Пытка

           Ад мог быть придуман людьми и только для людей…
                П.Лафарг

Вода, появляясь откуда-то сверху, просачивалась по разрушающимся стенам, неустанно стачивая некогда прочный камень. Затем звонкими маленьким капельками падала вниз. Ударяясь о выложенный пол, влага разлеталась на сотни крохотных частиц, орошая темный коридор. Этот звук распространялся очень далеко, продолжая будоражить слух в полной темноте. И словно чей-то шепот или едва слышимый крик  эхо возвращало последние ноты неизвестной музыки подземелья.
 Сырость царившая вокруг готова было переродиться в туман, поднимающийся над оббитыми камнями, проводя ласковой рукой по ржавым следам на тяжелой металлической двери. Которая как вечный страж удерживала яркий свет. Но он, любопытными лучиками скользил по дряхлеющему телу, зажигая во мраке спасительные свечи надежды. Веселые дети подземного солнца – огня факелов – радостно высматривали друзей  с другой стороны двери, незаметно, угасая с каждой секундой в одинокой пустоте. На последнем дыхании они  спешили обратно, вырываясь из цепких лап вечной ночи. Язвительно поскрипывая ржавыми суставами, хранитель темноты, защемлял хрупкие тельца слуг света, издеваясь над ними, заставляя лицезреть  страх, которого они даже не могли рассмотреть. В приступе панического  испуга неровный ряд лучей, все же возвращался назад.  Несколько секунд  под присмотром потрескивающих факелов и, забыв о всепоглощающем мраке, любопытные опять жаждали узнать - ничего ли не изменилось по ту сторону дня.
Внезапно неуверенные шаги, сопровождаемые звоном кандалов и стуком подбитых сапог нарушили  баланс сил у двери: скрежет старого ключа в ржавом замке, пара щелчков и, цепляя стесанный пол, нехотя, охранник безмолвия пустил пришедших в свою обитель. Немного помедлив посетители угрюмого места двинулись далее. Впереди шел сутулый человек с едва заметным горбом, аккуратно скрываемый под длинной верхней одеждой грязных тонов; избитые башмаки, полностью разваливались, но их хозяин видимо не собирался их чинить; потертые штаны красовались заплатками. Держа в худощавой руке связку ключей, проводник неторопливо следовал казалось обычному маршруту. За ним семенил иной гость: в массивных кандалах  на руках и ногах, соединенных крупной цепью, она билась о пол и узник постоянно пытался поднять ее трясущимися руками; грязное,  порванное   одеяние, в открытых местах которого зияла истощенная мучениями плоть в крови. Когда несчастный хотел остановиться, просто перевести дух, его подгонял шедший за ним статный воин в чистом мундире с блестящими даже в тусклом свете начищенными знаками отличия. Грозное оружие, которое уверенно держал охранник коварно целилось в спину  пленному, как бы желая докончить его бренную жизнь, но якобы милосердный сопровождающий сдерживал мечты холодного металла.
Раздосадованный незваными гостями, печальный коридор проводил равнодушным взглядом троицу, криво улыбнувшись, когда компания  подошла к последней преграде, которая легко была преодолена горбатым ключником. Уже при подходе к многопудовой двери можно было ощутить запах источаемый из-за нее, обладая некой силой будто живой он будил отвращение, рвоту, помутнение в глазах. Боясь представить, что же может находится по ту сторону ржавого металла, неизвестные остановились. Хотя замок был открыт, ключник около минуты стоял не смея показать своим гостям страшную картину: будоража скудную фантазию воина, больное воображение узника и давая ощутить каждой клеткой первобытный, ни чем необъяснимый страх.
Посмаковав вонь, как аромат лучших цветов, горбун быстро распахнул дверь. Мгновенно жуткий скрип пронесся по большому помещению и ответ не заставил себя долго ждать: движение чего-то живого непонятного, отдаленно напоминающего людей. Они как змеи разбуженные от столетнего сна, зашевелись в своем логове. Абсолютно утратившие божеский вид эти существа приподнимались с пола камер устланного остатками еды, кровью, испражнениями,  вперемешку с потом, ржавой водой, грязью. Такая же инородная смесь  покрывала их тело с втертым, въевшимся, ставшим одним целым, их тряпьем, уже трудно было разобрать какого оно было цвета, размеров – просто мешковина.
Ключник смело шагнул к сборищу отбросов, посматривая на их звериные глаза. Пересчитывая узников, он наблюдал, что в них изменилось, какую черту человечности  они утратили сегодня и гадая, кем станут завтра. Озлобленные существа хотели растерзать извращенца, бросаясь к нему,  но крепкие путы сдерживали любые попытки что-либо исправить. Видя это безумие новый гость замер на пороге, не представляя есть ли место ужаснее, однако попытку отступить пресек сильный удар в спину от стражника, который тоже не собирался долго созерцать картину полного хаоса.
- Давай, Кирк, быстрее, - произнес он, обращаясь к горбатому, - вонь не выносимая.
Ничего не отвечая Кирк, проводил гостя к его новому дому. Открыл камеру, подозвал служивого, снял кандалы с узника и услужливо страшно улыбнувшись, показывая гнилые зубы, оставил несчастного наедине с «милой» компанией. Вскоре дверь в нечестивое логово закрылась и только слабый свет двух факелов тормошил мрак, создавая множество теней.
В той стороне, где находился заключенный, было почти темно: угловые апартаменты, высокий потолок, покрытая ржавчиной решетка, влага, вонь, немного какой-то травы для подстилки, пустая миска для еды, в которой ползали мухи неизвестно как попавшие сюда. Пленный присел на подобие постели, ощутил холод камней, тогда потер ладони и сел на них, показалось, что лучше. Глаза начали пытливо обследовать все вокруг, цепляясь за мельчайшую деталь в полумраке, голова же не хотела соображать, делать какие-либо выводы.
- За что тебя, - внезапно послышался голос из соседней камеры.
- Неважно, - отказавшись вспоминать прошлое, отрезал новенький.
- Как хоть зовут, - попросил голос.
- Риден.
- Меня Марк, - завершив  знакомство и замолчав, сказал сосед, ему надо было просто поговорить, проверить не забыл ли он человеческую речь.
Вновь тишина, исключающая редкие стоны, кашель, храп, иные неприятные звуки, которые в целом и олицетворяли в понимании узников слово «тишина».  Время медленно потянулось, падающие с потолка капли отсчитывали уходящие секунды, минуты… Трудно было сказать день сейчас, ночь: в закрытом помещении всегда один и тот же период суток – неизвестность.  Она является красивым алым  восходом в утренней дымке, жарким, знойным, полным солнца днем, свежим долгожданным вечером, омываемым легким ветерком, прохладной с миллионами звезд и одинокой луной ночью. Все слилось воедино в противном запахе канализаций, сырости, полумраке, снующих по полу сквозняков. Риден не хотел спать, он сидел в одной позе, замерев, словно позируя невидимому художнику, иногда высвобождая руки, так как они быстро затекали. Думать было не о чем и незачем, только напрасно истощать больной организм, который и без того измученный голодом, побоями, простудой едва теплился жизнью. Возможно именно этот мусорник  станет последним пристанищем, покончив наконец с мучениями  выпавших на долю бедного человека. Ударивший в начале гнилой запах, мерно отступал на второй план, не тревожа гостя, это не потому что он стал менее противным, просто проникая в одежду и даже плоть узника он сливался с ним, делая его одним из немногих существующих здесь заключенных.
Неизвестно сколько Риден просидел тупо всматриваясь в стены и одичавшие лица соседей, пока резкий звук открывающейся двери не заставил его оторваться от столь монотонного занятия.  В помещение вместе с ключником вошел высокий человек в длинном балахоне, скрывающим его лицо и телосложение. Неизвестный совершенно спокойно прошел короткий путь до камеры новенького, остановился, и не снимая накидки, приподнял голову, словно всматриваясь тот ли это пленный, который ему нужен, затем подал знак Кирку удалиться.
- Как вам здесь, - приблизившись без опаски к решетки, мягким голосом произнес пришедший.
В манере говорить собеседника Ридена, проявлялась изысканность, удивительное спокойствие, отражавшее либо высокий статус, либо знание своего превосходства над другими.
- Издеваетесь, - ответил узник, удивившись, что к нему обращаются на «вы» и вежливо.
- Нисколько, - продолжил гость, словно боясь обидеть, - меня просто интересует ваше мнение, возможно вам здесь нравиться и вы не захотите покинуть столь приятную обстановку.
- Покинуть, - оживился Риден.
- Да-да, мы решили, что вас можно освободить, - грациозно развивая тему, говорил посетитель.
- Так когда меня выпустят, - нетерпеливо, не веря словам, вопрошал узник.
- Хоть завтра…, - замялся неизвестный посланник, - правда есть одно но.
- Какое, - насторожился заключенный.
- Вы должны кое-что для нас сделать, - загадочно произнес посетитель.
- Что, - ожидая подвоха, спросил пленник.
Тут человек в балахоне почти вплотную приблизился к решетки и шепотом сказал.
- Пытка.
- Не понял, - изумился Риден.
- Расскажите пытку и вы свободны.… вас отпустят., - загадочно вымолвил гость, все так же вполголоса, чтобы никто более не услышал.
- Но…
- Не спешите с ответом, подумайте, мы вернемся.
Сказав последнюю фразу, незнакомец в балахоне направился к двери, оставляя узника в смятении,  во власти загадочного разговора. Все еще стоя подле решетки, будто ожидая продолжения беседы, Риден, очнулся только, когда гул закрывшейся двери достиг его ушей. Медленно возвращаясь к траве на полу, он сел, не почувствовав холода. В голове звучало одно только слово: «Пытка».
- Пытка, - повторил он, думая, что при произнесении его вслух оно покинет рассудок.
- Ты что-то сказал, - послышался хриплый голос соседа.
Узник промолчал, надеясь, что тот отстанет.
- Если хочешь поговорить то…, - не унимался  пленный за стеной.
- Нет, - громко произнес Риден и лег на влажный пол, всматриваясь в темноту угла напротив.
Разговорчивый заткнулся, что-то бормоча – видимо ругаясь, но новенький этого не слышал - странный быстрый сон пришел в один миг, утоляя потребность организма в отдыхе.
Давно этот человек не мог так спокойно и легко поспать, поэтому мозг одолеваемый страшными картинами из прошлого дал слабину - тоже уснул и только недремлющая душа, чистая и прекрасная несмотря на любое окружения смертного тела продолжала бодрствовать. Отрываясь от грязной оболочки, она взлетела над всем сбродом копошащимся в камерах, метнулась к двери, проскользнула сквозь покореженный замок, рассекая темноту коридора вырвалась на свет, затем на свободу и, летя с неимоверной скоростью, взмыла в ввысь. Пушистые облака, обтирая от грязи тленного мира, приняли ее, упав в их волокнистые объятия, душа понежилась на ярком солнце, которое казалось так близко, что стоило протянуть руку и она наполнится огненным светом, жидким теплом. Перекатываясь в свете доброго светила, небесный странник взглянул вниз: там проносились птицы, приветствуя его. Они тоже хотели посетить столь чудесное место, но выбивались из сил, стремясь взмыть выше,  удрученно планировали вниз, завидуя и тая надежду. Душа печально взглянула на этих покорителей воздушный просторов, и не секунды не колеблясь прыгнула к ним. Порывистый ветер загудел в ушах, воздух несколько мгновений назад казавшийся нежным терзал незримый эфир, но вместо ран душа обретала земную плоть, которая как комья грязи налипала на божественное творение. И вот, полностью возродившись, тело упало на мокрую землю, больно не было. Риден поднял голову, чтобы осмотреться: высокая трава, вода стекала по стебелькам и преломляемый в ней свет расходился маленькими радугами, какие-то жучки ползали у основания стеблей, бабочка,   вспорхнув, присела на руку гостю неизвестной  страны. Он поднялся, протирая глаза, окинул взором все вокруг – небольшая поляна в лесу, такая прекрасная, неповторимая: столпившие невиданные деревья уходили высоко в небо, они словно стражники обступили чудо-поляну, не подпуская к ней никого, чтобы никто не мог разрушить этот ореол. Не веря своим глазам, Риден шагнул вперед, трава расступилась, образовав маленькую тропинку  ведущую к скромному домику в центре   оазиса. Земля была такой мягкой, что казалось ты идешь по вате или облакам. Шаг, еще один и, замечая как все вокруг чутко реагирует на любое стороннее движение, Риден восхищался, стараясь  не повредить ни одну травинку, не зацепить ни одно живое творение. Прошел час, минута, секунда  неизвестно сколько и путник стоял уже перед дверью домика. Правильные формы бревен, из которых  он был построен, поражали - подогнана одна к одной малейшая щепочка, прутик, узор на створках окон, рисунок на стенах - все это было идеально. Риден протянул руку к фигурной ручке, чтобы открыть и узнать кто же здесь живет. Дотронувшись до нее, он внезапно почувствовал,  как что-то щелкнуло – открылся замок, дверь медленно начала отворяться. Нетерпение переполняло пришедшего и он ступил на порог – слабый мрак: закрытые окна не пропускали свет. Озаряемый лучами сзади, Риден попал в маленькую комнату и тут же, не осматриваясь, увидел, что в углу  сидит человек. Едва заметный силуэт кого-то наполнил, незнакомец был занят рассматриванием  неясного предмета. Вошедший позвал его, но тот не откликнулся, тогда Риден подошел ближе. Осторожные шаги  сопровождались слабым скрипом. Приблизившись почти в плотную к человеку протянул руку…
- Расскажи, - выкрикнул сидевший истошным голосом, схватив своего гостя за руку.
Испуганный попытался вырваться, но пальцы незнакомца впились как клешни, проникая в плоть, заструилась кровь. Риден хотел закричать, но не мог: к горлу подступил комок и уже задыхаясь он краем глаза попытался взглянуть, что рассматривал неизвестный. Это было …
- Хватит орать, - донеслось из-за прутьев решетки, - на жри.
У камеры стоял горбун с измазанным копотью котлом, налив горячую смесь в миску узника, он вновь усмехнулся гнилыми зубами и направился далее к заключенным. Подползая к еде, Риден внимательно оценил кушанье, оно было в сто раз противнее любого, чем кормили его ранее. Но посмотрев как по звериному яростно без ложек – опуская грязные руки в пойло пленные подземелья жадно облизывают пальца – новенький понял это лучшее, что здесь подают. Горбун ушел, стукнув дверью. Риден колеблясь пододвинул миску, сделал глоток и тут же выплюнул. Кашляя, стараясь избавиться от явной отравы, узник вернулся на постель. Начал вспоминать сон: откуда он пришел, что за поляна, что за предмет?  Да, что именно держал в руках тот безумный, кричавший «Расскажи» и что нужно было рассказать? «Неужели…», - пронеслось в голове Ридена. Он не мог поверить своим догадкам - ему тоже нужна пытка. «Нет, просто воображение разыгралось, больной мозг смешал реальность и вымысел», - тешил узник себя, вновь ложась на пол, покрытый жидким слоем травы. Он подумал, что начинает сходить с ума от всего ужаса, который видел, пережил и все равно остался в живых, но надолго ли?
 Рассуждения неожиданно были прерваны из-за страшного приступа кашля, тщетно пытаясь остановиться, пленный хватался за грудь, словно стремясь разодрать кожу и, добравшись до легких, вырвать комок слизи. Однако все было зря… почти задохнувшись, истекая слезами удушения, Риден замолчал – кашель утих, возвращаясь легким жжением в горле. И вновь наступило спокойствие, тишина. Голод хотел потревожить лежащего, но тот определенно дал понять, что скорее умрет, чем станет есть эту гадость – желудок смирился.
Единственное средство избавления от ужасной реальности, хоть и временное,  остался  сон. Постепенно отдавая себя в его объятия, узник затих. Свобода  пришла неслышно, принесенная ветерком  юным и шальным, снующим повсюду в поисках нового, невиданного. Холодок окутал пленника, протягивая морозные руки к уставшему телу, обласкал его, обхватил, успокаивая боль физическую  и душевную. Затем сгустившись как туман в лощине, скрыл заключенного в пелене восхода солнца, а когда незваный полупрозрачный гость исчез,  Риден вновь оказался на таинственной поляне. Придя в себя, он быстро вскочил и побежал к дому, где был ранее. Резко распахнув дверь, странник ожидал увидеть незнакомца, но его не было. Прежний полумрак комнаты нарушала лампада на столе, покрытом белой скатертей с синеватой окаемкой, рядом стоял стул напротив еще один. Риден подошел ближе не веря своим глазам: вкуснейшие яства только и ждали, когда истинный гурман оценит их по-настоящему незабываемый вкус. Подносы  с рыбой, будто только что пойманной и тут же приготовленной: жаренной, запеченной, засоленной, украшенной зеленью, лимонами, грибами, цветочками из овощей; еще тарелки с аппетитными румяными цыплятами, слегка придавленными,  покрытыми хрустящей корочкой и специями, зеленью, а подле множество тартинок с невероятным разнообразием приправ, острых, соленных, сладких; фрукты по одному, словно затерявшись в обилии блюд, горделиво демонстрировали свои яркие тела; соки, даже молоко, сметана , напитки крепкие, слабые, вина, бражка – все волновало и жаждало, чтобы его съели, ну или хотя бы попробовали обязательно. Не смея больше сдерживаться, Риден кинулся к столу и начал безрассудно хватать что попало, быстро пережевывая одно, он уже тянулся к другому, запивал всем подряд. Бесцеремонно уничтожая красоту кулинарии, голодный пробежался у скатерти-самобранки, потом утолив в некоторой степени голод  плюхнулся на стул с высокой спинкой и закрыл глаза, продолжая что-то жевать. Он никогда так еще не наедался и готов был отдать  за это все на свете, тем более, что у него ничего не было. В послеобеденной истоме Риден открыл глаза – напротив сидел  незнакомец  смотря на него. Лица не было видно, но обжора знал, что это тот же самый.
- Пытка, - завопил неизвестный, протягивая руки.
Риден вдавился в спинку стула. Не дотянувшись до гостя, сумасшедший в гневе схватился за скатерть и рванув ее, обрушил все кушанье на пол. Падая посуда тут же становилась треснутыми ржавыми мисками, пробитыми котелками, дырявыми  деревянными тарелками, а еда - помоями, кишащими ужасными гадами, поедающими эти отбросы. Только увидев страшное превращение своего обеда, Риден вскочил с места и метнулся к двери, но почувствовал невыразимую боль  в желудке, замер и припадая к грязному полу все вырвал...
Тяжело дыша узник посмотрел на стоявшую в ногах миску, она была опрокинута и растекшаяся коричневое вещество собралось в углу камеры. С трудом вставая с постели, заключенный подошел к решетке, огляделся вокруг – тихо. «Очередной кошмар», - подумал несчастный, держась за железные прутья. Отошел. Сел на помятую траву, снова лег, но спать теперь не хотелось. «Кто он?», - размышлял пленник, подразумевая и приходящего к нему человека в балахоне и неизвестного в лесном домике. Риден поймал себя на мысли, что  начинает боятся таких ясных снов, будто иная реальность открывается, и разум вскоре не сможет отличить, где действительность, где вымысел… но эта просьба о пытке… к чему она, злая шутка, коварный розыгрыш? А с другой стороны какая ему в принципе разница: умереть здесь или пытка в обмен на возможность жить, ведь стоило ее выполнить как все мучения, по словам непрошеного гостя, закончатся. Но откуда он возьмет эту проклятую пытку, с чего тот решил, что он ее знает, почему именно он? Выбора нет – все смертны.
Не желая более выводить философические доктрины, Риден заставил себя думать о чем-нибудь другом: посмотрел на догорающий факел напротив камеры, огонь на миг представился ему живым, испугавшись, отвел глаза на убогих людей что-то делающих в углах подземных комнат, взглянул на пустую миску и вспомнил о еде. Неожиданно резко пришедшая боль в желудке кинула  узника к выходу, он  схватился за прутья и медленно спускаясь по решетке упал на пол. В очередной раз голод заставлял не забывать о нем, мучая человека невыразимыми  спазмами. Корчась на холодных камнях заключенный, скрутился  не смея пошевельнуться, надеялся, что боль вот-вот отступит, но желудок не унимался и страшные мысли о избавлении стали приходить сами собой, как единственный выход в данной ситуации. Закатив глаза и силясь не потерять сознание плененный  со всей силы укусил себя за руку, чтобы отвлечься от нечеловеческих страданий.
Размытые цветные круги затмили взор, рассудок покинул разум, затем сплошная темнота. Когда Риден вновь открыл глаза, мрак еще скрывал все вокруг, медленно приподнимаясь, чтобы не разбудить затихшую на время боль, он начал искать чахлые стебельки постели-травы. Худые пальцы нащупали нечто похожее на ножку стула или стола, быстро поднимаясь по ней узник встал. Постепенно глаза привыкали к темноте - это была не камера, облокотившись на деревянную спинку, больной догадался –  опять сон.
- Садись, - резко прозвучало в тишине.
- Кто здесь, - тихо вымолвил Риден, осматриваясь.
- Садись, - настойчиво прозвучало и чья-то сильная рука усадила подопытного на стул.
- Что вам надо, - тревожно спросил гость неизвестной комнаты.
Внезапно перед ним загорелась свеча, слабый огонек чуть ослепил и едва колеблясь от дыхания напуганного приближался, остановился. В его свете показались очертания лица собеседника. Риден постарался разобрать кто это.
- Не узнаешь, - с насмешкой в голосе сказал незнакомец.
Моментально из пустоты вырвалось что-то непонятное, узник инстинктивно  взглянул  и опешил – на него с невозмутимым спокойствием и даже слегка ухмыляясь смотрел он сам, но, о ужас,  сколько прошло лет: морщинистая кожа, потрескавшиеся синеватые губы, выдающиеся  скулы, впалые глаза с черными кругами, редкие седые волосы. Старик, в котором едва остались крохи жизни нахально улыбался самому себе, оскалив пустой рот.
- Это ты, - тихо сказал некто.
- Нет, - хрипя отказался Риден.
- Это ты, - заорал неизвестный и сильная рука приблизила несчастного к старику-двойнику.
- Но, - понижая голос, добавил незнакомец, - если доживешь. Чуть слышный смех дополнил слова.
- Да, ты можешь состариться и мирно умереть, сидя дома у камина, смотря как догорают угли, огонь ласкает взор…, - красиво, произнося, словно смакуя надежду и завлекая несчастного, говорил рассказчик, но вдруг замолчал и  продолжил криком, -  или этот огонь будет ласкать тебя вечно.
Последняя фраза, как рев зверя сотрясла темноту, отражаясь эхом в тысячах закоулках невидимого лабиринта. Чуть различимые звуки, слова удалялись, будто зовя кого-то или что-то и… оно пришло. Маленькие безобидные свечи возникли повсюду, словно звезды на небе. Колеблясь, угасая и разгораясь вновь, они росли, становились сильнее и ярче. Уже не блики,  а потоки испепеляющего огня, дыша жаром вырывались со всех сторон, стремясь дотянуться до обезумевшего человека. Сколько до них было - метр, два, сто неизвестно, но эти костры слились в один – одно сплошное марево, переливающееся красными, желтыми, оранжевыми  оттенками смерти. Вылетающие из пламени искры, как протуберанцы на солнце, делали сальто и опять возвращались в логово огненного ада. Риден  буквально врос в деревянное кресло. Не смея шевельнуться или даже моргнуть, он чувствовал нарастающее тепло, сначала оно согревало, но мерно переходя от обволакивающей истомы сухого пара, начало жечь глаза, лицо, руки. Краснеющая кожа молила о пощаде, молила прекратить, еще немного и загорятся волосы, а за ними  и сам Риден.
- Что вам нужно, - завопил он.
Пламя, ожидая этого вопроса отступило, давая передохнуть пленному и из пелены сплошной солнечной магмы проявились очертания лица.
- Расскажи нам пытку, - низким басом сказало оно, - расскажи и кошмар закончиться.
- Но я не знаю, - истерично кричал Риден.
- Ложь, - спокойно констатировал допрашивающий, - а ложь карается смертью.
И дикий смех сотряс огонь, который в один миг поглотил узника, с его воплями и мольбами.
- Что ты все время кричишь, - прозвучало злящимся голосом ключника в голове заключенного.
- Я не знаю, не знаю, - твердил Риден, открывая глаза.
Он судорожно нащупал прутья решетки, постарался подняться, остатки прежней боли в желудке, отдаленно напомнили, что он уже в камере.
- Оставьте меня в покоя, - прошептал заключенный, умоляюще посмотрев на горбатого.
- Да кто тебе трогает, - брезгливо отходя, сказал человек.
- Нет, стойте, - внезапно закричал пленный и протянул руки за горбуном.
Едва успев схватить за одежду, он подтянул упирающегося ключника к себе.
- Скажите ему, что я ничего не знаю, - неровным голосом промолвил Риден, дыша прямо в лицо испугавшемуся.
- Скажи ему, скажи ты…, - заорал узник в истерике, в голове все смешалось и прижимая к прутьям горбатого, он старался что-то доказать.
- Отпусти меня, стража, - вырываясь из объятий безумного, вопил человек.
- Нет, ты скажешь, я не знаю никакой пытки, - голосил Риден, тряся  ключника, но понимая, что сходит с ума, послабляя хватку медленно начал отпускать его, одновременно сползая по решетке и шепча, - никакой, никакой не знаю, не знаю…
В этот момент на крик прибежали два солдата, быстро сориентировавшись, они подхватили пострадавшего и отвели в сторону. Затем взяв ключи, подоспели к бурчащему на полу узнику. Открыв замок, один из вояк швырнул полоумного ногой -  тело проехало по камням и стукнулось о стену.
- Обнаглел сволочь, - гаркнул другой солдат, подходя к забившемуся в углу.
- Распоясались гады, - ударил опять первый.
Проведя серию методичных пинков, громилы чуть успокоились, затем подняли побитого за руки.
- Еще раз такое выкинешь и ты…, - сказал самый наглый стражник хрипящему от крови во рту Ридену.
- Смотрите не убейте его, - приблизился горбун.
Ударив еще пару раз, охранники бросили заключенного на пол. Чувствуя боль во всем теле,  пленный услышал как закрылась входная дверь. Он было хотел подняться, но ноги не слушались – потерял сознание. 
Приходя в себя, узник силился шевельнуться, но ничего не получалось – что-то мешало. Он понял, что завален чем-то непонятным, тогда приоткрыл глаза и в ужасе дернулся – прямо перед ним лежало изуродованное тело, на ноги навались еще два трупа, сверху свисала чья-то рука. Схватив ее  Риден остался ее держать – остального не было. В панике, он начал брезгливо вырываться из хаоса мертвых, разбросанных повсюду частей тел. Покалеченные, изрубленные, окровавленные они беспорядочно валялись зияя пробитыми черепами, свисающими  кусками мяса, пустыми глазницами или просто вытекшими глазами. Кошмар невозможно было описать, наконец освободившись и поднимаясь над  мертвыми людьми, узник весь в чужой крови не знал куда посмотреть: везде до горизонта простиралось это кладбище, дети, старики, молодые, крепкие, сильные, слабые – все они были здесь, сплелись в чудовищном клубке, пожимали друг другу оторванные руки, обнимали разорванное головы,  зевали порванными ртами. Риден хотел бежать, но куда? Ступив  неосторожно на тела, он почувствовал, что они прогибаются под ним как перина. Сколько их там внизу? Не затронутые трупным окостенеем, они словно умерли только что. Сделав еще шаг, узник провалился ногой в яму, не удержавшись упал прямо на труп
- Ну что, - тихо произнес потревоженный мертвец  холодным голосом, заставив несчастного  вопить от ужаса.
Вырываясь из объятий говорящего, Риден перекатился на другую сторону.
- Так ты решился, - спросил иной собеседник, к которому попал пленный.
- Нет, нет, - орал сумасшедший,  надеясь, что кошмар сейчас закончиться, - я, я… почему я.
- А кто? – повторил третий труп, возле кричащего, - только ты.
- Я не знаю, оставьте меня в покое, - поднимаясь с живых мертвецов, просил Риден.
- Покой, - вдруг вырвалось из уст всех тел и повторясь неслось далее, - покой, покой.
Вокруг все зашевелилось, словно трупы убитые в неизвестной войне захотели встать, но движение внезапно прекратилось и из груды мяса вырвался некто, то ли человек, то ли монстр. Он был в черном балахоне, скрывавшем его сложение и лицо.
- Ты хочешь покоя, - изумился прибывший, подходя к единственному живому человеку, цинично наступая на головы, руки и ноги лежащих.
- Да, пожалуйста, - попросил Риден, падая на колени.
- Так расскажи на пытку и все.
- Кому «вам», кто вы…, - угасающее произнес узник, смиряясь с уготованной участью.
- Нам,  - переспросил с усмешкой и неподдельным удивлением в голосе, незнакомец, словно Риден обязан был знать, - это Нам.
И громогласное эхо «нам» содрогнуло  черную пустоту  над кладбищем, ударило раскатами молний во тьме и превращаясь в будоражащий шепот миллионов покоящихся здесь тел наполнило воздух. Хриплые, звонкие, неясные, четкие, едва слышные, громкие голоса разрывали уши, попавшего в центр кошмара, человека. Затыкая их руками,  и забыв, что под ногами трупы, припал к мертвой «земле», стараясь не слышать невыносимый гомон, но он все равно прорывался в мозг Ридена, пугая его безумием реальности несуществующего мира.
- Нет, ты слушай, - поднимая с колен смертного , говорил инквизитор, - и смотри…
Отрывая руки от ушей обезумевшего и,  схватив его за голову, он силой заставил открыть глаза и посмотреть на него. Не выдерживая напора Риден медленно поднял взгляд – замер на секунду, которая стола ему рассудка: месиво - пики пронзают живую плоть, вырывают внутренности, страшные машины расчленяют людей, еще живых и кричащих от боли, падают плахи затупившиеся от срубленных голов, которые кубарем катятся по желобам с раскрытыми глазами, хруст костей выворачиваемых с мясом, раскаленный метал проходящий моментально сквозь жалкие конечности, обугливая ткани, кровь льется рекой, в нее падают  люди, барахтаются цепляются друг за друга и тонут, затем снова всплывают, служа балластом для остальных, те кто спаслись падают с невероятной высоты красного водопада на штыри, еще шевелясь и медленно умирают от ран. Это зрелище невозможно выдержат нормальному человеку он просто сойдет с ума и в глазах Ридена появляются кровавые слезы.
- Это же Ад, - произносит узник,  когда мучитель отпускает его.
- Ад, - рассмеялся он, - нет, это пытки, которые придумали Мы.
- Кто вы…кто.., - страдая от увиденного в бреду бормочет Риден, опять падая на колени.
- Но, все ничто по сравнению с новой пыткой, - незнакомец затихает на миг, поднимает голову уже тронувшегося умом человека, чтобы тот смотрел на него, продолжает, - которую ты знаешь.
- Она сокрушит мир, затмит все ничтожные страдания, мучения, превратив их в сладострастные утехи, она рождена самым безжалостным и циничным существом на Земле – человеком, - в полном неистовстве кричит монстр.
- Я ничего не знаю, - не понимая уже, что происходит и теряя контакт с окружающим миром, отвечает Риден. Он не уже не знает реальность все это или сон, действительность утратила определенность, сливаясь с кошмаром стоящим перед.
- Ты лжешь, - бешено заорал инквизитор, поднимая за шиворот теряющего рассудок человека, - скажи мне ее наконец. Проклятье, что мне еще с тобой сделать.
Допрашивающий рассвирепел, трясясь от злости, он сжал горло несчастного. Задыхаясь  и все равно не сопротивляясь в трансе от увиденного, услышанного ужаса, Риден повис в руках нечеловека.
- Господин вам не стоит подходить к нему так близко, - послышалось измученному узнику, голос напомнил ключника.
- Ничего, - спокойно ответил неизвестный, - мне только нужно у него кое-что спросить.
Заключенный слегка приоткрыл глаза, расплывшееся изображение медленно проявилось, очерчивая силуэт, склонившегося над ним незнакомца в черном балахоне. Попытавшись пошевелиться несчастный  не почувствовал тела, только голова может немного подчиняться усилию воли.
- Можете идти, я сам, - отправил Кирка допрашивающий.
- Так ты вспомнил, - очень тихо произнес прибывший.
- Я…, - прохрипел полуживой Риден.
- Да, я слушаю, - с долей нетерпения в голосе процедил гость подземелья, прильнув практически к узнику.
- Расскажи ее нам и мучения закончатся.
- Вам, - еле шевеля губами, переспросил Риден, лицо его искривилось от ужаса.
- Ну, же расскажи пытку.
- О-н-а ва-а-м …. не-е дос-т-танет-с-ся ни-к-к-огда…., - отрывисто, сглатывая кровь вместо слюны ответил умирающий и торжествующая ухмылка замерла на лице.
- Что? – удивился неизвестный, - ты не мог…ты…расскажешь ее…иначе мы ….
В истерики от безысходности, от того что не может уже ничего изменить, не может уже добиться ничего от истерзанного физическими и душевными страданиями, человек в балахоне начинает трясти Ридена, бить его по лицу, стараясь привести в чувства, что-то говорить, кричать, грозить, что тот останется здесь навсегда, но….она отрываясь от грязной оболочки, взлетела над всем сбродом копошащимся в камерах, метнулась к двери, проскользнула сквозь покореженный замок, рассекая темноту коридора вырвалась на свет, затем на свободу и, летя с неимоверной скоростью, взмыла в ввысь.