Инкуб

Это так просто – оргастическая разрядка от шоколада, йогурта, разлитого на простыню, чашки кофе, принесенной в постель, от молодого, нетронутого женщиной тела, наконец.

Мазохистическая любовь моя к бестелесному любовнику из интернета хуже растягивания вынутых из-под кожи вен. Я
не могу ему отказать. Но это единственное, что спасет. Что спасет? Ничего не было, нечего спасать. Спасет меня? Дело было так…

Опрокинулся флакончик духов. И все настроение было испорчено. Голая, я вышла на балкон, чтоб
не дышать Кензо. Прикурила сигарету от сигареты,
вернее от того, что от нее осталось, перекинулась в морозное утро, подставила голову под мокрые
снежинки и ушла в сентябрь – с головой, руками-ногами, животом и замерзшей грудью, от чего на ней выскочили крошечные точки. Это зима бросила в меня мурашки, или они поползли по мне еще летом, когда я, распластавшись, валялась на пляже?

А потом был сентябрь, желтый и холодный. Потом октябрь, зеленый, листопадовый и теплый, такой неожиданно весенний, как снятые однажды чулки, - когда понимаешь, что только ветер знает, КАК нужно ласкать женские ноги. Так может
ласкать еще шелк, но шелковых чулок уже не производят, их заменила синтетика, жгущая летом, леденящая зимой.

Он был все это время,  передо мной маячило его лицо, лицо выпавшего из облаков чуда со взглядом Инкуба. Я не устояла: кайф за кайфом из сентября в почти декабрь. Холодная рука или теплая, ноги в джинсах или прикрытые кашемиром, глаза чистые или спрятанные за линзами очков – сплошной кайф. А потом – разлитая бутылка вина… Чтобы не дышать Каберне, мы выпали из окна трамвая. В отличие от него, мое окно открывалось только вовнутрь, а снаружи все казалось
закрытым и даже заклеенным, зашпаклеванным. Бутылка Каберне сыграла в бутылочку со мной.

Вот так это было… Притрагиваясь губами к тонкой, прозрачной своей руке, я пытаюсь узнать, сможет ли она ударить по другой подставленной щеке? Сможет: хлещу себя по щекам, поцарапанным бедрам, стискиваю горячую грудь, впиваюсь ногтями в свои губы, а хочется выцарапать из себя его, Инкуба.

Крутится бутылочка,
тлеет сигарета,
крутится бутылочка,
тлеет сигарета,
пальцы тлеют,
кружится голова, пальцы тлеют… голова.
Это больнее, чем мучить вынутые из-под кожи вены.