Ведьма. часть 1. подруга

ПОДРУГА
         

«Элька, ты не спасла меня»…В комнату ворвался вихрь холодного воздуха и закружил ее по всей комнате – в какой –то момент                этой адской карусели вспышка воспаленного взгляда выхватила из                пространства знакомое до боли лицо – лицо Варьки, такой, какой                она видела ее в последний раз две недели назад, безмятежное                лицо спящей красавицы в обрамлении черных волос…Глаза                открылись – черные, бездонные, они звали за собой в манящую                глубину пропасти, отделявшую один мир от другого; створки                розовых губ медленно раздвинулись в улыбке и…Эля страшно                закричала и подскочила на диване…рука привычно потянулась за                валерьянкой, но даже заветные сорок капель не помогли уснуть:                до утра оставалось три часа, когда она встала с постели и                вышла на балкон, обреченно взяв сигарет
- Я сдам тебя в психушку, - мать можно было понять: дочка,                отличница, аспирантка, аналитик в крупной фирме, уже вторую                неделю безвылазно сидела дома, так как со всем было покончено                – и с аспирантурой, и с фирмой, и с аналитикой, - это не дело.                Ты совсем сошла с ума, ты обезумела из-за этой шлюхи…
Эта шлюха десять лет сидела с Элей за одной партой и семь лет                после этого они были просто подругами, если, конечно,                предположить, что существует дружба между ведьмой и ангелом.                Брюнетка и блондинка, двоечница и отличница, дочь медсестры и                сторожа и отпрыск семейства старинной московской                интеллигенции, прости…тутка и просто девушка, до сих пор верившая в незыблемость старинных принципов.
Мать была      права:  Варька была шлюхой, самой настоящей, и в том, что гусь свинье не товарищ, она тоже не ошибалась. Но дело было уже не      этом, а в том, что две недели назад Варю похоронили, и…
- Мертвых не судят, - строго сказала Эля, - она сама решила                свою судьбу...наверное
 Это была неправда, и Эля об этом знала, знала в тот роковой                день, когда в полночь ехала к подруге на дачу и видела, как                через покосившийся забор старого полусгнившего дома ускользала                чья-то неведомая тень; Эля слышала, как кто-то рванул по газам                автомобиля, следы шин которого после обнаружила милиция и                почувствовала запах газа, разносившийся по округе. Дверь была                заперта, замок сломан…Дачный поселок спал – или, вероятно,                мало кто находился на даче в середине апреля – ведь было еще                очень холодно –и…найдя во дворе старый ящик, Эля встала на                него и заглянула в окно. Варька сидела на диване в очень                странной позе, ее черные глаза смотрели в одну точку, и                душераздирающий Элькин крик разорвал ночную тишину…
 Окончательно  она пришла в себя в отделении милиции, где ей сухо  объяснили, что Варя умерла минут за пятнадцать до ее приезда  от передозировки. Лошадиная доза…Варька сидела на героине                очень давно, со школы, поэтому…Конец один, говорили все на                похоронах – чего еще ждать от истасканной красавицы…Но запах                газа…Варька знала, что умрет, но все равно открыла плиту,                включила все четыре конфорки? На одной стояла кастрюля с                макаронами…Ну да, приняв, подруга решила приготовить ужин и                позвонила Элеоноре – последний исходящий звонок с мобильника                Вари был на Элькин телефон…И эта тень, отъезжавшая машина от                дома…
  - Она знала, что умрет, - упрямо повторила Эля, - и мне                звонила.
         - Да, - с сомнением сказала мать, - нашла, кому…Тебя бы убили        еще быстрее, чем ее…Молчи и не лезь в это дело…Сходи к невропатологу…
По-своему мать была права. Но дочери от этих речей было не                легче. В милиции записали ее лепет по поводу ночных гостей, но                предупредили, что Варины родители не хотят продолжения                расследования и вообще, что так будет проще, чем разыскивать                какую-то шпану. Все это означало одно: спи спокойно, дорогая                Варя, собаке собачья смерть… На всякий случай обзвонили                некоторых общих их с Варькой знакомых. Ленчик, первая Варькина                любовь, оказался с женой в Америке. Папаша его пояснил, что                Варя его сына и невестку доставала регулярно, в результате                чего бедная Таня боялась в последнее время выходить на улицу. Об этом Эля и сама прекрасно знала, а также о том, что с                Варей  – тогда серьезно поговорила милиция,  после чего Варя уехала жить в деревню.
            Леньку они с Варей любили вместе. То есть, официально он был    молодым человеком Вари, а Эля тихо страдала. Потом Леня бросил     Варю, и не просто так – ее пристрастие к наркотикам и его                попытки от оного дела ее отучить вылились для него в                нелицеприятную встречу в переулке с некоторыми товарищами из                ее модной тусовки. Встреча закончилась для Лени больницей, где он лежал неделю с сотрясением мозга, после чего обеспокоенными не на шутку родичами был отправлен   в Америку учиться на год. Там он и встретил свою будущую жену, Таньку – тоже москвичку, и шансы Вари были утеряны навсегда… Леньку понимали все. И Эля тоже – но сейчас она тихо  ненавидела и его и его жену, вспоминая подругу, лежащую в  гробу. Маленькая хрупкая Танечка, к тому же, перенесшая буквально за два месяца до этого серьезную операцию, была ни при чем в    этой истории. Но виноватого надо было найти, и  Эля буквально жила ненавистью к ней…периодически сквозь эту ненависть сквозила беспробудная тоска. Прямо как сейчас.  Эля подумала с минуту и набрала номер.
     Ленькин голос через океан звучал приглушенно – конечно, у них  была темная ночь, его жена сейчас спала, а он оберегал ее                покой. Он еще раз повторил Элеоноре, что ему очень жаль, но                изменить было ничего нельзя, что он любил Варю тогда, очень                давно, и что ее зацикленность на нем граничит с психозом. Он                был прав. Эля повесила трубку.
    - Что Ленька? – спросила мать озадаченно, - как там?
    - Отлично, - равнодушно бросила Эля, - приедут к концу мая… Мать понимающе кивнула и ушла на работу…

Сон преследовал Элю весь месяц – все говорили о нечистой                смерти Вари и о ее душе, которая не может успокоиться. Но,                кроме Эли, она не снилась никому, и это вселяло в ее душу                тревогу. Мать по-прежнему грозилась спихнуть ее в психушку.                Каждого сна Эля ждала как разгадки, пытаясь понять, что ей                хочет сказать подруга – и каждый раз вскакивала с постели,                пила валерьянку и лежала с открытыми глазами. Это было хуже                любого наказания. За что? За то, что поздно приехала? За то,                что когда-то была на свадьбе у ее любимого Леньки, гуляла,                пила и веселилась, пока Варька униженно стояла у входа в                ресторан - практически всю ночь, в январе месяце? То есть, за                предательство… «Я предала тебя, предала, - шептала Элеонора, -   но что я могу сделать»… «Можешь» - шелестел Варин голос, - «можешь»….




«Самолет компании….Совершил посадку… Встречающим просьба     пройти в правое крыло»…Люди, с цветами, без цветов, с                табличками встречающих организаций…усталые улыбки прибывших , кативших громады чемоданов…но в этой толпе она…
Она увидела Леню, а уже потом – Таньку, она шла чуть впереди и постоянно оборачивалась, словно беспокоясь…она напоминала кошку, зовущую куда-то хозяина…чем-то на кошку она и была похожа: наконец-то толпа ее совсем оттеснила от Леньки; она на секунду остановилась выискивая среди встречающих  родные лица, и…Эля сделала шаг навстречу. Их взгляды встретились. Словно почувствовав   неладное, Таня сделала шаг назад и споткнулась об сумку    следовавшего за ней пассажира. Ленька бросил чемодан, подошел к ней и протянул руку; он не видел Элю. Он вообще, кажется, уже несколько лет кроме Тани никого не видел;   смущенная, она                поднялась, и в этот момент…
        Узкий луч ножа Леонид увидел первым и поэтому загородил жену   собой…Дальше Эля ничего не помнила – кроме рева «Скорой помощи» и сигналов милицейских сирен, чьего-то надрывного                плача и странно спокойного голоса Лени, уверявшего, что все в                порядке, но было не все в порядке, иначе бы...
 - Я люблю тебя, - закричала Эля на весь аэропорт. Она это была, или это кричала Варя? Эля опять потеряла  сознание, и все происходящее на миг перестало существовать…Она                летела куда-то ввысь, выше облаков, выше, и откуда-то из-за сказочных грозовых туч выглядывало радостное лицо Варьки, улыбавшееся ей                ласковой улыбкой..."Ты сделала лучше, - розовые губки                прошептали, прошелестели, как нежные зеленые листья под легким  дуновением ветерка, - она мне не нужна, ты мне вернула                Леньку...я буду счастлива".
- Как?
Через решетку милицейской машины Эля увидела несущуюся мимо «Скорую". Как прошел этот день до восьми вечера, когда                приземлился самолет, она не помнила - ничего, кроме                расширенных зрачков Ленькиных глаз в ту минуту когда он встал                между ней и Таней...
- Я люблю тебя, - отчаянно повторила она, - не уходи к                ней...не уходи...Господи, нет...У тебя есть Таня, родители,                я...
 Сопровождавшие милиционеры многозначительно переглянулись.   -  - Жив, - сказал один, -  испугались больше…     Зачем ты это сделала, сама хоть понимаешь?
                Эля судорожно вздохнула и заплакала.


Часть 2.
«Моя  прабабушка была ведьмой,
Ее хотели сжечь, а она утопилась в пруду,
С тех пор то место называют «Варварин омут»…

В третьем  «Б» классе  накануне писали сочинение на тему «моя семья». Марина Вадимовна Панина, молоденькая выпускница педагогического института,  открыла последнюю тетрадь в зеленой обложке. Она уже устала читать напичканные смешными ошибками детские зарисовки про бабушек-героинь, дедушек-разведчиков, пап-дипломатов и мам-домохозяек. Интересно, про что напишет Варя – у нее нет ни героических бабушек-дедушек, ни папы, и мама работает медсестрой в районной поликлинике… округлый детский почерк, буква «А» трогательно выше остальных букв… Героями войны и труда там  и не пахло, потому что…там были другие герои. Такие, о которых советские дети должны были знать в лучшем случае из сказок, и то дозволенных школьной программой…Марина Вадимовна закрыла тетрадь и прошлась по кабинету. Непорядок. На следующей неделе запланировано классное собрание, на котором будет обсуждаться, кого принимать в пионеры. Если уж брать одних отличников, то наберется человека два, а это маловато от класса, и она планировала порекомендовать еще человек пять, включая Варьку. А теперь что  - завуч давно грозилась взять на проверку тетради, вот возьмет, а тут у будущей пионерки   чуть ли не упыри  с вурдалаками через слово. Пусть возьмет и перепишет, от греха подальше.   Варька была  еще на продленке – Марина Вадимовна спустилась ниже этажом: из кабинета слышался звонкие детские голоса и топот – похоже, об уроках там и не помышляли. Точно: учительница, подперев рукой щеку, читала журнал, а дети носились по всему классу, кидаясь учебниками, портфелями и всем, чем ни попадя.
- Варя, - строго сказала Марина Вадимовна, - будь добра подняться ко мне.
Девчонке всего-то десять лет, а словно родилась взрослой: взгляд какой-то недобрый, насупленный, глаза черные, как сливы. Но красивая, ничего не скажешь, и уже сейчас умеет себя держать.
- Ты что сейчас читаешь, Варя? – спросила Марина Вадимовна, - какие книги?
- «Тимур и его команда», - ответила девчонка с достоинством, - вы сами задали.
- Ты понимаешь, - спросила опять учительница, показав ей ее же тетрадку, - что ты
пишешь  глупости? Нет никаких ведьм, их сказочники придумали, для маленьких детей. А ты почти пионерка. В годовщину революции тебе, может быть, галстук повяжут. А ты веришь в то, чего нет..
- Это сейчас нет, - ошарашила ее девочка, - а до революции были. И даже после революции, в глухих селах. Я же не пишу про сейчас, а про старое время.
- Перепиши, - потребовала Марина Вадимовна, начиная терять терпение, - сейчас, или дома. Или я тебе поставлю двойку, и в пионеры тебя в первую очередь не примут. Такие байки в деревнях рассказывают суеверные старухи. Тебе кто сказал, бабушки, когда ты летом в деревню ездила?
- Мама, - сказала серьезно Варя, - с тех пор у нас в семье обязательно что-то с мужчинами случается. У бабушки умер муж через год после свадьбы, а мой папа – через два после того, как я родилась.
Все ясно, решила Марина Вадимовна, виноваты не сказки, а мать: личная жизнь не удалась, и она внушает дочери какую-то чертовщину. Впечатлительной девчонке запало это в душу, и пожалуйста, она в это свято верит. Придется поговорить с матерью и, может быть, даже очень серьезно.
- Перепиши, - сказала она строго, - напиши про то, как твоя мама помогает больным, она же у тебя в больнице…наверняка  ее все уважают и любят…
- Она ненавидит эту работу, - вполне по-взрослому сказала Варя, - за нее копейки платят,а больше никуда не берут, потому что я маленькая и некому со мной сидеть, если заболею.
- Дай дневник, - попросила устало Марина Вадимовна,- в школу с мамой, и никаких тебе пионеров. Только в феврале, на день Советской Армии, если перепишешь, как я прошу…
Чувствуется, быть проблемам, подумала она с раздражением, у девчонки на все свой аргумент и, похоже, мнение окружающих ее мало интересует. Что ж, пока не поздно, с этим надо что-то делать, а иначе не оберешься потом педсоветов. «Прошу вас явиться в школу завтра в 8.00 по поводу поведения Вашей дочери», - вывела она бисерным почерком в дневнике и поставила заковыристую подпись.



***
Элеонора помнила тот день, когда к ним в класс пришла завуч и сказала, что Марина Вадимовна серьезно заболела и лежит в больнице, поэтому с «сегодняшнего утра  у вас будет другая учительница». В тот день еще Варя пришла с мамой, но Марину Вадимовну не дождалась. По классу ходили слухи, что накануне на Марину Вадимовну  не то упал кирпич, не то наехала машина, не то напали двое пьяных в подъезде: по крайней мере, в школу она больше не вернулась.  Это был конец сентября. А первого октября в классе  опять появился Леня.  Приехал из Лондона,  где его родители работали два года, и началось…
Ленечка аккуратнее всех пишет  домашние задания по русскому языку…
Ленечка быстро решает задачи в три действия…
Ленечка говорит по-английски лучше всех в классе…

И все было верно. Потому что Ленечка и впрямь был одаренным ребенком. Не в смысле гением, а просто ему все изумительно легко все давалось. По крайней мере, у всех было такое впечатление. И – что самое главное, Леня был ребенком обаятельным. Это был его козырь, которым он с детства умел пользоваться. Как-то сложилось сразу, что, вернувшись в класс на правах, в общем, новичка, он сразу стал лидером класса.  Прежде всего потому, что…

Нравился девочкам. Всем, без исключения. Класс шелестел записками, а Ленькин телефон  передавался по цепочке. Ребята смирились с таким положением вещей и даже не пытались оспаривать это неформальное лидерство – при этом у Леньки было полно друзей, компания, «центр», говорила с гордостью классная на педсоветах  - и было чем гордиться: от центра на «периферию» были откинуты только самые «отсталые» двоечники и троечники, а таких в классе были единицы…Среди которых была она. Единственная.

Варя Ступина.

При всей беспорядочности своей жизни, в одном Варя была постоянна: кроме Леньки, в ее душе не было места ни для кого. Эля знала об этом также точно, как и о том, что, ради достижения своей цели, подруга ни за чем не постоит. В жизни у Вари было две страсти: Леня и деньги. Денег она зарабатывала достаточно, подрабатывая по выходным в салоне массажисткой – так по наивности полагала ее мама. Никаким массажем там и не пахло. Банальное стриптиз – шоу плюс пара-тройка состоятельных клиентов, терявших голову от прелестей недавней школьницы, и светлое будущее было Варе обеспечено…Но, как ни странно, проститутка Варя не мыслила этого будущего без бывшего любовника, и это уже попахивало манией…шизофренией, внезапно передавшейся Элеоноре Потоцкой, которая…
Хотела убить Леньку по приказу покойной подруги…
***