был самым крупным среди многочисленного семейства себе подобных в Архипелаге Восьми Ветров, удобно и привольно устроившись в томных лазурных водах океана приблизительно посредине, под надежной защитой своих каменистых собратьев.
    Благодаря прихотливо изрезанным береговым линиям, обилию бухт и бухточек, проливов и проходов, укромных пещер разнообразных размеров и неприступных скал  на стратегически лакомых территориях островов – Архипелаг стал поначалу убежищем и приютом для всех, имеющих весомые причины скрываться от властей, а позже, когда беглецы стали объединяться и обустраиваться – родным домом и цитаделью Берегового Братства.

   Павлинья Бухта Карратоги по праву гордилась званием центра Восьми Ветров, а город  Рето, обнявший бухту своими большими лапами – его столицы. Правда, городом в привычном понимании назвать его было сложно: управление было выборным, менявшимся через определенный срок, да и существовало оно лишь время от времени, для решения споров, вспыхивавших порой между командами, - да на время обороны от назойливых королевских флотов разнообразных государств, тщетно мечтающих заполучить Архипелаг вместе с несметными, по слухам, сокровищами Братства.
   Однако ж,  государственные мечтания неизменно шли ко дну возле окраинных островов вместе с устрашающими флотами – а Карратогу так и не потревожило ни одно ядро, пущенное с бортов надменных королевских парусников.
   Рето процветал: в его обширный порт непрерывной лентой текли торговые караваны, с которых рассудительное Братство взимало солидный куш за право торговли на Архипелаге; пиратские корабли бросали здесь якоря для  закупки продовольствия, починки да для душевного отдохновения неугомонных команд.

   Даже в самые спокойные дни пристань клубилась разноязыкой красочной толпой, вскипала шумными торгами и нередкими дружескими потасовками; в полуденный зной перетекала под крыши таверен да постоялых дворов, чтобы вновь вспениться прибоем под синим шелком сумерек, портовыми огнями да обжигающей музыкой. Когда же ночь обращала на Рето молчаливый взгляд своих темных фиалковых глаз, полных южной неги – город расслабленно притихал, блаженно опустив свои стопы в океанскую воду и дремал под нежные и щемящие звуки мандолин, поющих о любви возле вспыхивающих точек костров на побережье...

****

   Вот сюда-то и причалила лодка с синим парусом, принесшая Суэну и ее спутников на рассвете в столицу флибустьеров.
   Рето пробуждался, неспешно потягиваясь, когда в тесовую дверь одного из окраинных домов, лепящихся поближе к пристани, загрохотали крепкие кулаки Ринальдо.
- Тид! Марта! Хватит там спать, лежебоки! Старый Ринальдо вернулся!
Дверь распахнулась, впуская в свой проем толпящиеся солнечные лучи, сразу затеявшие бесшабашную чехарду с легкими пылинками внутри.  На ступени быстро вышла, кутаясь в вишневого цвета шаль, статная высокая женщина, в которой без труда можно было признать сестру Ринальдо. Она всплеснула руками, роняя шаль и бросилась на шею брату, смеясь и плача.
Позади нее уже выходил на улицу невероятного роста светловолосый гигант, с улыбкой от уха до уха и распростертыми объятиями.
- Ринальдо! Дружище! Где ж тебя носили все восемь ветров, задери тебя морские черти! – загудел тяжелым колоколом его бас, отталкиваясь нехотя от камней мостовой и снова опадая на брусчатку.
Флибустьер едва успел открыть рот, когда вдруг из дверей мимо присутствующих пронесся маленький вихрь, опрокинувшись на Ринальдо, закружив – хрупкая светловолосая девушка, радостно взвизгнув, обхватила
руками его загоревшую шею, расхохотавшись.
- Вот, прошу любить и жаловать: моя племянница, Литта, - смеющийся Ринальдо опустил светловолосый вихрь на землю, развернув лицом к присутствующим и слегка подтолкнув ее в спину.

   Девушка без смущения сделала изящный реверанс и, улыбаясь, оглядывала пришедших, задержавшись взглядом на Миояше и даже слегка разинув рот и округлив глаза. Тот сделал свирепое лицо, его рыжие вихры встопорщились, и Литта не удержалась, засмеяшивсь снова.
   Суэна в восторге смотрела на эту славную семью, на просыпающийся город, - и радость  вливалась в нее вместе с шумом прибоя, вздыхающего неподалеку, запахом соленого бриза и утренней перекличкой вездесущих чаек. День в Рето начался.

   Суэне не терпелось посмотреть город, о котором она столько слышала – все больше как о разбойничьем гнезде да рассаднике пороков. Ее настойчивые и беспрестанные просьбы вконец вывели из равновесия даже невозмутимого Миояша и, закрываясь, как щитом, своей неописуемой шляпой от Суэны, он наконец сдался:
- Боги, ну зачем вы дали этой неугомонной девице столько упорства, когда могли бы хоть немного поделиться со мной? Ладно -  ближе к вечеру , только тебе придется позаимствовать у златовласой юной барышни какую-нибудь накидку... Вряд ли тебя кто-нибудь знает тут в лицо, однако же предусмотрительность не излишняя.
- Златовласой? – Суэна хитро прищурилась, - хм...
- И ничего ни «хм»! – впервые не нашелся, что ответить, Подсолнух  и сердито нахлобучил шедевр на голову, - Я пока пойду, пройдусь по окрестностям...
Суэна проводила взглядом, дразняще приподняв бровь, его долговязую фигуру до двери и широко улыбнулась.

А перед заходом солнца, когда уставший за день Рето радостно отряхивал спину в сумеречной прохладе и готовился славно повеселиться ночью – Суэна, Миояш и попросившаяся с ними Литта (покрасневший Подсолнух лишь неловко кивнул в ответ на радостное одобрение Суэны) направились прямо к гавани.
   Постепенно заканчивающий свою бурную жаркую торговлю прибрежный рынок быстро окатил их крикливым говором и неистрибимыми запахами рыбы и табака, к которым примешивался терпкий мускус и неведомая Суэне пестрая смесь восточных пряностей. Торговцы, готовясь уходить, были непривычно щедры и наперебой предлагали попробовать свои лучшие в Архипелаге воблу и персики, копченую грудинку и нежнейший рис.
- Я скоро не смогу идти из-за переедания, - смеясь, Суэна отирала тыльной стороной ладони мед с губ, ложку с которым расторопная хозяйка успела предложить, прежде чем Суэна смогла что-либо возразить. Перед этим они перепробовали по очереди тушеной с миндалем и базиликом рыбы-меч, душистой острой паэльи, фисташковых орехов и свежую мякоть манго в кокосовой скорлупе.
- Это еще что! Вы бы видели, что здесь начинает творится, когда сразу бросают якоря и пиратские, и торговые корабли! Столько необычных людей! А какой груз! – воодушевленно сообщала Литта, энергично жестикулируя и оттого все время поправляя съезжавшую набок с ее головы шелковую яркую накидку. Суэна с улыбкой замечала, как Миояш невольно останавливается взглядом на тонких руках Литты, прикусывя губу.
Но обычное красноречие и разудалое расположение духа вскоре вернулись к обладателю рыжей шевелюры и Подсолнух был в ударе, сыпя шутками, как  яркими пуговицами, и развлекая вовсю своих спутниц.

   Между тем они прошли рыночные ряды, подходя ближе к пристани: сумерки сгущались, пряча силуэты парусников под своим плащом, лишь огни на бортах и мачтах прокалывали темную воздушную ткань. Навстречу им направлялись, весело переговариваясь, несколько моряков – судя по всему, с недавно бросившего якорь стройного красавца брига, пришвартовавшегося далее остальных.
 Один из них приостановился, раскуривая трубку и что-то, по-видимому, продолжая рассказывать одному из спутников.
Сердце Суэны вдруг сорвалось куда-то, как чайка со скал, падая в лазоревую глубину и рассыпаясь в полете на мириады жемчужных искр, каждая из которых горела ярче солнца: она узнала капитана Винга.