Приморская легенда

Жил когда-то давно на берегу моря  рыбак и звали его Горий. Был он отважным, трудолюбивым и добрым. Но ни одна девушка из рыбацкого поселка не захотела идти за него замуж, потому что считался он уродом: все тело и все лицо его заросло густыми волосами, как у зверя какого.  Да к тому же глаза у него были разные: один голубой, другой – черный.
Когда заходил Горий в поселок, чтобы купить что-нибудь в лавочке, или выпить вечером  с другими рыбаками стакан горячего грога в таверне «Ржавый якорь», женщины и девушки отворачивались в сторону. Такая примета была  среди суеверных рыбаков, что если женщина посмотрит на урода, то и дети у нее будут уродами.
Моряки умеют примиряться с судьбой.
Так и Горий примирился со свим одиночеством.
Но как то раз, поутру, он на берегу, акурат рядом со своей лодкой, нашел сверток, и доносился из свертка детский крик. Взял Горий этот  сверток , и принес его к старшине рыбаков Михаэлю. А там собрались и другие рыбаки по своим рыбацким делам.
- Эй, Горий, уж не поймал ли ты русалку? – выкрикнул признанный острослов Вила. Тогда ее нужно срочно засунуть в бочку со спиртом, а потом продать в городе. За русалку большие деньги дадут!
Все рыбаки громко рассмеялись. Про русалку много разрассказывал нищий пьяница Натан, замерзший в снегу в прошедшем году. Мол понравился он русалке, и была у них горячая ночь любви. А потом русалка одарила его золотом, да все золото превратилось в рыбью чешую. Смешно ведь?
- Хоть смейтесь, хоть нет, а я вот вышел к берегу, и услышал детский плач. Заглянул под свою лодку а там вот это… - и Горий положил на стол и развернул сверток.
Смех мгновенно умолк. В свертке был ребенок. Глаза у маленького  существа были открыты, и казалось что ребенок спокойно и внимательно глядел на рыбаков.
- Ну, ты даешь! С восхищением прошептал Вила. Это ж ты, небось, чью-то дочку соблазнил,  а она теперь тебе плод вашей любви возвращает.
- Что ты болтаешь,- перебил его старшина рыбаков Михаэль, ребенку уж не меньше года. Кто это в нашем поселке год как родил?
Ребенка развернули, убедились что это девочка, и что завернута она в мужские рубашки, старые, но, правда, чистые. Потом Михаэль провел рукой над лицом девочки, и сказал
- А ведь она слепая!
- Бедненька! Слепая, и сиротка,-  у пожилого Вениамина на глаза навернулсь слезы, - как же тебя мать –то бросила? Кто ж она, такая бессердечная?
Рыбаки заспорили. В прошлом году в поселке рожали две женщины, в том числе жена Вилы. Но дети все были в наличии. И нельзя же год приятать ребенка ото всех? А главное, кто из женщин или из девушек поселка мог позариться  на Гория?
Пока рыбаки спорили, ребенок заплакал.
- Слушай, Вила!-  Сказал Горий,  -  Может возьмешь дитя себе? Твоя-то знает, что с ребенком делать. Ну, там грудью покормить… Да у тебя и две козы. Прокормите как нибудь. А я, если что, рыбой поделюсь.
- Нет, мне нельзя. – Возразил Вила. – У меня и так четверо. И потом – слепая! Жена ни за что не согласится! Ты нашел, тебе и растить. А если молока нужно – приходи, всегда налью.
Так решилась в этот вечер судьба слепого подкидыша. Старшина рыбаков Михаель записал в поселковой книге, что принял на воспитание рыбак Горий девочку, мать которой неизвестна, и дано ребенку имя – Эола.
Эола росла красивой девочкой, и в поселке ее полюбили. Сердобольные соседки присылали с мужьями (не самим же ходить в дом урода) детские вещи, молоко и всякие пироги.  И говорили в поселке, что Эола приносит удачу. Потому, что с ее появленем рыба будто сама шла в сети, и ни одна вдова не одела черного платка по погибшему в море мужу.  И, приезжая раз в два месяца на ярмарку в большой  город  Понтиополь, что в двух днях парусного хода от поселка, рыбаки ставили в церкви маленкую свечку за здоровье сиротки Эолы.
Как только девочка подросла настолько, что смогла выходить со двора, дети стали брать ее с собой. В детских играх «Во взрослых» она играла роль мамы, доброй феи, или бабушки. А если игра была подвижной, и Эола  не могла в нее играть, ее садили в сторонке, подбегая время от времени, чтобы перекинуться добрым словом.
Так и росла она среди всеобщей любви. И хотя рано поняла, что отличается от других детей и неможет видеть, но несчастной себя не чувствовала. Да к тому же слух у нее, как часто бывает услепых, был очень тонок, Так что она, бывало, за много миль  в море слышала, как волны бьются о борта лодок, и как скрипят мачты, и говорила, чей баркас возвращается с рыбой, а чей – пустой.
В поселке не было церкви,  и не было священника, чтоб следить за нравственностью. А старый Михаэль и не возражал, что в море и дети и взрослые купались без одежды. Вместе с другими детьми Эола совсем маленькой  научилась плавать. Горий однажды чуть с ума не сошел от беспокойства, когда увидел ее головку в ста ярдах от берега. Он закричал, и бросился в воду, как был, в суконной куртке и штанах. Но малышка уже подплывала к нему, весело смеясь, и упрекая за ненужное беспокойство.
Штормы сменялись штилем, и муссоны сменялись пассатами. Эоле было уже  лет пятнадцать, когда парни стали на нее заглядываться, а кумушки в поселке стали обсуждать вечерами, может ли слепая быть женой.
Втот год  в поселке появился Гуффин.
Моряк, молодой и красивый, зашел как-то вечером в таверну, представился бывшим капитаном с китобоя, поставил круговую, да так в поселке и остался.
Никто и не усомнлся, что такой молодой человек может стать капитаном, потому что все видели, как расплачивался он полноценными золотыми. А у кого же и быть золоту, как не у капитана китобоя? Разве что у пирата. Но пираты, это все знают, водятся только в южных морях. А Гуффин был вовсе не загорелым, а бледным, или, скорее, просто белокожим. Как покойник.  Поселился он в домике лавочницы, пожилой вдовы. И прозвали его «Бледным капитаном», или, короче, «Бледным»
Часто видели его на скале, нависающей  над морем,  глядящего в облака у горизонта. Рыбаки понимали: по морю тоскует.  Дети его почему-то боялись. В его присутствии не играли. И если мяч, сшитый из тюленьей шкуры, от случайного удара подкатывался к ногам «Бледного», никто из детей за мячем тем не подбегал. Но зато как мечтали о богатеньком красавчике рыбацкие дочки от пятнадцати, и до пятидесяти лет! Впрочем, Гуфин на женщин внимания не обращал. Даже когда некоторые раздевались и купались специально невдалеке от скалы, на которой он любил стоять.
Лавочница под большим секретом рассказала всем женщинам в поселке, что в ящике комода у «Бледного капитана» лежит золотой медальен, а внути него лаковая миниатюра – красивая молодая женщина с младенцем на руках. И кумушки долгими вечерами за шитьем обсуждали, что же эта миниатюра значила.
И еще обсуждали кумушки, почему Гуфин сперва подружился с рыбаком Горием, и пили они ром каждый вечер в таверне «Ржавый якорь», а потом посорились и Горий, вроде бы, даже ударил Гуфина. Все, конечно, очень осуждали Гория. Что бы там не произошло, а наверняка в ссоре был виноват урод.
А потом, ранней весной,  Грий пропал. Никтоне видел, когда он выходил в море, но к утру его лодки небыло на берегу. И не вернулся Горий ни к вечеру, ни к следующему утру, ни к следующему вечеру.  И никто, даже Эола, не знал, зачем ушел Горий ночью в море. Так и решили: забрало его море себе. Первого рыбака за 15 лет, с тех пор как Эола жила в поселке. И плакали все женщины в поселке, жалея сиротку Эолу, которая второй раз стала сиротой.
Вечером, перед домом старшины  Михаэля, собрались самые старшие из рыбаков, чтобы обсудить, как же быть с Эолой, раз Горий не вернулся с моря.
Но ничего они не решили, и печальные разбрелсь по домам.
А наутро облетела весть поселок:  пропала Эола!
Нашли на берегу у скалы, нависающей над морем, ее платье, с надорванным воротом  и пятнами крови.
И уже пущенный тихонько слух превратился в твердую уверенность:  Кто-то злой напал на беззащитную девочку, но Эола вырвалась от него, уплыла вморе, да там и погибла. И собрались рыбаки перед домом  старухи-лавочницы, выкрикивая угрозы в адрес Гуфина, требуя повесить его без всякого суда. Потому что кто же, как не чужак, мог  обидеть любимую всеми Эолу? Но вышла старуха-лавочница, и сказала, что уж два дня, как  Бледный капитан уехал в город Понтиополь по денежным делам.
А потом стали в поселке происходить странные вещи. Словно кто-то нес мешок, полный несчастий, да проходя мимо поселка надорвал его, и посыпались беды на рыбачьи семьи.
 Ночью, ни с того ни с сего, вдруг начинали лаять все собаки разом.  Два рыбака, отправившись вечерней зарей в полный штиль на  лов крабов, так и не вернулись, и даже обломков их лодок не вернуло море. Потом пропала одна из коз Вилы, а на берегу видели ребята странные следы, как будто волочили на веревке чье-то тело по песку. А, главное, косяки жирной сардины обошли полуостров, где находился поселок, стороной. И не шли вслед за сардиной стаи блестящих тунцов и мерлуз. Исчезла быстрая макрель. И даже камбала, которая ранее устилала мелководье в двух часах весельного хода от поселка, ушла в какое-то другое место.
И сказал старый мудрый Михаэль, которого не зря избрали старшиной рыбаков: «Видно, море крепко обижено кем-то из нас. Пусть покается виновный!»
И отправились рыбаки в большой город  Понтиополь, и в большой церкви поставили большую свечу, и положили к кружку для сбора пожертвований целую золотую монету.
А жены рыбачьи тайком  жгли на берегу свои волосы, и, зарезав белого и черного петуха, кровью их покропили рыбачьи сети.
Но ни жертва христианскому Богу, ни прадедовские колдовские ритуалы не помогли. Вновь две лодки пропали ночью. Щепки одной из них, да разодранный бамак вынесло к утру на берег. Еще одна жена и две матери накинули на головы  траурные черные платки.
И сказал  старый мудрый Михаэль: «Если до завтра никто не скажет, за чью вину прогневалось море, быть, по обычаю дедов, человеческой жертве!»
И на вечерней заре  все жители поселка, от 14 лет и старше, собрались на берегу моря возле пирса. У каждого в руках было гусиное перо с маленьким золотым грузиком.  Все с тревогой поглядывали на суровое лицо старшины рыбаков Михаэля, наволнующееся море и на старую дырявую лодку,привязанную у пирса.
Вот Михаэль первый вышел на пирс, и бросил  свое перышко в море. Оно пролетело саженей пять, булькнуло в воду, и закачалось на волне. Легкое течение начавшееся с отливом, понесло его прочь от берега.  Море не поглотило приношения, и не выбросило его на берег. Оно не признало вины Михаэля. Теперь каждый подходил к Михаэлю, чтобы тот проверил перо и грузик,  и бросал свое приношение в морские волны.  Море все принимало.
Вскоре все  перышки качались на волнах, а жители поселка тревожно глядели друг на друга, и вдруг начали перешептываться, а потом и вслух говорить: «А Бледный-то не пришел!»
Его нали в доме старухи-лавочницы и связав, притащили к пирсу.
Мудрый Михаэль сказал: «Море не признало вины жителей поселка.  Выходит на тебе, Гуфин, прозванный Бледным капитаном, вина. Если ты покаешься сейчас, то душу твою мы сможем спасти.»
Но ответил Гуфин: «Не в чем мнеперед вами каяться. А если я перед кем виноват, то Бог с меня за то спросит!»
И провозгласил Михаэль решение: «По обычаю дедов, виновный в оскорбении моря, морю и придается!»
Гуфина, как он был, со связанными руками, бросили в старую лодку, привязали к  скамье, и оттолкнуи баграми.  Подхваченную течением  лодку понесло прямо в открытое море.
И рассказывали жители поселка своим детям и  внукам, чтобы те рассказали своим детям и внукам, то, что видели, и до старости будут вспоминать в ночных кошмарах: Лодка с Бледным капитаном не отплыла и двух миль, как вдруг вздыбилось море. И  выросли над водой как будто сказочные деревья, огромные черные мачты  а потом  показалась на мгновенье и огромная как карабль туша гигантского кальмара.
Чудовище нависло над лодкой, обрушилось на нее, и скрылось вместе с ней под водой. Так море приняло свою жертву.
Но не помогла человеческая жертва жителям поселка. Рыбы не стало больше, и постепенно из поселка уехали все, кто мог. И только несколько стариков доживали в нем свой рыбачий век.
Легенду эту мне рассказал старый грек, когда мы месте сним ловили бычков под Севастополем. По его словам, его пра-прадед  был тот самый Вила, у которого было две козы. Этот Вила первым переехал из поселка в болшой город, продав лодку, дом и коз, и устроился работать плотником на верфи. И будто-бы много  лет спустя видел Вила в городе седого старика, все лицо которого заросло волосами, и гулял этот старик по набережной с красивой девочкой, точь-в-точь похожей  на  Эолу.  А уж какая из этих двух историй правдива, и что бы все это значило – вам решать.