Гравий

Это слово с самого утра разными оттенками звучало в его голове.
Сначала он этого даже не замечал. Ну, мало ли что может туда залететь. Возможно, услышал где-нибудь. Или прочитал.
Но постепенно залётное нечто стало овладевать его сознанием.
И вдруг он понял, что это имя.
ЕГО имя.
Его НАСТОЯЩЕЕ имя…

ГРАВИЙ.
Как звучит, а?! Как звучит!!
Это вам не какой-нибудь Иван Петрович или, там, Сигизмунд Феактистович.
Это звучит… даже не гордо, а как-то … возвышенно, по-древнеримски.
Кто понимает – тот оценит.
А людям со строительными ассоциациями можно предложить пойти… ну, раствор помесить или крышу перекрыть. Им всё равно не дано прочувствовать ту гамму ощущений, ту вибрацию, что наполняет душу таким блаженством.
 
Так или примерно так (да кто их разберёт в самом-то деле, гравиев этих) рассуждал Иван Петрович Муркин, раскачиваясь в кухне на кряхтящем стуле в ожидании, когда закипит чайник.
Нет, он не был в привычном смысле сумасшедшим, но определённые странности в нём можно было заметить.
Ну, какой нормальный человек на седьмом десятке может читать женские романы, когда по телевизору показывают столько спортивных передач и детективных сериалов?
Никакой.
Какой нормальный человек будет раскачиваться на поломанном стуле, зная, что тот может развалиться под ним в любой момент?
Опять же никакой.
И, наконец, какой НОРМАЛЬНЫЙ человек на пенсии не ходит на дачу или, на худой конец, не «забивает козла» под пиво в кругу единомышленников?
А?
Вот-вот, я и говорю – странности.

А наш герой, пока мы тут болтали, продолжал предаваться сладостным грёзам...

…Развеваемая ветром белоснежная тога с красной каймой мягко облегала мускулистый торс, чувствующий себя непривычно без боевого панциря. Ремешки сандалий немного поджимали икры, но это с непривычки, это пройдёт.
На обветренном, с хищным прищуром глаз, лице выделялся породистый римский нос с горбинкой, волосы под венком Триумфатора уже готовы были взяться сединой, но держались из упрямства и непокорности, которые переняли от своего хозяина. Рука на поясе лежала так, будто придерживала гладиус, верного боевого друга.
Гравий с лёгким презрением глядел на раскинувшийся по холмам Город внизу, но не спешил слиться с ним, наслаждаясь мигом отрешённости и свободы от суеты его улиц и дворцов…

…Выбравшись из-под останков стула, Иван Петрович с достоинством отряхнулся, с лёгким презрением поглядел на будто уснувший чайник и подумал: «Эх ты, друг называется».
А потом – уже себе – сказал:
- Надо будет в следующий раз попробовать включить.
Вот такие странности.