Двойной концерт Вивальди

1. Adagio, mysteries

Самолет мягко коснулся земли и, пробежав по посадочной полосе, свернул к аэровокзалу. К борту подкатил трап и автобус с прицепным вагоном. Открылась дверь, сошли командир корабля, второй пилот и штурман. Они пешком направились через поле, о чём-то оживленно беседуя. Потом стюардесса стала выпускать пассажиров.

Андрей Кириллович Марченко,  высокий  седой мужчина в коричневой дубленке и сером свитере, перебросив через плечо дорожную сумку, осторожно спускался по лестнице трапа, поддерживая  за локоть жену, полную женщину в демисезонном пальто и сером платке из козьего пуха. За ними шли их дочери Ольга и Анна в ярких куртках, джинсах и каких-то замысловатых шапочках. Ольга, стройная девушка лет двадцати пяти, высоко подняв голову, легко держала небольшой саквояж. Чувствовалось, что она знала цену своей красоте. Смотрела на окружающих весело, даже задорно, словно приглашала: ну чего же вы медлите, подходите, будем знакомиться! После окончания Новосибирского университета, работала программистом во Владивостоке и  легко согласилась переехать в Ростов. Здесь жил  дядя Серёжа, о котором девушки много слышали от отца. Так случилось, что они никогда  не встречались. По рассказам,  это был образованный, интеллигентный человек, врач, кандидат наук… И жена у него  не совсем обычная женщина: скрипачка, заслуженная артистка. «Просто интересно, – подумала Ольга, – как живут…»

Анне – девятнадцать. Она  чуть ниже ростом, попроще, но тоже красивая, русоволосая, улыбчивая. Её щеки и губы алели без румян и губной помады.  Движения, взгляд, независимость поведения лишь подчеркивали её молодость.

Анна с отличием окончила училище и поступила в медицинский институт. По телефону дядя Сережа обещал помочь с переводом, и она  волновалась, как сложатся отношения с новыми товарищами…

У выхода в город их встречал  Сергей. Он был ростом чуть ниже брата, но такой же худощавый и мускулистый. Спортивная куртка с замысловатыми карманами и блестящими кнопками и белый свитер молодили его.

Братья обнялись, потом Сергей поцеловал жену брата и  племянниц.

– С приездом на донскую землю! Вот вы какие! Надо признать,  даже лучше, чем на фотографиях! – сказал он приветливо.

– Спасибо. Ты всегда был мастером говорить комплименты, – улыбнулся Андрей. –  Где здесь багаж?

– Да вот, рядом.

– Куда мы едем?

– Сначала к нам домой. Галина  приготовила торжественный обед. А потом – в ваш домик…

Когда  пару месяцев назад Андрей написал, что решил уехать и попросил купить небольшой дачный домик, Сергей подключил всех  знакомых, чтобы лучше выполнить поручение брата. В садоводстве «Чкаловец»  приобрел участок земли с аккуратным кирпичным домиком. Дом обрамляла веранда.

Сергей купил кое-какую мебель, посуду, словом, всё, что может понадобиться на первых порах. Галина Павловна принесла постельное белье, подушки. Небольшой холодильник набили продуктами, поставили охлаждаться бутылку водки. Всё приготовили к приезду брата.

Галина Павловна встречала гостей у порога.

– С приездом, гости дорогие, – по-старинному, нараспев проговорила хозяйка.

– Так вот вы какая, – улыбнулся Андрей. – Нам по-родственному и поцеловаться можно! – Обняв хозяйку, поцеловал в губы.  – Нет, Серега знает в этом толк! Какую жену себе отхватил!

– Ладно тебе завидовать, поцелуйкин! Вот любит лизаться! – смеялась, снимая пальто, белокурая пышка Елена Георгиевна, жена Андрея. – Мир этому дому!

Она прошла в комнату, с любопытством рассматривая полки с книгами, картины, письменный стол с компьютером, старинное пианино, диковинные различные вещицы, когда-то подаренные хозяевам… Интересно и необычно. У них во Владивостоке – всё значительно проще и беднее.

Ольга и Анна примостились на диване. Они  тоже разглядывали квартиру. Обстановка была  красивой  и, по их понятиям, богатой. Пюпитр. Большая стопка  нот лежала на пианино.

Сергей  постелил на стол скатерть, и  Галина Павловна начала накрывать на стол.

Когда все уселись, Сергей разлил водку:

– Мы очень рады вашему приезду. – Потом взглянул на девушек: – А какие у меня племянницы! Теперь несдобровать мужикам Ростова! – Он улыбнулся, оглядывая  всех. – С приездом, мои дорогие!

Вскоре за столом стало шумно, как обычно и бывает во время семейного застолья. Андрей нажимал на винегрет. Елена  Георгиевна о чём-то шепталась с Галиной Павловной. Ольга слушала Сергея и смотрела на всех весело и задорно.

– А чем занимаются мои племянницы? – спросил Сергей Кириллович.

– Ольга окончила университет. Она математик-программист, – представила сестру Анна. – Находится в постоянном поиске…

– Аннушка – студентка медицинского института, будущий эскулап, – улыбнулась Ольга.

– А чего ты хотела бы здесь найти? – спросил Сергей  Ольгу.

– Я всегда знаю, чего хочу, но никогда не могу точно определить, чего мне хочется! – весело ответила та. – Когда у меня были властные начальники,  мне хотелось свободы, когда  начался этот кавардак, мне захотелось подчиняться кому-нибудь одному! Меня  привлекает  несуществующее!

Сергей Кириллович оценил остроумие племянницы и одобрительно улыбнулся в ответ.

– А ты, Аннушка? Тебя тоже влекут миражи?

– У меня всё гораздо прозаичнее, – с улыбкой ответила Анна. – Хочу, чтобы жизнь наша наладилась, в институте было всё нормально. Надеюсь, что смогу где-нибудь устроиться в больнице на ночные дежурства.

– Зачем тебе это? – спросил Сергей Кириллович.

– Иметь свои карманные деньги, а не клянчить  у родителей. И вообще надоела зависимость. А ещё – хочу выйти замуж. Это верный способ обрести независимость!

– Замуж? Это здорово! Есть шанс на свадьбе погулять! –  пошутил Сергей и, чтобы перевести разговор на другую тему, обратился к брату:

– Теперь ты расскажи, как вы там жили на краю географии?

– Я преподавал в институте на кафедре теоретической механики. Ничего нового… всё как у вас. Зарплаты мизерные, и те задерживали на три-четыре месяца. Каждый зарабатывал, как мог. Я репетиторствовал, абитуриентов натаскивал по физике… Но сколько ни работай – денег всегда не хватает. Многие наши поборами стали промышлять…  Потом подрабатывал механиком в фирме. Ночью сторожил в техникуме за гроши. Но там был свой резон: во дворе ставили машины, и мы их охраняли. По пятерке с машины, за ночь набиралось до сотни. Большое подспорье для нас… Строительный трест, где работала Лена, распался на множество мелких фирм. Экономисты им не нужны. Последние годы она занялась шитьём.

– Шитьем? Для себя? – поинтересовалась Галина Павловна.

– И для себя, и для клиентов.

– Откуда у тебя это?  Где выучилась? – спросил Сергей.

– У мамы была замечательная учительница, – с улыбкой ответила  за неё Ольга. –  Рива Моисеевна.  Портниха от Бога. Всю жизнь, прожив в России, она так и не научилась говорить по-русски. Никогда не забуду её: «Я вам сделаю такую кукетку… вы таки будете мной довольны!» – И Ольга заразительно засмеялась. – Фасоны  рождались в её голове сами собой! Все мои наряды – произведения Ривы Моисеевны!

– Мама освоила не только её мастерство, – вступила в разговор Анна, – но и манеру говорить. Поёт, когда разговаривает с клиентами! «Вам это особенно будет к лицу, уж поверьте мне, – пальчики оближете!» – передразнила мать Анна.

– Да ладно вам, балаболки, –  засмущалась Елена Георгиевна.

После обеда  все поехали смотреть дом, в котором предстояло жить  семье Андрея Кирилловича.

В саду деревья и кустарники ещё не сбросили  листву  и казались нарисованными каким-то абстракционистом: так необычны были краски этой осени. Зелёный, жёлтый, бурый цвета увядающих листьев перемешивались с  алыми сальвиями и многоцветьем пышных астр. Виноградные лозы густо заплели веранду и беседку.

– Осенняя пора, «очей очарованье»… Красиво… выдохнул Андрей Кириллович. – Как  у нас здесь сложится жизнь?

Елена Георгиевна  по-хозяйски обошла комнаты.

– Интересно, когда примерно может прийти контейнер? – спросила она у Сергея.

– Когда вы его отправили?

– С неделю назад…

– Через пару недель и придёт.

Братья вышли во двор и закурили.

– Завтра пойду на разведку. Надо искать работу. Куда мне податься для начала?

– Не очень представляю, чего ты хочешь. Попробую поговорить с  приятелем о твоём трудоустройстве, но скажу сразу: это очень непростое дело. Тебе уже пятьдесят, да и специальность твоя, скажем мягко,  не самая  редкая. Но… попробую.

– Спасибо тебе, Серёга! Ты и так сделал для меня много. Но к кому же мне было обратиться? Кстати,  я сейчас тебе отдам деньги. Знаю, что занимал у друзей.

Андрей вошёл в дом и вскоре вернулся и передал  Сергею сверток:

– Здесь пятнадцать тысяч, как мы и говорили. Ты уложился в эту сумму?

– Да что ты?  Всё это стоит одиннадцать  пятьсот. Так что давай под расчет.

Андрей отсчитал деньги и вручил их брату.

– И чего ты так торопишься?

– Это нужно не тебе, а мне. Не могу быть  должником.

– Теперь об Аннушке, – продолжал Сергей. – Я договорился с проректором по учебной работе. Он оформит перевод. Утром  подошлю водителя, пусть с документами заедет ко мне. Проеду с ней в институт.

– Лена пока будет у нас на хозяйстве. Обустроиться  нужно…

На дворе смеркалось, когда Сергей с Галиной  уехали домой.

– Ну, какое у тебя впечатление от моих? – спросил Сергей у жены.

– Нормальные люди. Но им не позавидуешь: сняться с места в таком возрасте… это как пожар пережить… А девочки тёплые… Вы с Андреем очень похожи… и девочки вашей породы… русоволосые, красивые…

Утром Андрей Кириллович с Ольгой вышли к автобусной остановке и сели в маршрутное такси. Проезжая по улицам, смотрели в окно и радовались красоте проспектов и зданий. Люди казались им  красивыми и нарядными. Всё было так не похоже на Владивосток с его ветрами и туманами: в Ростове  ярко светило солнце и казалось, что жизнь улыбнулась им.

Вышли на  Большой Садовой. Витрины магазинов, вывески офисов, банков и кафе…

– Примерно то же, что и у нас,  – резюмировал Андрей Кириллович.

–  Только здесь дешевле. Да и выбор, посмотри какой!

Они зашли в офис фирмы с претенциозным названием «Максим».

– Простите,  могу ли я видеть директора, – обратился Андрей Кириллович к охраннику.

– Он вам назначал встречу?

– Нет. Но я хотел бы переговорить с ним о трудоустройстве.

Охранник внимательно осмотрел посетителей.

– Тогда вам нужно к заместителю. Пройдите по коридору, вторая дверь направо.

В комнате за компьютером сидел молодой человек.

– Добрый день! – сказал Андрей Кириллович. – Нас направили к вам, если вы заместитель директора.

Молодой человек оторвался от дела, посмотрел на вошедших и улыбнулся.

– Вам повезло. Это я!

– Почему повезло? – не понял Андрей Кириллович.

– Я редко бываю на месте. Слушаю вас.

– Мы ищем работу.

– А что, вы где-нибудь читали, что нам требуются работники? – спросил парень.

– Нет. Но, может, всё-таки они вам нужны?

– А кто вы, что вы умеете? Какая у вас специальность?

– Я – инженер-механик. Дочь – программист.

Небрежно оглядев Андрея Кирилловича, молодой человек перевел взгляд на Ольгу. Потом он говорил, глядя только на нее:

– К сожалению, инженеры-механики нам не нужны. И программисты тоже. Но этажом выше есть фирма, которая, как мне кажется, недавно набирала программистов. Поднимитесь на второй этаж. Фирма называется «Джео Коммуникейшенс ЛТД».

– Зайдем! Чем чёрт не шутит? – предложил Андрей Кириллович, когда они покинули кабинет.

– Нет, это было бы совершенно фантастическим. Может, не стоит терять время?

– Что мы теряем, всего-то два шага сделать.

Они поднялись на второй этаж и остановились у двери с табличкой:  «Осторожно,  злая собака!».

– Шуточки! Это определенно здесь! – сказала Ольга  и постучала.

– Открыто! – раздался громкий голос.

– К вам можно?

В  небольшой комнате с выгоревшими обоями, на которых были развешаны календари с полуголыми девицами, за столом, заваленным бумагами, сидел парень и пил кофе. Запах его, перемешиваясь с сигаретным дымом, разносился по комнате.

– Ко мне всегда можно. Чем могу служить?

Парень был в серой фланелевой рубашке и таких же серых джинсах. Небрежно указав на единственный стул у стола, он сказал, обращаясь к Андрею Кирилловичу:

– Присаживайтесь. Так чем могу служить? Вы уж извините. Когда мозги начинают плохо варить, я их стимулирую. Кофе в этих случаях незаменим.

– Да не знаю, туда ли мы попали. Это  фирма «Джео Коммуникейшенс ЛТД»?

Андрей Кириллович недоверчиво посмотрел вокруг.

– Она самая. А что вас  смущает?

– Ничего  нас  не смущает, – взяла инициативу Ольга. – Не скажете, нужны ли вам программисты?

– А кто программист? Вы?

Он  внимательно посмотрел на девушку.

– Я.

– Где вы работали?

– В Дальневосточном пароходстве.

– Сколько же лет вы работали? Молодо выглядите.

– Три года. А то, что молодо выгляжу, так это разве недостаток?

– Ну, что вы, – улыбнулся парень. – Вовсе нет. Это достоинство, особенно, если оно овеществляется в программном продукте. Какими языками  владеете?

– Работала со старыми языками: Паскали, Пи-Эль. В последнее время Word, Oracle, Windows…

Мужчина вышел из комнаты и через минуту вернулся, неся стул.

– Вы присядьте, пожалуйста. С вашего позволения, я  закурю.

– Вы разрешите и мне закурить, – спросил Андрей Кириллович.

– Курите, пожалуйста. У нас все курят.

Потом снова к Ольге:

– Какой тип задач вам приходилось решать? Какого класса задачи?

– В основном экономические. Но были задачи по моделированию.  Достижения у меня более чем скромные…

– Главное – не то, чего достиг, а то, от чего отказался! Да… – протянул  он, – это интересно…

Ольга почувствовала, что заинтересовала этого странного парня. Лет тридцати пяти, он выглядел моложе, держался просто, непринужденно. Было видно: ему совершенно не свойственно пыжиться и изображать из себя большого начальника. Сначала Ольга подумала, что это один из клерков. Но когда во время разговора в комнату вошёл солидный мужчина в костюме, в белой сорочке с галстуком и уважительно обратился к молодому человеку, а тот холодно, не поднимая головы, бросил:  «Занят!», и мужчина, попятившись, вышел из кабинета, Ольга поняла, что они  в кабинете хозяина.

– Да… это интересно… – повторил он. – А как вы вдруг оказались у нас?

– Мы только вчера приехали из Владивостока. Сегодня пошли на поиски работы. В фирме «Максим» нам  порекомендовали обратиться к вам.

– Как часто ответственным за радугу бывает дальтоник! –  улыбнулся хозяин кабинета. Потом, как-то по-новому взглянув на Ольгу, продолжал: – Ну, что ж. Расскажите, пожалуйста, немного о себе. Как вас зовут, где вы живете, какое у вас семейное положение? В общем, всё, что считаете возможным.

– Рассказывать особенно  нечего. Зовут меня Ольгой Андреевной Марченко. Живу с родителями. Не замужем. Где живу? А я и сама ещё не знаю своего адреса.

– Мы купили дом в садоводческом товариществе «Чкаловец». Это в районе Северного микрорайона, – вступил в разговор Андрей Кириллович.

– Ну, что ж. А посмотреть ваши документы можно?

– Пожалуйста.

Ольга подала паспорт, трудовую книжку, диплом.

– Фантастика… – сказал парень сам себе, потом ещё раз внимательно посмотрел на Ольгу и улыбнулся. – Я готов вас принять на работу с  месячным  испытательным сроком. Пока зарплату установим в двести пятьдесят долларов в месяц. А дальше видно будет.

Ольга помолчала в нерешительности, потом спросила:

– Простите, а как к вам обращаться?

И она посмотрела ему в глаза.

– Меня зовут Владимиром Николаевичем. Если у вас есть ещё вопросы, задавайте  сразу.

– Чем занимается компания?

– Пишем программы, что же ещё?!  Механизм достаточно прост. Наш американский партнер ищет и находит заказчиков в США. Задачи передаются нам. Мы их решаем и готовый  продукт передаем заказчику, за что и получаем деньги. Вы, должно быть, уже поняли, что для них это выгодно, так как труд американских программистов стоит значительно дороже. У нас же большого выбора нет. Правда, мы, как можем,  с ними торгуемся. Но по масштабам России наша оплата труда считается высокой. Таковы фактики в мире галактики, а она бесконечна! Я понятно объяснил?

– Вполне. А когда я могу приступать к работе?

– Хоть завтра.

– Мне нужно хотя бы три дня для обустройства. Ведь мы приехали только вчера.

– Нет проблем. Жду вас в понедельник. Рабочий день у нас начинается с девяти.

Он встал, давая понять, что разговор окончен. Уже у дверей  повторил:

– Так до понедельника. И не забудьте  документы. Всего доброго.

Когда Андрей Кириллович и Ольга оказались на улице, они недоуменно посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Ну, что ты скажешь? – спросила  Ольга у отца.

– А что ты теряешь? Может быть, это фирма и не такая уж плохая. Только уж больно кабинет этого Владимира Николаевича плохонький.

– Они не общаются с заказчиками. А мне этот Владимир Николаевич  понравился…

Вечером  заехал Сергей Кириллович.

– Ну что? Город-то вспомнил?– спросил он брата.

– А я его и не забывал. Конечно, многое изменилось, но направления  определял не по компасу.

– И как успехи?

– Ты представить не можешь. Зашли в первую же фирму, и Ольгу пригласили на работу. Правда, с испытательным сроком, но двести пятьдесят долларов в месяц!

– Да ну?! И куда же?

– Есть тут такая фирма, которая подрядилась писать программы для американцев. Используют  дешевую рабочую силу. Мы теперь что-то вроде Африки или Латинской Америки.

– Ну, не скажи. Там они используют в основном физическую силу, а у нас – мозги! Так что кто кому помогает, ещё вопрос.

– А что у тебя?

– Ходили мы с Анной в институт. Её зачислили в четвертую группу лечебного факультета. Она осталась переписать расписание… Домой дорогу нашла?

– Всё в порядке. Добралась. Поужинаешь с нами?

– Нет. Пойду домой. Галя ждёт.

Ежедневно с утра  выходил Андрей Кириллович  на поиски работы. Но никому не нужны были ни опыт, ни его золотые руки. Он начал терять надежду. И тогда однажды  пошёл на стоянку, что рядом с домом. Ранним утром, набрав в ведро тёплой воды, Андрей Кириллович стал мыть чёрный «Мерседес», тщательно натирая его  замшевой тряпкой. К нему подошел охранник и, постояв недолго,  спросил:

– А  что, Баринов тебя просил помыть его машину?

– Да  нет. Но, может,  заплатит что-нибудь.

– Ну, мужик, ты даёшь! Баринов и в морду дать может за то, что без его разрешения к его  «Мерсу»  притрагивался…

Когда же часов в семь утра вышел, наконец, хозяин «Мерседеса», не сразу понял, что произошло. Оставлял машину грязной, а теперь она  блестела.

– Кто это сделал? – спросил он охранника.

– Да я говорил ему, – виновато ответил тот, указывая на Андрея Кирилловича, – а он  надеялся, может, вы что-нибудь заплатите…

Баринов посмотрел на седеющего крепкого мужчину, потом достал кошелек и, подавая сотню, спросил:

– Ты кто такой?

– Да вот, живу рядом… Не могу пока никак устроиться на работу. А дома семья…

– Да… – протянул Баринов. – Обычная история. А что ты умеешь?

– Я механик…

Андрей Кириллович с надеждой посмотрел на  хозяина «Мерседеса».

– Механик? То-то  я вижу, что  машина  вымыта профессионально.  Добро. Я должен ехать. Если хочешь, можешь мыть мою красавицу, чтобы утром она всегда была чистой. В обиде не будешь.

И всё. Сел в машину и укатил. Потом Андрей Кириллович ещё несколько раз мыл его «Мерседес» и всякий раз получал  по сотне. «Еще бы пару машин мыть на таких условиях, и можно было бы продержаться», – подумал он. Он попробовал повторить этот трюк с «Фордом», который стоял здесь же на стоянке, но хозяин недовольно поморщился, оплатил работу пятьюдесятью рублями и запретил это делать без его согласия.

Только через месяц у Андрея Кирилловича состоялся ещё один разговор с владельцем «Мерседеса».

– Дед, – обратился тот к нему, – ты действительно механик?

– Действительно. Можете проверить.

– Сможешь перебрать мотор «девятки»?

– Легко.

– Тогда садись со мной, поедем на фирму. В гараже стоит «девятка». Заведи, послушай движок…

– Я  только забегу домой, возьму инструмент.

Через минуту они мчались по утреннему Ростову и вскоре были на месте.

Андрей Кириллович внимательно послушал работу двигателя, замерил компрессию, зачем-то полез под машину, проверил ходовую и  написал перечень деталей, которые необходимо приобрести, чтобы  произвести ремонт.

Баринов вызвал водителя, дал ему деньги и приказал ехать на базар покупать необходимые запчасти. Потом спросил у Андрея Кирилловича:

– Сколько тебе нужно времени?

– Думаю, что завтра вечером вы сможете начинать обкатку двигателя.

– Машина будет на ходу?

– Конечно.

– Годится. Приступай!

И приказал водителю помогать  механику.

Андрей Кириллович  работал до позднего вечера, а на следующий день в шесть утра был уже в гараже.

В  семнадцать часов в гараж зашёл Баринов. Машина стояла вымытая, начищенная, а рядом на скамеечке сидел Андрей Кириллович и курил. Шофер смотрел на  механика с откровенным восхищением.

– Шеф, – доложил водитель, –  он  перебрал мотор, заменил  кольца, вкладыши, отрегулировал карбюратор, выставил зажигание. Вы только послушайте, как  заводится!

Водитель провернул ключ зажигания, и мотор тихо забормотал.

– Чудеса… – протянул Баринов.

– Это ещё что! Он весь передок перебрал. Шаровые поменял, саленблоки… смазал подшипники, и даже сход-развал отрегулировал.

– Ты говори, да не заговаривайся. Для этого стенд нужен.

– Да нет, он сам стенд смастерил и отрегулировал, – настаивал водитель. Он не знал,  что ещё сказать хорошего  шефу о мастере.

– Ясно, – прервал его Баринов. Потом взглянул на Андрея Кирилловича и спросил: – Что из того, что сказал этот балабол,  правда?

– Да вроде бы всё так… – ответил тот.

– Хорошо. Сколько я тебе должен?

– Цену определяете вы. Я месяц  не могу найти работы. Сколько дадите, столько и заслужил. Спасибо скажу. Вот если вы смогли  порекомендовать меня кому-нибудь, я был бы вам очень благодарен.

– Ладно, – удовлетворенно сказал Баринов. – За работу я тебе дам штуку. Знаю, что такая работа стоит больше. Но… тысячу.  И сегодня поговорю со своими друзьями. Может  повезет, и тебя возьмут.

Он протянул Андрею Кирилловичу деньги и  приказал водителю:

– Завтра в восемь ты должен быть на базе. Только не гони, – мотор нужно обкатать…

Через неделю по рекомендации Баринова  Андрея Кирилловича  приняли в фирму на должность механика. Фирма занималась продажей новых автомобилей.

Андрей Кириллович привык к тому, что Елена Георгиевна и их вислоухий спаниель  Егор провожали его на работу.

Все его рабочее время проходило на стоянке, где ровными рядами блестели новенькие автомобили Волжского автозавода. Часто машины приходили неукомплектованными. То не было зеркал, щёток или фар, то каких-то других деталей. Тогда  Володя Беликов ехал на базар и покупал  недостающее. На стоянке  устанавливали их на товарные машины, проводили предпродажную подготовку, а потом любезно общались с желающими сделать дорогую покупку. Они должны были не только хорошо знать особенности каждой модели, но и суметь уговорить потенциального покупателя, дать пояснения, продемонстрировать работу двигателя…

В металлическом вагончике  механики прятались в непогоду от дождя и ветра, отогревались в зимнюю стужу. Здесь же хранились инструменты, приборы,  автомобильные масла, – всё необходимое для  дела. Когда никого не было,  приводили в товарный вид  загрязненные в дороге машины, мыли, проверяли, регулировали…

Зарплата зависела от количества проданных машин. Трудились без выходных. Отдыхали по графику  в любой день недели. Что говорить, это было не очень удобно, но заработки в фирме приличные, и  возражающих против такого режима работы не находилось.

Жизнь постепенно входила в спокойное русло.

В фирме успели оценить мастерство, честность и порядочность пожилого мастера. Он никогда не отказывался ни от какой работы, был надёжным товарищем, хорошим механиком.

Разное случалось на стоянке.

Как-то поздним вечером обстреляли машины из гранатомёта. Слава богу,  людей не задело, но машин покалечило много.

Велось следствие. Преступников не нашли.

Были случаи, когда покупатель требовал от механика  переставить резину с одной машины на ту, что он хотел купить. Распоряжением дирекции фирмы это строго запрещалось. Некоторые механики, чтобы не упустить клиента, соглашались на такие действия и проделывали подобные операции не всегда бескорыстно. Но Андрей Кириллович никогда  не нарушал дисциплины, дорожил работой.

Механики часто помогали друг другу, были в курсе дел каждого. Недавно Витя Степанов выдал дочь замуж. Скинулись на подарок молодым, потом  гуляли на свадьбе.

А вот у Валентина Гарина возникли неприятности дома. Пока его жена сидела дома и смотрела за ребенком, всё было хорошо. Но вот несколько месяцев как Мария, жена Валентина, медсестра по образованию, устроилась работать в буфет на железнодорожном  вокзале. Очень скоро стала возвращаться домой поздно. Иногда в подпитии.  Напряжение, которое царило в доме, отражалось на работе. Виталий стал  резок, грубил покупателям, а однажды  переставил себе резину с товарной машины. Это стало известно начальству. Чтобы потушить скандал, покупателю купили полный комплект новой резины, а  Гарина уволили. Виталий сначала не придал этому большого значения. «Уволили, ну и пусть!» Надеялся быстро найти работу. Но не тут-то было. Целыми днями он ходил по ремонтным мастерским, обращался к знакомым, которые ещё недавно клялись в «вечной дружбе». Теперь под всяким предлогом отказывались от встречи  или прямо говорили, что помочь не могут. Скандалы дома стали  ежедневными. А однажды Мария  упрекнула мужа, что тот  не может содержать семью и сидит у неё на шее.

Хмельной Виталий  ударил жену, хлопнул дверью и вышел из дома.  За время его отсутствия Мария собралась и ушла. Она забрала  дочь, свои вещи, оставив записку, в которой просила  её не искать.

Виталий бросился в буфет, где работала жена. Но там сказали, что  она уволилась и уехала из города.

Он часами бродил по улицам. Вечером вернулся в пустую холодную квартиру. Не знал, куда податься, что делать, как жить. Открыл холодильник, в котором стояла  недопитая бутылка.  Налил в граненый стакан водку и выпил. Потом огляделся. На полу увидел кусок бельевой верёвки. Поднял, попробовал на прочность. «Крепкая, – подумал он, – выдержит».

Перебросив веревку через перекладину, которую когда-то смастерил в проёме  кухонной двери в виде турника,  сделал петлю  и накинул  на  шею…

Его нашли на следующий день, когда внезапно вернулась Мария. Она хотела забрать  вещи дочери и, зная, что мужа  днём дома не бывает, вошла в квартиру.

Хоронили Виталия на Северном кладбище. Огромный город мертвых встретил нового  обитателя неприветливо. Дул пронзительный ветер. Шёл холодный осенний дождь. Но в любую погоду катафалки привозили свой скорбный груз, и рослые мужики в робах, с совковыми лопатами в руках, поджидая очередного покойника, курили, тихо переговариваясь.

Попрощаться с Виталием Гариным пришли соседи по дому и несколько сотрудников фирмы, где он недавно работал.

Ветер завывал жалобно и протяжно. Мокрая земля была тяжёлой и больше походила на глиняный замес.

Не замечая дождя, тихо плакали над могилой жена и дочь.

– Жизнь – копейка… ну её в болото… – протянул Витя Степанов, думая о чем-то своём.

Андрей Кириллович стоял у края могилы и думал: «Судьба играет человеком, а человек играет на трубе!» Так, кажется, писали классики. Как это верно…

Дома он снял плащевую накидку, под колонкой обмыл от кладбищенской глины и грязи резиновые сапоги.  Жена возилась на кухне.

– Ау! – окликнул домашних Андрей Кириллович.

Вышла Елена Георгиевна, вытирая мокрые руки полотенцем.

– Чего так поздно? Я уж волноваться начала.

– Виталика  хоронили…– ответил он,  намыливая руки душистым мылом.

– О, боже! Что с ним случилось? Такой молодой… – стала причитать Елена Георгиевна.

– Ты лучше покорми меня. Устал  что-то…

– Сейчас соберу, – засуетилась хозяйка.

– А что, Анны дома еще нет?

– Нет. Ты же знаешь, она приходит поздно.

– Поздно, поздно… чем только  там занимается?

– Зачем ты так о  дочке?! Учится хорошо, стипендию получает. Возраст у неё такой…

– Какой такой возраст?  Девчонка ещё…

– А вспомни себя! У нас в  двадцать  уже Оленька была…

– Ну,  о чём ты говоришь? Сейчас смутное время. Люди не могут на хлеб  заработать…

Елена Георгиевна поставила на стол тарелку. Андрей Кириллович  устало  огляделся вокруг и сказал:

– Налей-ка, мать, рюмку… Хочу помянуть Виталика…

Он  выпил обжигающую жидкость, с аппетитом съел приготовленный женой ужин, и  встал из-за стола.

– Сегодня лягу  пораньше.

Утром, как обычно,  ушёл на работу, и его провожали жена и спаниель Егор.
2. Andante, dolce, con anima

В понедельник ровно в девять Ольга стояла у двери с табличкой: «Осторожно, злая собака!». Услышав: «Открыто!», – вошла. Ничего не изменилось с тех пор, как  они с отцом побывали в этом кабинете.

– А, Ольга, – буднично спросил Владимир Николаевич. – Хотите кофе?

– Хочу, – сказала Ольга и задорно посмотрела на шефа.

– Наливайте себе, – сказал он, подавая большую чашку.

Ольга насыпала две ложечки коричневых гранул и  ложечку сахара, потом до половины налила кипяток.

– Тогда с вашего позволения я присяду.

Владимир Николаевич кивнул и с любопытством посмотрел на девушку.

– Что вы так смотрите? Продолжаете тестировать?

– Да нет. Просто удивляюсь: как всё-таки здорово…– Он не уточнял, что именно здорово. Потом снял трубку внутреннего телефона и сказал тоном, не допускающим возражений: – Люся, зайди.

В кабинет вошла  девушка, вульгарный вид которой  даже Ольгу заставил отставить кофе в сторону. Она смотрела на молодое личико, обезображенное безвкусным макияжем, мини-юбку короче всех возможных пределов и как-то нехорошо подумала о Владимире Николаевиче. Между тем тот, даже не взглянув на вошедшую,  обратился к Ольге:

– Вы принесли документы?

– Как было приказано…

– Дайте…

Он прочитал диплом, просмотрел трудовую книжку, паспорт и передал их Люсе.

– Сейчас Ольга Андреевна освободится, зайдёт к тебе, заполнит анкету и напишет заявление. Надо подготовить приказ о приёме на работу на должность программиста с месячным испытательным сроком.

Люся, не говоря ни слова, даже не взглянув на Ольгу, вышла.

– Мне хотелось бы, чтобы вы сразу подключились к решению задачи по близкой для вас тематике. На крупном заводе необходимо наладить учет  в складе запасных частей. Наверное, что-нибудь подобное вы решали в своем порту.

– Было дело. Кстати, такие работы хорошо поставлены у вас в Новочеркасске, – сказала Ольга.

– Да? Интересно. И как вы  умудрились прослышать об этом? Мои – прошляпили.  Расскажите им. –  Владимир Николаевич встал, давая понять, что  пора заниматься делом.

Они прошли по широкому, плохо освещенному коридору в большую комнату, где за столами у компьютеров сидели молодые люди. Двое стояли у открытого окна и курили, о чем-то увлеченно беседуя. Они даже не обратили внимания на вошедших.

Ольга задержалась у стола, за которым сидела девица-секретарь, а Владимир Николаевич прошёл в дальний угол комнаты к единственному в этом коллективе пожилому мужчине. Они о чём-то переговорили, и Владимир Николаевич вышел.

Так начался её первый рабочий день. Уже через неделю девушка перезнакомилась с программистами и с интересом решала разнообразные задачи, ходила в библиотеку, искала похожие программы, часто засиживалась за компьютером до позднего вечера.

Однажды, оставшись после работы, Ольга никак не могла запустить программу. В комнату вошёл Владимир Николаевич.

– Что так засиделись? Проблема?

– Не могу найти ошибку. Программа в основном работает, но иногда дает сбой. Не пойму.

– А что говорит Михаил?

– Пока ничего. Думает.

– А вы разве никуда не торопитесь?

– А куда мне торопиться?  Я  в свободном полете. Хочу ещё поработать.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Да нет. Попробую справиться сама.

– Ну, что ж…  Спокойной ночи.

Провозившись почти до полуночи, Ольга все-таки обнаружила ошибку, исправила её и утром,  довольная, передала Михаилу,  руководителю их группы,  распечатанную программу. Тот удовлетворенно хмыкнул и пошёл к шефу.

Незаметно пролетел месяц. Ольга работала с увлечением. Ей всё нравилось: непринужденная обстановка, простые отношения с коллегами. Она сблизилась с Ириной, женщиной лет тридцати. Опытная программистка, Ирина часто предлагала самые неожиданные решения. И делала  всё так естественно, что казалось, это было делом само собой разумеющимся.  Семья её состояла из больной матери и дочери пяти лет. Поэтому она никогда не задерживалась, а иногда даже уходила за час до конца рабочего времени. Но никто на это не обращал внимания. Все понимали, а Владимир Николаевич как-то по этому поводу сказал:

– Я против уравниловки. Как говорят англичане, породистые лошади должны ходить на длинном поводке. Важен результат, а  всем остальным можно пренебречь.

За этот месяц Ольга больше узнала тех, с кем свела её судьба. Георгий Михайлович, начальник отдела, был обременен большой семьей. У него трое дочерей, и он мечтал, чтобы хотя бы старшая, наконец, вышла замуж и в их тесной квартире можно было бы продохнуть. При этом у него была собака, и все удивлялись, как при такой тесноте можно иметь в квартире ещё и добермана. Но Георгий Михайлович только вздыхал и мечтательно смотрел в окно. Летом он с собакой перебирался в небольшой дачный домик  и был счастлив.

Ольга по-прежнему часто задерживалась на работе допоздна, но утром, как правило, ровно в девять уже сидела за своим столом.

Однажды вечером, когда Ольга писала  инструкцию к программе, в комнату зашёл Владимир Николаевич. Он постоял у двери, рассматривая Ольгу, потом подошел к её столу и спросил:

– Как вы смотрите на то, чтобы составить мне компанию и выпить кофе?

– Это нужно понимать, что вы начинаете за мной ухаживать? – спросила Ольга и улыбнулась.

– Можно и так.

– Ну, что ж, я не против. У меня даже домашние пирожки есть.

Они прошли в его кабинет и включили электрический чайник. Ольга  освободила заваленный бумагами стол, постелила салфетку и на тарелку выложила пирожки, которые вчера испекла  мама.

–  Ну, как вам у нас?

– Нам у нас хорошо. Скажите, Владимир Николаевич, почему вы со всеми так естественны и просты, а со мной  чопорны и официальны? Разве я не прошла все ваши тесты?

– Да  нет,  не  в  этом  дело.  Просто  вы  мне нравитесь. Это состояние для меня не совсем привычно. Мне и самому это не очень понятно.

– Так в чем же дело, – по привычке озорно сказала Ольга, – давайте с вами выпьем на брудершафт и будем на «ты» хотя бы в нерабочей обстановке.

Видно было, что девушке очень льстило внимание шефа. Она видела, с каким уважением к нему относились сотрудники, и сама имела возможность не раз оценить его профессионализм и  порядочность.

– Ну что ж, в этом есть резон.

Владимир Николаевич достал из ящика стола бутылку молдавского вина и разлил его по чашкам.

– Извините, фужеров нет. – Он посмотрел доверчиво ей в глаза, потом встал и торжественно произнес: – За нас!

Ольга посмотрела в чашку с вином, точно попыталась угадать мысли шефа, потом улыбнулась и повторила:

– За нас!

Они выпили. Он поставил чашку на стол, обнял девушку и крепко поцеловал. Ольга сразу как-то размякла. Потом он  ещё целовал её, пока, наконец, опомнившись, она не произнесла:

– Все! Все формальности соблюдены. Теперь хотя бы в нерабочей обстановке вы… ты не будешь меня называть Ольгой Андреевной…

– Да… Спасибо…

Он был возбужден  и не знал, как себя вести, о чём говорить. Но закипел чайник, и Ольга стала разливать кофе.

– Кстати, ты, кажется, женат? Расскажи, пожалуйста, о своей семье, если можно…

Владимир Николаевич немного помолчал, потом задумчиво сказал:

– Женат… Но не очень…

– Как это понимать?

– С женой мы живем уже пятнадцать лет. Всё у нас вроде бы нормально. Только она очень больной человек. Детей у нас нет и… не будет никогда.  Последние годы мы как-то отдалились друг от друга… Она преподает в университете. Я живу своей жизнью.  Но я никогда не смогу её оставить… хоть и понимаю, что жизнь – штука одноразовая…

– Не стоит так обреченно. Вокруг тебя столько молодых красивых девушек…

– До твоего прихода  меня это не очень интересовало. Но я всё-таки попробую за тобой ухаживать, если ты не возражаешь? – сказал он и снова обнял девушку.

– Будь благоразумен: рискни! Я человек свободный и не буду скрывать: ты мне тоже нравишься, хоть понимаю, что это безумие и у меня никаких перспектив. Но я этого хочу.

И она ответила на его призыв.

Все произошло как-то искрометно, страстно, бездумно. Потом они пили кофе, ели домашние пирожки и рассказывали друг другу о себе...

– Тебе уже пора, – сказала  Ольга, посмотрев на часы. Было половина первого ночи.

– Да… пора, – обреченно ответил Владимир Николаевич и снова поцеловал Ольгу. – Я не хочу никуда уходить. А как ты будешь добираться домой?

– Переночую у нас в комнате на диване. Я уже такое практиковала. Мои знают, что часто задерживаюсь допоздна.

– Зачем? Я сейчас поймаю машину…

– Нет, милый. Останусь…

Когда, надев кожаную куртку,  он собрался выходить, она поцеловала его и тихо сказала:

– Ты подарил мне праздник. Признаюсь, что  я с самого первого нашего знакомства все время думала о тебе. Теперь знаю:  я – колдунья. Могу тебя приворожить!

Владимир Николаевич вышел  из здания и пошёл к проезжей части улицы, чтобы остановить попутку. Шёл  осенний холодный дождь. Проезжающие машины обрызгивали прохожих. Тускло светили  фонари, подсвечивая мелкие брызги. Порывы ветра раскачивал висящие на столбах рекламные щиты. А на душе у него было радостно и тревожно.

В девять Ольга уже что-то колдовала за компьютером. Она светилась счастьем. Ирина только взглянула на подругу и, ничего не спрашивая, поняла, что в жизни её  произошло нечто значительное. Впрочем, Ольга не стала удовлетворять её любопытства. Только улыбнулась,  продолжая работать.

Постепенно комната наполнилась людьми, все делились впечатлениями от очередного политического шоу, разыгранного накануне депутатами Государственной Думы на глазах у миллионов телезрителей. Кто-то сразу подошел к окну  и, открыв форточку, закурил, продолжая  обдумывать проблему, которая  не давала покоя. Пришел и Георгий Михайлович с большим старым портфелем, больше похожим на хозяйственную сумку. Он снял и аккуратно повесил в шкаф  старенькое пальто, выложил из портфеля термос и свёрток с бутербродами. Наконец, усевшись за стол, вопросительно посмотрел на телефон.

– Люся, – обратился он к  секретарю, – шеф не звонил?

– Не знаю, что случилось, но на работе его нет.

– Может быть, позвонить домой?

– Уже звонила. Дома никого нет.

– Странно, – протянул Георгий Михайлович и посмотрел на своих подчиненных. – Никто не знает, куда Владимир Николаевич собирался с утра?

Сотрудники пожимали плечами, продолжая работать.

– Может быть, что-нибудь с Ниной Сергеевной? – высказала предположение Ирина.

– Этого-то я и боюсь.

В это время раздался долгожданный звонок, и Владимир Николаевич сообщил Георгию Михайловичу, что задерживается по делам.  Будет примерно через час-полтора. Это дало повод к новым предположениям и тревогам. Все привыкли, что Владимир Николаевич всегда на своём месте, никуда никогда не отлучается, приходит  на работу первым и уходит последним.

Георгий Михайлович  попросил Михаила показать, как  идут дела с программой для энергетической системы Балтимора. Они долго о чём-то спорили, пока, наконец, Георгий Михайлович не сказал:

– Всё. Поговорили. Теперь начинай делать так, как сказал я. Демократия демократией, но  пора и делом заниматься!

Ольга была рада, что шеф запаздывал. Она успела адаптироваться к новым ощущениям. Ирина наклонилась к её столу и тихо спросила:

– Ты снова ночевала здесь?

Ольга кивнула и продолжала работать.

– Ты, подруженька, доночуешься.

Время тянулось медленно. Ольга рассчитывала показатели коэффициентов, составляла пояснение к программе. Потом пошла в буфет за пирожками. Обедала одна, – Ирина ушла в библиотеку. Люся  увлеченно рассматривала себя в зеркальце, стараясь выдернуть волосок, который некстати вырос прямо под носом. Георгий Михайлович внимательно читал инструкцию, а Ольга, как ни старалась, не могла ни на чём сосредоточиться.

Владимир Николаевич пришёл пару часов назад, поздоровался и, ни слова не говоря, ушёл в свою келью, даже не взглянув на Ольгу.

Девушка как-то сжалась. Ей было не по себе. Она терялась в догадках, старалась не думать  о том, что произошло между ними. Механически перекладывая  листы на столе, готова была расплакаться. Но вдруг по селекторной связи раздался его голос:

– Ольга, зайдите ко мне.

Она встала, поправила свитер и вышла, не смея ни на кого взглянуть.

– Здравствуй, Олюшка, – сказал он и улыбнулся. – Ты знаешь, где я сегодня был?

– Откуда же мне это знать? – ответила она, ожидая продолжения.

– Я был в фирме, занимающейся недвижимостью. На твоё имя арендовал на год однокомнатную квартиру совсем недалеко отсюда, на улице Суворова. Есть  у нас такая улица.  Что ты на это скажешь?

Ольга была шокирована. Сердце радостно забилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

– Почему же ты  ничего не  сказал?

– Идея пришла в голову только под утро. Это не дело, что ты ночуешь на диване в кабинете. Квартиру я смотрел. Она в хорошем состоянии и с телефоном. Там есть и кое-какая мебель.

– Это здорово. Только мне ещё предстоит непростой разговор с родителями…

– Скажешь, что фирма тебе выделила квартиру. Кстати, аренда предполагает право выкупа. Так что со временем её можно будет и купить.

Ольга посмотрела на Владимира с  нежностью и сказала:

– Спасибо... Но я так волновалась… в голову лезли всякие глупые мысли…

Он подошел к девушке и поцеловал в губы.

– Это тебе спасибо.  Хочешь после работы посмотреть апартаменты?

– А может  завтра? Я хотела бы сегодня пораньше домой пойти. Надо подготовить родителей…

– Нет проблем. Прямо  сейчас и иди. Как ты спала на этом продавленном диване? Чем укрывалась?

– Да нет. Тут всё в порядке. Из дома принесла  плед. А домой пойду после работы. Так будет лучше...

Ольга вернулась к себе и подумала: «Ему претят поцелуи  в захламленном кабинете, где всякий раз нужно оглядываться на дверь…  Боже, как мне хочется сделать его счастливым. Быть с ним счастливой…»

3. Andante, amoroso

Анна сидела в аудитории и просматривала конспекты по цитологии. Вот уже более года  как она переводом была зачислена в медицинский институт, но ощущение нереальности происходящего с нею не проходило.

Лекции и лабораторные занятия не оставляли свободного времени. Она старалась,  как могла, быть на уровне сокурсников, часто засиживалась в лаборатории, чтобы ещё и ещё раз просмотреть  препараты под микроскопом, потом шла в библиотеку и сидела там до  закрытия.

С группой ей повезло:  это были дружные и весёлые товарищи. Анна подружилась с Володей Титаренко, Васей Ковалем и Русланом Мироняном. Это была неразлучная четверка. В группе их называли соответственно Атосом, Портосом, Арамисом и Д’Артаньяном.

Володя-Атос внешне  никак не был схож с образом героя Дюма. Коренастый, круглолицый, улыбчивый, он поражал общительностью и доброжелательностью. Как и Атос всегда готов был прийти на помощь.

Однажды он ехал в автобусе, и вдруг увидел, что трое нахалов грубо  пристают к девушке. Протиснувшись мимо равнодушно стоявших в проходе пассажиров и слегка отстранив одного из них, обратился к девушке:

– На следующей нам выходить?

Хулиганы недовольно посмотрели на парня, потом, оценив обстановку, решили не связываться и сошли.

Девушка благодарно посмотрела на Владимира:

– Спасибо вам. Не знала уже, что и делать.

– Нельзя быть вызывающе красивой, – улыбнувшись, ответил он и прошёл вперед.

В группе его уважали. Он изводил преподавателей вопросами. Сначала студенты думали, что так он демонстрирует своё прилежание. Но вскоре поняли, что это его всерьёз интересует. Чтобы не задерживать студентов, не отвлекать преподавателя от темы, вопросы задавал в перерыве, иногда в самом неподходящем месте.

Учился Володя неплохо, был крепким середнячком. Но особое внимание уделял  хирургии, так как мечтал о ней до фанатизма. Он мог сутками находиться в клинике. Обрабатывал раны, делал перевязки, налаживал капельницы, тенью ходил за дежурным врачом и приходил в восторг, когда  разрешали помыться на операцию, где ему предназначалась роль «держателя крючков». Потом долго под диктовку писал протокол операции в журнал и мечтал о новых хирургических подвигах.

Когда в группу пришла Анна,  сразу обратил на неё внимание, но ничем не подал вида, продолжая читать «Этюды желудочной хирургии» Юдина.

– Что ты читаешь так увлеченно даже на перемене? – спросила Анна, заинтересовавшись  старым изданием.

– Мысли здесь светлые, да и культура просматривается. Так я расслабляюсь.  Тебе это кажется смешным?

– Не расслабляются лишь бесхребетные люди. Не смеют, поскольку лишены станового, – сказала Анна. – Когда прочтешь, дашь посмотреть?

Владимир внимательно посмотрел на девушку и коротко ответил:

– Всенепременно… но с возвратом. Книга библиотечная…

С тех пор Анна приобрела верного преданного друга.

Василий Коваль  даже внешне походил на Портоса. Огромного роста, мускулистый, тёмноволосый, он был настоящим донским казаком из станицы Кривянкой.  В их доме  много детворы, и все, как могли, помогали взрослым по хозяйству: с утра нужно и корову подоить, и свиней накормить, и траву прополоть на огороде. Мать воспитывала их без отца. Когда Василию было лет пятнадцать, отец погиб в шахте, где работал проходчиком. После  этого мать перебралась ближе к родителям и так и тянула одна пятерых детей: троих мальчиков и двух девочек.

Понимая, что подготовиться в медицинский, обучаясь в станице, будет сложно, Василий  добился перевода в Новочеркасск. Сначала приходилось трудно. Больше часа  добирался до города. Со временем он ликвидировал отставание, а потом и отличником стал. Школу окончил с золотой медалью.

С виду – добродушный  увалень, чуть медлительный простак. Его рост, фигура и готовность всегда помочь закрепили за ним кем-то брошенную кличку Портос. Василий только посмеивался.

«Он человек серьезный: книжек не читает!» – острили товарищи. Другие утверждали, что его огромный рост и сила – результат непомерных умственных тренировок. Третьи – что у Василия замедлен обмен веществ, он редко принимает участие в студенческой жизни – значит, у него интенсивная внутренняя жизнь  и он –  «вещь в себе».

Василий все это выслушивал  и никак не реагировал.

К Анне он долгое время был равнодушен. Девушка, каких в институте много. Но однажды ему показалось, что  какой-то верзила стал её обижать. То ли толкнул, то ли сказал что-то обидное. А они с ней, как-никак, учились в одной группе.

Василий молча встал, приподнял от пола обидчика и переставил на метр в сторону. Этим конфликт и закончился.

С тех пор Василий считал своим долгом оберегать девушку, которая, как он говорил, была очень похожа на его  мать.

Руслан Миронян  –  вылитый Арамис. Стройный, с гладкими  чёрными волосами, большими блестящими глазами, напоминавшими две спелые вишни, над которыми широкой чёрной полоской, соединяясь друг с другом, взметались брови, ямочки на щеках, прямой ровный нос, чёрные, модно подстриженные усики, прикрывшие сочные чувственные губы, завершали портретное сходство с соблазнителем женских сердец.

Дедушка Руслана известный в городе онколог. В тяжелые времена, когда в Баку прошли армянские погромы, его семье удалось в последний момент бежать из охваченного сумасшествием города. Они нашли приют у друзей в Ростове. Так случилось, что помог  Миронянам устроится на новом месте дядя Анны. С тех пор  семьи дружили. Когда  Руслан узнал, что племянница Сергея Кирилловича перевелась из Владивостока в их институт, да ещё и в их группу,  счёл своим долгом опекать девушку.

Руслан влюблялся часто и  всякий раз, когда такое случалось, ему казалось, вот она – та самая, настоящая любовь. Но вскоре начинал понимать, что  это не совсем то… и тогда  мучился, как бы не обидеть девушку, которой наговорил в любовном запале бог весть что…

После того, как в группе появилась Анна, Руслан  сосредоточил  внимание только на ней, старался  помочь, приносил конспекты тех предметов, по которым Анна отставала. Иногда к семинарам они готовились вместе.

Анна привлекала Руслана самостоятельностью суждений, цельностью. Когда она  сказала, что хочет устроиться работать по ночам, чтобы быть более независимой, Руслан обещал поговорить с дедушкой.

Сначала девушки их группы иронически относились к трогательной заботе ребят об Анне. Потом у них появилась  какая-то ревность: «Не успела приехать, как сразу таких парней захомутала!»  Однажды Светка Морозова даже высказалась по поводу того, что Анна ведет себя уж очень фривольно, соблазняет своими женскими прелестями ребят.

Анна поначалу стала растерянно оправдываться:

– Зачем ты так?! Я как Д’Артаньян – четвёртая в компании мушкетеров.  А ты… Ты больше на Миледи смахиваешь. Сужу по тому количеству яда, который разбрызгиваешь…

Анну рассмешило это сравнение. Она залилась звонким смехом, но осеклась. Светка смотрела на неё уже не со злостью. В глазах однокурсницы была ненависть.

– Тоже мне, Д’Артаньян в юбке! – ответила она и прекратила спор, но злобу затаила.

С тех пор за Анной так и закрепилось это прозвище. Девушка особенно и не возражала. Вскоре к неразлучной четверке привыкли.

Анна устроилась работать по ночам в клинику общей онкологии. Узнав, за кого хлопочет  внук, Арсен Григорьевич сам пошёл к директору института и договорился о приёме  на работу.

Работала она  так же увлеченно, как и училась. Намотавшись за день,  ухитрялась под утро поспать часа два, и её молодой организм вполне справлялся с такой нагрузкой. Девушка выдержала настоящий бой с родителями, которые были категорически против  работы по ночам.  Своенравная и упрямая, она всегда делала то, что считала нужным, и родители постепенно смирились.

Всё было бы прекрасно, не случись то, что обычно случается с молодыми людьми: Анна влюбилась. И влюбилась не в одного из «мушкетеров», с которыми проводила свободное время, а в своего преподавателя, Валерия Попова. Выше среднего роста, русоволосый, он  двусмысленно шутил, заигрывая  со студентками.

Однажды, когда Анна засиделась на кафедре, к  ней подошел Валерий и, чуть отодвинув  её голову, посмотрел в микроскоп.

– Это слизистая шейки матки. Вы видите признаки дисплазии?

– Конечно.

– А это что? – спросил он и положил  под микроскоп другой препарат.

– Это пунктат молочной железы. В препарате раковые клетки.

– Молодец, – похвалил он девушку. –  А это?

И он снова поменял препарат.

То ли Анна переволновалась, то ли  запах его волос затуманил её сознание, но ответить  не смогла  и от этого ещё больше смутилась.

– Это костная ткань. В препарате виден разрыв надкостницы. Небольшие круглой формы клетки с большими ядрами. Остеогенная саркома. Запомните эту картину.

Щеки Анны горели. Сердце колотилось так, что казалось, будто Валерий может его услышать.

Подошел Руслан, и преподаватель прошёл к другому студенту.

– Что он тебе ворковал? – подозрительно спросил юноша. – Ты разве не знаешь, какие слухи ходят про  этого  типа?

– Зачем ты так? Какой он тип? Показал мне два препарата. В чем ты его обвиняешь?

Анна многое слышала  об ассистенте Попове. Рассказывали о том, что он приводит девушек домой и «берет натурой» за зачёт. Но что только не выдумают студенты о молодых преподавателях!

Когда  нужно было уходить, Руслан, как обычно, вызвался её проводить, но Анна отказалась:

– Я сегодня иду на ночное дежурство…

– Ну и что? Пойдем в клинику.

– Нет, Русик. Сегодня я хочу побыть одна. Спокойной ночи, Арамис!

И она, весело махнув ему рукой,  пошла к автобусной остановке.

Дома, на дежурстве, в институте на лекциях Анна думала о Валере Попове. «Почему он так загадочно смотрел и многозначительно улыбался? Его взгляд словно раздевал, и  становилось стыдно… Нет, он определенно меня волнует!» Она понимала, – он  бабник, у него  столько девчонок перебывало… но ничего не могла с собой поделать.

В этом году декабрь выдался сухим и морозным. Настроение у Анны было приподнятым, предпраздничным.

Однажды, когда в перерыве между лекциями она зашла в кафе выпить стакан сока, почувствовала на себе  пристальный взгляд. Валерий держал в руках кофе и шёл в её сторону. Анна, осмелев, задорно посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся и  произнес:

– Марченко, что вы сегодня вечером делаете?

– Вечером, это когда?

– Часов в семь…

– А что, вы меня хотели куда-нибудь пригласить?

– Есть такое намерение.

– Очень бы хотелось… но я сегодня дежурю, работаю медсестрой в онкологическом институте.

– Да? Это совсем интересно. А разве нельзя с кем-нибудь поменяться?

– Не знаю…– нерешительно произнесла Анна. –  Нельзя  перенести ваше намерение на другой день?

– Конечно, можно… если бы не одно обстоятельство: у меня сегодня день рождения…

– День рождения?! Я вас поздравляю. Но при чём здесь я? У вас будут родственники, друзья.

Анна уже оправилась от смущения. Валерий  же тихо возразил:

– Родственники живут далеко. Да и друзей почему-то сегодня не хочется приглашать. Вы очень нравитесь мне, и я подумал: а что, если  вдруг согласитесь. Это был бы мой самый лучший день рождения!

– Валерий Сергеевич, неужели вы думаете, что я вам поверю? День рождения! Ничего придумать не могли оригинальнее?  Да и девчонки на вас вешаются, как на вешалку! Мне не хочется следовать их примеру!

Валерий достал из бокового кармана паспорт и, открыв, молча подал его Анне. Девушка взглянула на дату рождения, смутилась и вернула паспорт.

– Извините меня, глупую. Я  вас поздравляю… Попробую подмениться…

Анна не договорила. Валерий  предложил:

– После лекции  буду вас ждать у административного корпуса.

– Я постараюсь… – сказала Анна, потупив взгляд.

После лекции она созвонилась с подругой и договорилась поменяться дежурствами, согласившись за неё выйти на работу в воскресенье.  В ларьке, расположенном на территории клиники, купила в подарок галстук и вышла к административному корпусу. Валерий ждал её у доски объявлений.

– Вот и я, – с напускной веселостью сказала Анна. – А нам далеко?

– Пару минут ходьбы, на Пушкинскую, – ответил он. – Если ты не возражаешь, давай сразу же перейдем на «ты», а то как-то неловко…

– Нет возражений.

Они прошли вверх по Крепостному и вышли к большому девятиэтажному дому.

– Здесь я и живу.

– Ты снимаешь квартиру? – спросила Анна.

– Нет, это квартира моя. Мне она досталась, так сказать, по наследству от дальней родственницы, у которой я жил все студенческие годы. Пару лет назад она умерла, и  квартира перешла ко мне.

– Здорово… – неопределенно сказала Анна. – И сколько лет было этой твоей родственнице?

– Семьдесят три года. Могла бы ещё пожить… Она последнее время сильно болела… Но не будем о грустном, хорошо?

– Хорошо.

Они поднялись на пятый этаж. Лифт работал бесшумно. Валерий открыл дверь и пропустил  девушку вперед.

В прихожей  стоял шкаф для верхней одежды. Мягкий свет настенного бра освещал книги на полках вдоль коридора, а ковровая дорожка на полу и акварели на стене создавали  ощущение покоя.

В комнате большой коричневый ковер, закрывающий почти всю стену, переходил на своеобразную тахту, на которой лежали  вышитые  подушечки. В углу – телевизор и видеомагнитофон. У другой стены – письменный стол с компьютером, полка с какими-то папками, книгами, карточками. В другом углу – два небольших кресла и журнальный столик. Все было идеально чисто и ухожено.

Анна не знала, как себя вести, что делать. Она была слегка смущена. Присев на кресло,  стала рассматривать иллюстрированные журналы.

Валерий  прошёл в кухню.

– Аннушка, ты поможешь мне? – спросил он.

– С удовольствием.

У неё дух захватило, когда она в ответ на зов Валерия, прошла в кухню: такой аккуратности и красоты, различных приспособлений  на рабочем столе она увидеть не ожидала.

– Открой, пожалуйста, холодильник. Возьми, что увидишь, и неси в комнату.

– Валера, а давай организуем пир на кухне? Тут так здорово!

– Я не против. Тут хоть стол нормальный. Сейчас  принесу скатерку.

Через несколько минут стол был сервирован и накрыт. Валерий достал шампанское и коньяк, разлил напитки, включил тихую мелодичную музыку.

– Ты знаешь,  не люблю  современные ритмы. А  какую музыку любишь ты?

– Разную. Итак, пьем за тебя! Будь здоров, счастлив и везуч. Сегодня тебе двадцать семь! Это возраст зрелости. Ты уже многого достиг, но ещё многого можешь достигнуть. Я желаю тебе счастья и успехов во всех твоих начинаниях! За тебя!

И Анна выпила бокал шампанского и взяла ломтик сыра.

– Вкусно! – протянула она и засмеялась. Ей вдруг стало весело и хорошо.

– Спасибо, Аннушка. А ты знаешь, когда я тебя заприметил?

– Так уж и заприметил! Ты в институте на многих девчонок таращишься, как кот на рыбок в аквариуме. Наслышана. Сюда многие девчонки попадали, соблазненные твоими сладкими речами. Скажи, Валера, а что ты делаешь с их трупами?

– У нас  мусоропровод…

– Вот-вот… Несчастные мы, несчастные… Но – финиш! Столько лет  блудил,  хватит!

– Согласен, хватит! – легко согласился Валерий и налил в стопки коньяк. Потом положил Анне в тарелку салат, колбасу, маринованные грибы. – Теперь давай выпьем за дружбу. Я тебе уже говорил, что ты мне  нравишься?

– Ты не споить ли меня собрался? – спросила с улыбкой Анна. – Напрасный труд. Мы на Дальнем Востоке все проспиртованы. А если серьезно, то и ты мне нравишься. Но только не знаю, нужно ли это тебе говорить? Выпьем?

– За тебя! – сказал Валерий и выпил коньяк. Анна посмотрела на свою рюмку, понюхала букет и медленно выпила до дна. Потом зацепила ломтик лимона вилкой и отправила  в рот, как обычно делал  отец.

– Давай потанцуем, – предложил Валерий, и они пошли в комнату. Звучала медленная мелодия. В полумраке Валерий обнял Анну. Она оперлась на его мускулистую руку, и, подчиняясь полностью его воле, отдалась танцу.  Какое-то время они молчали. Волнение, усиленное выпитыми напитками, овладело ими одновременно. В какой-то момент Валерий сильнее прижал к себе девушку и посмотрел ей в глаза. В них он прочел желание и поцеловал её в губы. Она не сопротивлялась. Тогда, осмелев, он стал  страстно целовать губы, шею, глаза…

– Все… хватит… довольно…– говорила  она, а сама прижималась к нему, понимая, что должно сейчас произойти.  Усадив Анну на тахту, он что-то шептал, задыхаясь от возбуждения. Расстегнул  пуговицы на  кофточке, стал  целовать  грудь. Анна  отвечала на его поцелуи, шепча дрожащим голосом:

– Валерочка, ну подожди… не торопись… я же пришла… у нас  всё впереди…

Но он ждать уже не мог. Нервными руками снимал с неё одежду, уложил на тахту,  продолжая целовать…

Потом они лежали, и она боялась шелохнуться. А он, утолив свою страсть, нежно гладил её по бархатной  коже  и шептал:

– Я так этого хотел… У меня такого ещё не было… Просто наваждение какое-то.

Анна молчала. Она боялась спугнуть  ощущение полного счастья.

Потом они снова сидели на кухне, и пили кофе с коньяком.

– Я тебя сегодня никуда не отпущу. Ведь ты для домашних на дежурстве!

– Хорошее у меня дежурство, – улыбнулась Анна. – Но я и сама никуда не хочу уходить. Когда ты ещё меня позовешь к себе?!

– Зачем ты так? Мне никто не нужен. Мне с тобой хорошо так, как не было ни с кем.

Анна улыбнулась:

– А что, если мне это очень понравится, и я поселюсь у тебя?

– Я буду только рад. А как ты объяснишь это родителям?

– Это мои проблемы.

Заснули они под утро. Анна проснулась первой, тихо прошла в ванну и долго мылась. Потом быстро приготовила легкий завтрак и разбудила Валерия. Тот проснулся, привлёк её к себе.

– Привет! Тебе на работу сегодня не нужно?

– Через минуту я буду готов.

Они вместе вышли  на улицу.

– Так я тебя жду? – спросил он с надеждой.

– У меня  занятия кончаются в три. Потом я поеду домой. Предстоит сложный разговор с родителями. Мама в обморок упадет. Отец будет стучать по столу. Но я...  постараюсь прийти…

– Я буду тебя ждать.

И они разошлись. У Анны первая лекция была по хирургии.

Когда Анна пришла домой, Елена Георгиевна обратила внимание на то, что дочь чем-то озабочена. Ничего не спрашивая, поставив на стол тарелку борща, села рядом. Девушка молча ела, о чём-то сосредоточенно думая. Елена Георгиевна  ждала, когда дочь сама всё расскажет. Наконец,  Анна отставила тарелку в сторону и, печально посмотрев на мать, сказала:

– Мамуля, я ухожу из дома…

Елена Георгиевна сначала не поняла, о чём она говорит. Когда же смысл её слов дошёл до  сознания, сердце будто остановилось в её груди.

– Девочка моя, что произошло?

– Ничего особенного. Я полюбила…

– Так это же замечательно. Но почему нужно уходить из дома?

– Мы хотим жить вместе…

– И давно вы встречаетесь?

– Нет. Но люблю я его уже давно… около двух месяцев…

–  Около двух месяцев, – горько эхом повторила Елена Георгиевна… Но почему такая спешка? Почему ты не познакомила нас? Кто он, кем работает?

– Я не могу тебе ничего сказать. Он старше меня лет на семь, работает, имеет квартиру. Достаточно обеспечен. Познакомить вас пока не могу…

– Он что, женат? Почему ты не можешь нас познакомить?

– Пока этого делать не стоит. Вот мы поживём вместе… Если увидим, что подходим друг другу, тогда и оформим наши отношения… Кстати, он не женат и никогда не был женат…

– Бабник, значит, – обречённо сказала Елена Георгиевна.

– Ну, зачем ты так? Ты же его совсем не знаешь!

– Знаю, дочка, знаю… Я жизнь прожила…

Они помолчали, думая, каждая о своём. Потом Елена Георгиевна спросила:

– И когда же ты собралась уходить?

– Вот сейчас соберусь и пойду…

– Как, не дождавшись отца?

– Ну что душу травить? Я же не в другой город уезжаю… Я – взрослый человек…

– Да, родная, ты уже взрослый человек… Тебе уже двадцать лет… Но ошибки делают в любом возрасте. А долг близких – предупредить об опасности…

– Я знаю… нужно учиться на чужих ошибках… Но всегда получается, что учат лишь ошибки, которые совершаешь сама… Я всё  это понимаю…

– И почему такая спешка?

– Я же сказала: мы хотим жить вместе. Пожалуйста, давай  больше не возвращаться к этому разговору.

– Что ты говоришь?! Ты уходишь из дому, а я не знаю – ни к кому, ни куда. И  просишь, чтобы я не волновалась!

Елена Георгиевна тихо заплакала. Она больше не могла говорить. Анна подошла к матери и, обняв за плечи, ласково сказала:

– Ну что ты из этого делаешь трагедию? Я – взрослый человек. Мне кажется, что у меня всё будет хорошо. Разве ты не хочешь моего счастья?

Елена Георгиевна, не говоря ни слова,  продолжала плакать.

Потом Анна пошла к себе в комнату и стала складывать вещи в большую дорожную сумку. Вещей оказалось много, и она взяла второй баул.

Собравшись,  долго не могла заставить себя выйти к матери. Когда всё же зашла в  кухню,  вдруг увидела мать постаревшей и жалкой. Спина согнута, плечи опущены. Она сидела за столом, глядя затуманенными от слез глазами куда-то вдаль.

Анне жалела мать, но что она могла поделать? Это раньше или позже должно было случиться. Не всю же жизнь сидеть под крылом у родителей.

– Как же ты все это унесешь? – тихо спросила мать.

– Я на восемь вечера заказала такси.

Елена Георгиевна снова помолчала, потом задумчиво сказала:

– Вот и остаемся мы с отцом одни. Была семья… Одна ушла… теперь, вот, другая…

– Но у Ольги же всё  хорошо складывается. Ей выделили квартиру на работе. Разве это плохо?

– Выделили, выделили… – повторила Елена Георгиевна. – Разве мы не понимаем, как и почему ей выделили?! Мир перевернулся! Мы думали, что хоть теперь поживем спокойно. Но покой нам только снится…

Они сидели на кухне, не зажигая света. И только когда с работы пришёл Андрей Кириллович, Елена Георгиевна вышла на крыльцо встречать мужа. Каким-то десятым чувством Андрей Кириллович понял:  что-то произошло, и, внимательно глядя жене в глаза, спросил:

– Что случилось? Чем ты расстроена?

– Анна уходит. Пойди сам с ней поговори…

Она никак не могла успокоиться и  прошла в дом за мужем, всхлипывая и совсем уж по-старушечьи  что-то причитая.

– Куда уходит? Зачем?

Анна сидела в кухне, готовая к тяжелому разговору. Но самое страшное было позади. Она очень любила мать, и её боль эхом отзывалась в сердце. С отцом разговор может быть тяжелым, но она к нему была готова.

– Ты куда собралась, дочка? – спросил он, присаживаясь к столу.

– Папа, я маме уже говорила. Так случилось: я полюбила, и мы хотим жить вместе. Я знаю, что ты скажешь. Но прошу тебя, не отговаривай меня. Это всё равно должно было случиться…

– Так… – протянул Андрей Кириллович. – А кто он, твой избранник? Почему не показала его нам? Надеюсь, он не женат?

– Он не женат. У него есть квартира. Он достаточно обеспечен. Больше я не могу тебе ничего сказать.

– Это почему же?

– Не хочу, чтобы вы ходили туда, устраивали ему скандалы… Это мой выбор и моё желание.

– Так… понятно, – протянул Андрей Кириллович. – Но институт, надеюсь, ты не бросишь?

– Ну, что ты, папа! Институт я обязательно окончу! Это я тебе обещаю!

–  Сколько ему лет?

– Он старше меня на семь лет…  Я надеюсь, что у нас всё будет хорошо  и вы ещё познакомитесь.

– Он был женат?

– Нет.

– Дочка, послушай, что я тебе скажу. Ты же понимаешь, что мы с мамой тебе желаем только добра. Понимаем и то, что сегодня тебя нам не переубедить, наши доводы ты не воспринимаешь. Но запомни: может случиться так, что очень скоро ты сильно пожалеешь о сегодняшнем  решении. Но что бы с тобой ни произошло, я хотел бы, чтобы ты всегда помнила, что у тебя есть родители, которые тебя очень любят и готовы всё отдать, лишь бы ты была счастлива. Нам будет тебя не хватать.

– Да что ты меня провожаешь, словно прощаешься навсегда! Я же к вам приходить буду… И спасибо тебе.  Я знала, что  ты у меня классный папка. – Анна обняла и поцеловала отца. –  Маму успокой.

Когда пришло такси, Андрей Кириллович помог уложить вещи в машину и ещё долго стоял у калитки, пока красные огоньки  не скрылись за поворотом.

4. Agitato, risoluto

Конец декабря – бесснежье, дождь и ветер. Тридцать первого с утра моросило. По мокрому асфальту, шурша шинами, катили редкие машины. Люди, кутаясь в плащи и пальто, прятались от дождя под зонтиками, прижимались к толстым стволам деревьев, к стенам домов, ожидая троллейбуса, торопились сделать предпраздничные покупки. Кому-то повезло в последний день уходящего года: на углу Большой Садовой и Университетского, на площадке перед детским универмагом «Солнышко» удалось купить хорошую сосенку, и теперь счастливый обладатель колючей прелести торопился её установить.

В семь вечера Ольга все приготовила к приходу Владимира Николаевича. На столе, покрытом белоснежной скатертью, среди  закусок, салатов и нарезанных вкусностей, стояли бутылки итальянского шампанского и французского коньяка. В большой хрустальной вазе, украшенные мишурой и блесками, раскинулись ветки сосны, наполняя комнату приятным ароматом.

Владимир Николаевич купил на имя Ольги эту уютную квартиру, и они встречались почти каждый день. И не было для неё большего счастья, когда он мог хоть ненадолго задержаться. Труднее всего приходилось в выходные и праздничные дни, когда Ольга  не могла даже услышать его голос. А желание было настолько жгучим, что она невольно тянулась к телефону. Но потом  усилием воли  отбрасывала  саму мысль об этом, как правило, быстро собиралась и шла к родителям  или начинала, в который уже раз, генеральную уборку.

Ольга возненавидела часы и смотрела на них в разное время дня по-разному: сначала с надеждой и трепетным ожиданием, потом с укором и даже ненавистью, мысленно стараясь задержать или хотя бы замедлить их ход. Чтобы не давать повода для досужих разговоров и сплетен, как это ни было тяжело,  она перешла работать в другую организацию.

Вскоре Ольга стала замечать, что её новый шеф, Акулов Вениамин Михайлович, лысеющий мужчина с розовыми щеками и неизменной улыбкой, стал как-то по-особому посматривать на неё. Несколько раз она перехватывала его сальные  взгляды.  Ольга с неприязнью относилась к этому нечистоплотному, хитрому человеку. Мысленно  она его прозвала  Акулой. Шеф  чем-то напоминал  хищника: маленькие глазки  загорались алчным блеском, когда он чувствовал возможность поживиться.

Несколько месяцев назад на счет их организации пришли бюджетные деньги для больниц области. Вениамин Михайлович по телефону договорился о встрече с директором банка. По отрывочным фразам, которые Ольга случайно услышала, дожидаясь приёма, сразу стал ясен план этих хищников. Они решили придержать деньги. Банк же давал их в кредит, а проценты акулы делили по-братски. Их мало трогали жалобы людей, которым вот уже более трех месяцев не выплачивали зарплату.

Как-то в одну из таких операций банк вовремя не вернул проценты. Вениамин Михайлович  сначала убеждал партнера, чтобы он  не играл с ним в такие игры, а потом договорился с узколобыми верзилами, которые вывезли незадачливого банкира за город и избили до полусмерти.

– Это лишь предупреждение! – кричал в трубку Акулов. – Мне чужого не нужно. Я своё требую!

«Свои», видимо, он получил. А через некоторое время  розовощекий  шеф стал кандидатом в депутаты. Вся контора только тем и занималась, что организовывала поддержку кандидатуры Акулова. Были направлены «в народ» лучшие говоруны, «доверенные лица» убеждали избирателей в том, что Вениамин Михайлович живота своего не пожалеет за  правду!

И избрали-таки! Акулов поистратился изрядно, но надеялся «свои» вернуть сторицей.

Теперь «Народный депутат» возглавил комиссию по здравоохранению!

И всё бы ничего, но едва он стал народным избранником, аппетиты его увеличились.

За день до Нового года, когда сотрудники по традиции отмечали праздник, Акулов  то ли в легком предновогоднем подпитии, то ли решив, что больше тянуть не стоит и ему всё позволено,  пригласил  Ольгу в свой кабинет.  После недолгих разговоров сделал неловкую попытку обнять девушку  и сразу же получил звонкую пощечину. Он не ожидал такого. Восстановив равновесие и схватившись за пылающую щеку, шипя, произнес:

– Ну, сука… Ты же понимаешь, что теперь вместе нам не работать?

На что девушка достаточно спокойно ответила:

– Никаких проблем: уходите!

И вышла из комнаты  как ни в чём не бывало.

…Ольга посмотрела на часы. «Уже он должен быть, – подумала она. – Наверное, задержался  с ребятами. Новый год, все-таки!» И тут прозвенел звонок.

Она бросилась к двери, помогла снять мокрый плащ.

– Здравствуй, родной! – сказала она, увлекая его в комнату. – Давай  я тебя согрею. Ты совсем окоченел…

Владимир Николаевич что-то промурлыкал в ответ и прошёл за Ольгой.

– О, у нас пир! Это здорово! С утра ни крошки не было во рту.

– А я думала, что вы собрались с ребятами…

– Да  нет. Я их отпустил. Что за работа тридцать первого?! Хотя, честно говоря, сроки  поджимают… Но довольно о делах. Чем ты меня сегодня кормить будешь?

– Вот и не верь старинным поговоркам! – воскликнула Ольга.

– Это,  каким же? – спросил Владимир Николаевич.

– Что путь к сердцу мужчины лежит через желудок!

– Правильно! Через желудок, – согласился он и привлек девушку к себе…

Когда безжалостные часы пробили восемь, Ольга вскочила, накинув халат прямо на голое тело, и побежала в ванную.

– Сейчас я тебя кормить буду! И шампанское пить будем! Новый год на носу! А я тебя люблю!

Владимир Николаевич, не торопясь оделся и прошёл в ванну.

Потом они пили за уходящий и за Новый год…

– Что у тебя нового? – спросил Владимир Николаевич.

– И новости есть… Целая торба новостей Деда Мороза!

Ольга рассказала, как  дала оплеуху Акулову,  что ответила ему на его последнюю фразу.

– Да… – протянул Владимир Николаевич задумчиво. Видно было, что эта новость его не обрадовала.

– Ты, надеюсь, меня  к нему не ревнуешь? – спросила она.

– Ревность – это страх сравнения. Она связана с чувством неполноценности. Нет, к Акулову я тебя не ревную. Но, поверишь, я  интуитивно чувствовал, что долгого счастья не бывает.

– Я тебя не  понимаю, дорогой. Эта оплеуха тебя так расстроила?

– Да нет! Просто вспомнилась французская пословица: если у вас всё нормально,  не беспокойтесь – это не надолго! Ты же понимаешь, что работать там тебе  будет сложно. Нужно подыскивать другую работу…

– И это правда… Хотя, знаешь, там мне было плохо. Труд без радости – поденщина. Не хочу я так… – Потом немного помолчала и спросила: – Неужели он кому-нибудь расскажет?

– Да нет. Но и жить тебе спокойно не даст…

Потом, недолго помолчав, о чем-то напряженно думая, спросил:

– А может, вернёшься к нам? Мы никак не завершим программу для пароходства Балтимора…

– Ты же знаешь:  всё, чем смогу, я помогу. Но работать у тебя… Нет, не хочу разговоров, косых взглядов… Мы это уже столько раз обсуждали...

– Да, обсуждали… – потом, ещё немного помолчав, продолжал:  – И что же ты собираешься делать?

– Буду искать работу. До сих пор мне везло.

– Так, – протянул Владимир Николаевич. – Это одна новость из твоей торбы. Вытаскивай следующую.

– А следующая такая: моя младшая сестренка ушла из дома. Полюбила какого-то парня и ушла к нему.

– Интересно. С вами не соскучишься, – сказал Владимир Николаевич. – А как на это отреагировали родители?

– Сам понимаешь: родители в шоке! Теперь они остались совсем одни…

– Ну, уж так и одни! Она что, в другой город переехала?

– Нет.

– А разве ты не бываешь у них?

– Как ты не понимаешь! Ей только-только двадцать исполнилось. Переживают родители…

– Интересные у тебя новости. Что ещё в твоих загашниках?

– Последнюю, всё думаю, говорить ли? Боюсь как-то…

– Да говори, не томи душу грешную! Ну и подарки новогодние у тебя! – улыбнулся Владимир Николаевич.

– Володя, у нас будет ребёнок, – сказала она,  и  внутренне напряглась, ожидая его первую реакцию. От этого, как он воспримет новость, всё будет зависеть.

Владимир Николаевич сразу даже не понял сказанного.

– Как ребёнок? Какой ребёнок? Почему ребёнок? Этого не может быть! У меня же не может быть детей! Откуда ты знаешь?

– Я только не понимаю, от радости или от неудовольствия ты вдруг поглупел, – улыбнулась Ольга.

– Так… – протянул Владимир Николаевич. – Я ведь знал, что легкого счастья не бывает. Но никак не предполагал, что мачеха-жизнь преподнёсет мне такой новогодний подарок…

Металлические тиски сжали сердце Ольги и не хотели его отпускать. «Вот и всё, – думала она, – вот и всё… вот и всё…»

Часы пробили девять. Он должен  уходить.

Владимир Николаевич тяжело встал. Потерянно как-то оглянулся вокруг, словно прощался. Подумал: «Но как она могла? Ведь понимает, что мы не можем афишировать наши отношения. Как я могу уйти от больной жены?  Неужели  я  должен врать, изображая  счастье… Ей  тем  более.  Это  недостойно  ни  её, ни меня. Недостойно наших отношений, в конце концов».

Проговорил:

– Пусть пройдут эти новогодние дни… Мы что-нибудь придумаем…

Ольга вздрогнула: «Мы что-нибудь придумаем…» Что? Что  он  хотел  этим  сказать? Что собирается придумывать?

Ольга привыкла к тому, что Володя всегда и во всем прав. До сих пор, что бы он ни делал, всё казалось ей разумным. Порой она сама себя называла чеховской Душечкой, смеялась над собой, когда в очередной раз думала о нём: в каждой житейской ситуации он видит суть. В любой проблеме находит единственно верное решение. Ольга верила Володе безоглядно. Всё, что он делал и говорил,  казалось безупречным с точки зрения нравственности, порядочности. Она даже сказала ему об этом однажды, на что Володя ответил, рассмеявшись:

– Так тебе и надо… Я тебе все пути отступления отсёк. Придраться не к чему…

И то, что он, любя её, как только может любить мужчина свою женщину, не оставляет  жену, лишь подчеркивало в  глазах  Ольги его достоинства.

У них была такая игра. Принимая за двоих какое-то решение, он потом спрашивал: «Я прав? Ну, скажи, что прав… Ты должна привыкнуть к тому, что я всегда прав!»

И вдруг в одно мгновение, в одно ужасное мгновение пьедестал, на который Ольга водрузила его, – рухнул. Причём с таким оглушительным грохотом, что она на мгновение пожалела Володю, мысленно бросилась вытаскивать его из завалов: «Ты не ушибся, милый?»

Она взглянула на него с надеждой: может, пожалел о сказанном, может, опомнился… Но Володя продолжал смотреть на неё всё с тем же холодным укором. И мир, ещё час назад казавшийся ей пусть не совершенным, но вполне приемлемым, вдруг стал чёрно-белым, пугающе мрачным, беспроглядным. Таким, что и жить в нём расхотелось. Зачем, если даже тот, кого она считала своей сутью, самым родным и дорогим на свете человеком, может струсить, предать, бросить?

Отчаянная мысль о самоубийстве мелькнула и улетучилась. Зачем жить? Ради него! Ради того, кому она должна дать жизнь, которого  уже любит больше, чем  себя, больше… больше Володи.

Несколько дней назад, когда Ольга поняла, что беременна, первое, о чём подумала, что «сказала» своему маленькому – были слова о Володе: «Малыш, я выбрала тебе самого лучшего в мире папу. Я знаю, ты будешь похожим на него. Будешь гордиться им. А когда ты вырастешь, я знаю, станешь таким, что он тобой будет гордиться.  Я очень люблю вас обоих…»  И вдруг: «Мы что-нибудь придумаем…»

Не таких слов она ждала в ответ на своё признание. Слова Володи заставили её по-новому взглянуть на него.  Ольга сказала:

– Ничего придумывать не нужно. Буду рожать. Кстати, можешь не беспокоиться, это ни к чему тебя не обязывает. Я и так тебе благодарна за то счастье, которое ты мне дарил.

– О чем ты говоришь?! Только дурак может позволить  себе быть всегда умным! Но я не дурак! Ты же знаешь моё положение. Мы не можем иметь ребёнка!

– Успокойся! Я не буду доказывать твоё отцовство,  требовать  алименты. Это мой ребёнок, только мой!

– И что, у него нет отца? Или не я его отец?

Это было уже слишком. Ольга посмотрела на Владимира Николаевича и тихо, по слогам, точно выдавливая слова, проговорила:

– А я разве говорила, что ты его отец?

– Ну, конечно! Сегодня за секс не платят. Им свободно обмениваются!

– Какая метаморфоза! Поверить не могу. Но, знаешь: порядочность, как беременность. Она или есть, или её нет. Другого не дано. Уходи. Мне не хочется с тобой разговаривать. Да и пора уже…

Владимир Николаевич минуту постоял в нерешительности, потом быстро оделся и вышел.

Ольга ещё некоторое время стояла в оцепенении, глядя на дверь, будто ждала, что вот-вот она откроется, и он вернется. Но  прошла минута, другая. Он не возвращался. В мозгу у Ольги всё время, словно колёса по рельсам, стучала, пульсировала одна и та же мысль: «Вот и всё, вот и всё, вот и всё…»

Ольга не знала, куда себя деть. Она пыталась что-то делать, но всё валилось из рук. Слезы застилали глаза, сердце сжималось от понимания того, что всё кончено. «Он не вернулся, он не вернулся, – думала она. – Это всё. Это конец…»

Позвонила мать. По голосу она сразу поняла, что дочь чем-то расстроена.

– Олюшка, может быть, придешь? Мы будем у дяди Сережи. Приходи, пожалуйста. Так хочется тебя видеть. Новый год  ведь, семейный праздник!

Она уговаривала так настойчиво, словно чувствовала состояние дочери. И Ольга обещала приехать. Провести новогоднюю ночь одной было выше её сил.

– А, Олюшка! Как здорово, что пришла! Проходи, раздевайся!

Галина Павловна проводила гостью в гостиную. В небольшой уютной комнате за столом сидели дядя Сережа, отец с матерью и друзья – чета Миронянов,  Арсен Григорьевич и Зарина Вартановна.

– Ага, к нам молодежь подтянулась! – радостно встречая Ольгу, воскликнул Сергей Кириллович.

Все радушно приветствовали девушку, освобождая место за столом.

– Хорошо, когда человек может ответить на добро добром, – продолжая  разговор, заметил Арсен Григорьевич. – Когда же он принимает добро за слабость, за право использовать тебя, – это плохо.

Ольга была знакома с друзьями дяди Сережи, знала, что Арсен Григорьевич – профессор, работает в онкологическом институте. Но так близко с ними она никогда не встречалась и слушала разговор старших с интересом.

– Согласен. Но посмотрите, что делается вокруг, как за эти годы всё изменилось! К сожалению,  их поколение  ущербное.

Сергей Кириллович показал на Ольгу.

– Ну, зачем же так?! – пыталась смягчить запальчивость мужа Галина Павловна.

– Возникла проблема выживания, и каждый решает её по-своему. Исчезла старая система ценностей. Новая же отказалась от любых целей, кроме ближайших, – продолжал Сергей Кириллович, не обращая внимания на замечание жены.

– К сожалению, – сказал Арсен Григорьевич, – изменения такого масштаба невозможны без сокрушительной ломки, трагедий, слез, крушения судеб отдельных людей и даже целых народов. Это мы испытали на  себе в полной мере.

– А какие были идеи! – Андрей Кириллович в возбуждении встал и заходил по комнате. – Какие люди отдавали жизнь за эти идеи!

– И поэтому правомерен вопрос, – вдруг приняла участие в разговоре Ольга, – стоило ли  начинать?

– Но всё просчитать невозможно, – возразил ей отец. – Сама задача  задаёт условия.

– А вот давайте спросим  у Оли. Она уже год работает в фирмах. Знает современный бизнес, так сказать, изнутри, – вдруг предложил Сергей Кириллович. – Скажи, племяшка: как хозяин фирмы подбирает кадры? Я знаю много фирм, в которых работают или родственники, или друзья  хозяина. Он им доверяет, чужаков туда никогда не пустят.

– Нет, дядя Сережа. Этот принцип пригоден для  малого бизнеса. В серьёзном бизнесе нельзя подбирать людей по этому принципу. Человек, который так делает, рано или поздно потеряет либо бизнес, либо друзей.

– Совершенно правильно, – поддержал дочь Андрей Кириллович. – Бизнес ничего, кроме диктатуры, не приемлет. Здесь каждое решение сопряжено с риском. Решение принимает один человек. Он же за него и отвечает.

– Но ведь  решение это может быть правильным и неправильным, нравственным и аморальным, – приняла участие в споре Зарина Вартановна.

– В большом бизнесе эти понятия несколько смещены, – возразила Ольга. – Здесь неприменимы категории нравственного порядка, понятия добрый или злой в бытовом смысле…

– Ну конечно, – улыбнулся Андрей Кириллович, – к ним применимы: эффективный или неэффективный.

– У нас всё аморально, – вздохнула  Ольга. – С одной стороны государство не знает, чего хочет, с другой – бандиты, которые хорошо знают, чего хотят. А посредине – конкуренты! Вы ищете мораль? Сосуществование, вот и всё, что им нужно! Это, как в политике, где понятия морали тоже смещены и на первый план выступают интересы.

–  Я с тобой совершенно не согласен, – возразил Андрей Кириллович. – В конечном итоге моральная политика, нравственная политика всегда выгодна и добивается своих Интересов. Нет, и не может быть никаких оправданий безнравственности. Если зло – то это значит только то, что это зло!

Видя, что  страсти накаляются, Галина Павловна громко объявила:

– Друзья, без четверти двенадцать!

Стали  разливать напитки, накладывать еду в тарелки.

– За уходящий… – поднял  бокал Сергей Кириллович. –  Этот год был тяжёлым. Пусть уходит  с миром. И пусть больше никогда не стреляют и не бомбят Чечню… Дикость какая-то…

– Не надо омрачать праздник подобными разговорами. Старый год, каким бы он ни был… – перебила Галина Павловна.

– Пусть уходит с миром, – заключил Андрей Кириллович, и все выпили…

Потом Галина Павловна, Зарина Вартановна и Елена Георгиевна пошли в другую комнату смотреть  концерт по телевизору, а мужчины и Ольга остались в гостиной. Сергей Кириллович  подошел к окну. Закурил.

– Если человек что-то делает, что-то создает, достигает больших успехов и начинает чувствовать себя  едва ли не наместником Бога на земле, – продолжая разговор, убежденно говорил Арсен Григорьевич, – это даже в религиозном смысле кощунственно.

– Но мы же не можем жить как птицы! – возразил Андрей Кириллович. – И что тогда есть смысл жизни, если не  полезный труд, творчество?

– Но в Библии сказано, что смысл в том, чтобы быть достойным Бога, – улыбнулся Арсен Григорьевич.

– Да, только не написано, как, – поддержала отца Ольга. Но тот не принял её поддержки:

– Если хочешь  быть действительно достойным Бога, то, по-моему, от бизнеса и бизнесменов надо держаться подальше. Человек, который занимается бизнесом, хочет только денег и власти. Он заранее обречён идти не тем путём, что ведёт к Богу. Деньги, власть ближе к греху, а уж в нашей стране тем более!

Ольга обняла отца  и мягко сказала:

– Папуля, ты забыл, что я не бизнесмен. И, кроме того, я верю, что бизнес может быть с человеческим лицом! Даже у нас. Со временем… Хотя, надо признать, я больше морды видела, хищные, акульи…

Часа в три ночи гости стали расходиться по домам.

Уже в прихожей, подавая гостям пальто, Галина Павловна заметила:

– Через неделю встретимся. Вы же придёте на  концерт? Приходите непременно. Я вас встречу.

– А что будет  исполняться? – спросила Ольга.

– Концерт Вивальди для двух скрипок и оркестра.

– О, Вивальди я очень люблю, – сказал Арсен Григорьевич. – Не вы ли, голубушка, будете играть?

– Я и мой ученик, талантливый мальчик.

– Мальчику уже скоро тридцать! Но талантлив, несомненно, – подтвердил Сергей Кириллович. – А что, давайте, организуем культпоход!

Простившись с хозяевами, Сергей Кириллович усадил в свою машину Ольгу и чету Миронянов и  развёз их по домам.
5. Agitato, risoluto. (Продолжение)

В семь вечера тридцать первого декабря Анна позвонила домой и поздравила родителей с наступающим Новым годом, обещала первого к обеду обязательно быть.

Нарядив елку, она положила под неё подарок Валерию, красивую итальянскую сорочку, приготовила праздничный салат, собралась,  было  отдохнуть, посмотреть телевизионную программу, как пришёл Валерий  и с порога заявил:

– Аннушка, мы идём встречать Новый год в кафе!

– Валерочка, а я столько наготовила!

– Не пропадёт! До последнего момента не было ясно, смогу ли  заказать столик.

– А кто будет ещё?

– Мой приятель Георгий со своей подружкой. Познакомитесь.

– Что за Георгий? Ты никогда не говорил о нём.

– Он спортсмен, чемпион…  Живет шикарно… Полный комплект из трёх «Д».

– Что это за три «Д»?

– Дом, джип, девушки…

– Ну, как скажешь… Мне казалось, что такой праздник лучше отмечать дома…

– О чём ты говоришь?!  Разве ты не понимаешь, что Новый год – всё что угодно, только не праздник. Какой уж там праздник, если это – минус год жизни!

– Не скажи… Это как посмотреть. Или минус, или плюс!

– Хватит философствовать. В девять мы должны быть на  площади Карла Маркса.

– Нет проблем. Там что, нужно быть в вечернем туалете?

– Не обязательно. Но не в джинсах же!

– Понятно. Ты что-нибудь перехватишь?

– Да нет. Я уже поклевал в городе.

– А что собой представляет подружка Георгия? Учится или работает?

– Да не знаю я… – сказал раздраженно Валерий и прошёл в ванную. – Я пока приму душ, пожалуй.

Анна достала своё лучшее платье с большим вырезом, подобрала соответствующие ему бусы и клипсы и занялась макияжем.

«Как хорошо, – думала Анна, – что мушкетёры не очень сильно огорчились, что я отказалась встречать Новый год в их компании.  Валера бы туда  не пошёл… Правда, Руслан переживал сильно. Бедный Арамисик. Он даже притворяться не может. Любит меня… Но что поделать. А я люблю Валерочку! Счастлив не тот, кого любят, а тот, кто любит!».

Потом мысли Анны перебросились на неожиданное предложение Валеры встретить Новый год в малознакомой компании. «Борец – так борец. Подружка – так подружка. А кто я? Подружка Валеры! Так что нечего нос задирать!»

За столиком в дальнем углу зала, украшенного гирляндами лампочек и мишурой, сидел Георгий и его девушка. Невысокого роста,  мускулистый, с головой, переходящей в толстую бычью шею, Георгий одет в чёрный костюм и белый свитер. Видно, что он не привык носить такие наряды, всё время поправляет пиджак и тихо о чём-то разговаривает с девушкой. Та  значительно моложе его. На вид ей можно  дать лет семнадцать-восемнадцать. Она слушала Георгия  и улыбалась.

Подошли Валерий с Анной.

– Привет! Вы уже  здесь? – Валерий улыбался, но Анна вдруг отметила какое-то напряжение  в его голосе.

Вот уже две недели, как они жили вместе, и ей казалось, что она изучила его достаточно хорошо. По шагам за дверью могла определить, в каком он настроении.

Первые дни Валерий был ласков и внимателен, и ей казалось, что так будет всегда. Но уже через неделю Анна заметила его раздражение. Речь его становилась всё более резкой. И причины-то раздражения  пустячные. К примеру, она  хотела пропустить четвёртую пару в институте, чтобы успеть сделать небольшую постирушку. Но Валерий категорически запретил  пропускать занятия. Тогда Анна тепло подумала: «Заботливый! Хочет, чтобы я окончила институт!»

Последние дни Валерий о чём-то напряженно размышлял, куда-то ходил, кому-то звонил. На вопрос, что его тревожит, грубо ответил:

– Не приставай!

И сейчас, когда они подошли к столику, Анна вдруг почувствовала какую-то опасность.

Познакомились. Девушку звали Лилей. Она работала в  магазине, совладельцем которого был Георгий.

Громкая музыка мешала разговаривать. Звуки барабанов, усиленные динамиками, били по голове. На площадке возле оркестра, извиваясь в  головокружительных па, доходили до экстаза несколько пар.

Разговор не клеился. Валерий с напускной веселостью  предложил выпить шампанское. Георгий внимательно посмотрел на Анну, и она неожиданно  что-то сочувственное прочла в его глазах.

Публика прибывала. Вскоре зал  заполнился. Люди сидели за столиками, разговаривали, стараясь перекричать  музыкантов, курили. По узким проходам ловко бегали официанты в  белых сорочках и галстуках бабочкой.

Наконец, когда оркестр заиграл медленный танец, Георгий обратился к Анне:

– Пойдем, потанцуем.

Анна вопросительно взглянула на Валерия, но тот разговаривал с Лилей.

Анна встала и между столиками прошла за Георгием к площадке. Он  обхватил своей огромной рукой талию девушки и прижал к себе. Анна слегка отстранилась.

Сначала танцевали молча. Потом Анна снова перехватила какой-то сочувственный взгляд Георгия и вдруг услышала:

– Зачем ты сюда пришла с этим  подонком?

Девушка  не сразу поняла, о ком это он.

– Он же тебя продавать привёл, – продолжал Георгий.– Хочет избавиться от тебя… Ищет повод. Разве ты не видишь?

Анна не могла поверить в то, что говорил этот боров, хотела прервать танец и сейчас же уйти. Но музыка смолкла, и они стали протискиваться к своему столику.

Георгий остановился в нерешительности, потом сказал:

– Я пройду к стойке, – и повернул к бару, где, жонглировал бутылками бармен.

– Ну, знаешь, – недовольно встретил Анну Валерий, – мало, что ты бесстыдно прижималась к Георгию, так вы ещё и шептались! Я совсем не хочу быть в смешном положении.

– О чем ты? – только и успела спросить Анна.

– Всё о том! Мне здесь делать больше нечего. Я ухожу, а ты можешь продолжать в том же духе! Тебе не привыкать!

И не успела Анна что-то сказать, как Валерий круто развернулся  и пошёл к выходу. Сидящие за соседними столиками люди недоуменно смотрели на назревающий скандал. Девушка стояла в растерянности, пунцовая, чуть не плачущая. Только теперь ей стал понятен смысл слов Георгия: Валерий от неё хотел избавиться, искал повод и  придумал  эту комедию.

Вернулся Георгий, окинул взглядом бледную Лилю и красную от стыда и оскорбления Анну и всё понял.

– Садись. Давай выпьем. Он не стоит твоих слёз.

Анна взяла поднесенную Георгием рюмку коньяка, молча выпила, не закусывая, потом встала  и тихо проговорила:

– Извините, ребята… но я, пожалуй, пойду…

Георгий  попробовал  её  остановить, но  она лишь жалко улыбнулась. Чтобы не расплакаться, Анна быстро  отвернулась и пошла к гардеробу.  Георгий прошёл за ней, помог надеть пальто  и повторил:

– Поверь,  он не тот,  из-за  кого стоит страдать.

Анна вышла на улицу. Моросил дождик. Дул холодный ветер. Последние прохожие торопились домой. Она  шла,  не  замечая  ни дождя, ни ветра. Слёзы текли по щекам. А она всё время перед собой видела холодные безжалостные глаза Валерия, слышала его голос: «Тебе не привыкать!.. » «Какая подлость! Как он мог?! Поиграл и бросил, как ненужную тряпку! Искал повод. Для этого и в кафе привёл, Георгия, видимо, просил помочь, у самого смелости не хватило, режиссер хренов! Но, боже мой, что же делать? Что  делать?…»

– Анна! Марченко! – услышала она вдруг.

Нина Ковалёва, студентка с их курса,  с друзьями шла ей навстречу.

– Ты чего шлёпаешь по лужам?

– Гуляю… – ответила Анна.

Нина посмотрела внимательно на Анну и сказала:

– Пошли с нами. У нас как раз ситуация: три парня и только две девушки!

– Идемте, – поддержали  попутчики Нины. Одного Анна встречала в институте. «Свои, студенты», – подумалось ей.

– Да нет, что вы!  Нет настроения…– начала было сопротивляться Анна.

– Что значит, настроения нет?! Мы – поднимем. Новый же год! Время чудес и сюрпризов! А вот вам и подарок! –Рослый юноша вложил ей в руки коробку конфет.

– Пошли. Скоро садиться за стол, а у нас ещё ничего не готово. Я живу недалеко, напротив института.

Анна сопротивлялась недолго. Встречаться с Валерием не хотелось. Родители наверняка ушли к  дяде Серёже. Не бродить же всю ночь по городу. И она согласилась.

Нина  Ковалёва снимала  квартиру в старом доме на углу Большой Садовой и Крепостного переулка.

Они поднялись на третий этаж по старинным мраморным лестницам. Повозившись с замком, Нина открыла дверь.

В коридоре стоял огромный шкаф. На стене висело старое зеркало. Тусклая лампочка освещала выгоревшие обои и сложенные в углу какие-то вещи. Из коридора  грязно-серые двери вели в комнаты, кухню, туалет и ванну.

Зашли в просторную комнату. Яркая лампочка под шелковым красным абажуром с бахромой осветила большой квадратный стол, застеленный зелёной плюшевой скатертью, диван, два кресла и журнальный столик с небрежно разложенными журналами в ярких обложках с видами обнаженных див. В углу на тумбочке телевизор, рядом красовалась искусственная ёлочка. Этажерка с книгами – вот, пожалуй, и всё убранство первой комнаты. Из неё дверь в другую. Там двуспальная кровать, прикроватные тумбочки с двух сторон и трюмо с множеством различных бутылочек, кремов, духов.

Квартира была неуютной и холодной.

Анна автоматически реагировала на реплики ребят, почти механически сняла пальто, прошла в комнату, села за стол.

Потом провожали Старый год. Все что-то говорили, перебивая друг друга, смеялись, пили водку. У Анны всё время перед глазами стояло искаженное фальшивым негодованием лицо Валерия и в висках стучало: «Какая я дура! Боже мой, какая дура! И что теперь будет? Как я приду домой? Стыдно-то как!»

Сосед по столу ей всё  подливал в рюмку водку, и она пила, не пьянея, не закусывая, не понимая слов, которые говорили её случайные знакомые…

Неожиданно вдруг всё закружилось, затуманилось. Нина провела её в другую комнату, помогла раздеться, уложила в кровать.  Потом кто-то из парней  лег с нею рядом. Анна не сопротивлялась. Ей всё было безразлично. Но через несколько минут зашёл другой. Он  распластал её на постели и навалился всей тяжестью. Анна не чувствовала этой тяжести. Боль в груди была сильнее той, что она испытывала от  неловких движений  парня…

Когда, наконец, её оставили в покое, до затуманенного сознания дошло, что произошло. «Сволочи! – подумала она о ребятах, а перед глазами была предательская физиономия Валерия. – Ну и пусть!..» Совершенно опустошенная и обессиленная,  она провалилась в сон.

Утром, проснувшись,  увидела рядом с собой Нину. Та ещё спала. В окне ярко светило холодное солнце, блестели, отражая его лучи, окна соседнего дома и ветки сгибались от сильного ветра. Было часов десять утра.

Анна вспомнила всё, и ей захотелось скорее помыться. Она встала, стараясь не шуметь, прошла в ванну.

Теплые струи воды  ласкали  кожу, и она долго смывала с себя грязь ночного кошмара.

Когда  вышла из ванной, укутавшись в махровый халат хозяйки, Нина уже встала. Она посмотрела на Анну и улыбнулась.

– Это тебе, – сказала она, протягивая две сотенные бумажки. – Заработала.

Только теперь до Анны дошёл смысл её слов.

– Ты что! – возмутилась она. – Я не продаюсь!

– Не суетись, подружка. Я же понимаю, что ты вчера была не в себе. Деньги возьми. Они тебе пригодятся. И расскажи, что произошло?

И Анна рассказала всё: как полюбила  Валерия, как вопреки воле родителей переехала к нему,  и каким тот оказался подлецом.

– Да… подонок. Все мужики – мерзавцы. Скоты. Я это давно поняла. Меня уже не проведешь. Хотят удовольствия – пусть платят! А твоего Валерия я хорошо знаю. Он действительно мразь. Вера в свою значительность исчерпывает содержание его психики. Чтобы  удержать,  нужно было каждый день повторять ему, какой он гениальный, умный и талантливый. И всё время смотреть в рот. – Потом, немного помолчав, продолжала: – Поверь мне, о нём не стоит жалеть…

– Это я понимаю. Но обидно… и больно как!

– Любви без боли не бывает!

– Но что мне делать? Куда податься?

– А чего думать?! Хочешь,  живи у меня. Мне же хорошо:  за квартиру будем платить поровну.

Анна посмотрела на Нину с благодарностью.

– Только предупреждаю: я давно потеряла все иллюзии, как и девственность. А чтобы не голодать, жить достойно, оплачивать  квартиру,  счета, – если подвернется приличный партнер, особенно не кочевряжусь. Каждый зарабатывает, как может. Я не могу  и не хочу себе отказывать в хороших вещах,  да и  ничем иным зарабатывать тоже не могу. Тебя я не принуждаю следовать моему примеру. Но приглядись, может, он и тебе подойдет. Поверь, так умнее, чем позволять обращаться с собой, точно с восторженной простушкой, пудря мозги словами о «вечной любви». Согласна?

И Анна согласилась. Вместе с Ниной они позавтракали остатками новогоднего пиршества, потом вызвали такси и поехали к дому Валерия. Нина осталась в машине.

Сначала Анна раздумывала, позвонить или открыть дверь своим ключом. Потом, решив, что теперь ей все равно, открыла дверь ключом.

– Явилась… не запылилась, – сказал Валерий, почти не глядя на Анну.

Не  отвечая на его реплику,  Анна достала с антресолей свою сумку и баул  и стала собирать  вещи.

Валерий стоял в стороне и молча наблюдал за девушкой.

– Ты всё хорошо обдумала? – спросил он, желая представить дело так, будто это не он, а Анна бросает его.

Анна промолчала.

– Помни, что самые большие глупости совершаются обдуманно, – продолжал назидательно Валерий.

Анна молчала.

Когда вещи были собраны, Анна взяла сумки и прошла к двери. Потом остановилась, положила на стол ключи от квартиры, посмотрела на Валерия и тихо произнесла:

– Подлец. Я понимаю, что мешала тебе водить сюда девочек. Но я счастлива, что освободилась от тебя, как от  наваждения.

На лифте она спустилась во двор и вышла к машине. Водитель уложил вещи в багажник, и  машина  поехала к дому Нины.

– Ну, как всё прошло? – спросила Нина.

– Знаешь, мне сразу легче стало.

Потом, немного помолчав, заключила, думая о чём-то своём:

– Голым легче внушить, что они в раю.
6. Maestoso, misterioso, amoroso

Задолго до того, как Анна и Ольга оказались в Большом зале филармонии, имя Вивальди начало оказывать на девушек волшебное воздействие. Гипнотизировали афиши, развешанные по городу, восторженные разговоры о  Соколовой. Говорили, что это закат знаменитой скрипачки, её итоговый концерт, что больше она выступать не будет. Перейдёт на преподавательскую работу.  Говорили, что муж Соколовой, возражает против длительных гастрольных поездок.

Ещё задолго до концерта началась магия Вивальди.

Зал был в напряжённом ожидании. Люди рассаживались, переговариваясь с приятелями, предвкушая наслаждение. Специально из Москвы прилетел  известный дирижер Сергей Скрипка, приятель Галины Павловны.  Об этом его по телефону попросила Соколова, объяснив просьбу тем, что вместе с ней должен  играть её ученик,  и она  хотела бы обеспечить успех его дебюта.

Ольга и Анна  не часто бывали на таких концертах. Но всякий раз их восхищала торжественность обстановки, просторное фойе, на стенах которого  развешаны портреты великих музыкантов, вечерние наряды публики, люстры, зеркала, отражающие свет. На сцену, где разместился, освещённый светом софитов оркестр, на невысокого моложавого дирижёра девушки смотрели как зачарованные.

Взмах руки, и концерт начался.

Рядом с Галиной Павловной, весь в белом, стоял Михаил Владимиров. Стройный, элегантный, с большой шевелюрой, он  весь отдался музыке.

Волшебные скрипки пели и плакали, страдали и смеялись, беседовали и спорили, соревнуясь с оркестром, –  то, уступая его напору, то, заставляя его умолкнуть.

В какой-то момент девушки перестали ощущать время и пространство, следить за происходящим на сцене. Они растворились в  звуках. Каждая в ней находила  что-то своё.

Ольга снова и снова «прокручивала» в памяти разговор  с Владимиром.  Скрипка словно говорила, выражая обиду, боль и  разочарование.  И где-то  под  сердцем в резонанс с ритмом мелодии теплилась, пульсировала надежда.

Анна тоже соотносила свои переживания с событиями последних дней. Но она слышала в музыке гнев и презрение к обидчику, оправдание своих поступков,  но только надежды никак не могла уловить Анна в этих звуках…

«Красивый парень, – подумала о Михаиле Ольга. – И очень эмоциональный. Как он играет!»

Когда смолкли последние аккорды, на какое-то мгновение зал замер. Потом несмолкающие аплодисменты заставляли артистов снова и снова  выходить  на поклон. К ним уже бежали с букетами цветов. Анна преподнесла Галине Павловне прекрасные белые розы. Ольга, чуть смущенно, тоже поднялась на сцену  и подала  цветы Михаилу.

– Спасибо вам… – успела проговорить она и посмотрела ему в глаза. Огромные, насыщенно голубые, они блестели, отражая  радость и усталость. Лицо было чуть бледным.  Он улыбался в ответ, счастливый.

В гардеробе к Анне неожиданно подошли студенты.

– Привет! – сказал Руслан. Мы с балкона видели, как ты дарила цветы.

– Ой, Русик, ребята, привет! Как здорово, что вы тоже пришли! Какая музыка!

– Да… А ты часто бываешь на таких концертах? – спросил Володя Титаренко.

– К сожалению, очень редко. Но теперь обязательно буду ходить. Точно ключевой водой напилась…

– Как встретила Новый год? – спросила Надежда Сомова.

– Нормально… – неопределенно ответила Анна. – Вы сейчас куда?

– Домой в общежитие. Куда ещё?  Ты с нами? – спросил  Руслан.

– Нет, ребята. У меня произошли большие перемены в семейной жизни. Мы расстались с Валерой. Так что, вот так… –  неопределенно и как-то грустно сказала Анна, хорошо зная, что друзья не будут злорадствовать, и обижать её.

– Это здорово… – тихо сказал  Руслан и с нежностью  взглянул на Анну. –  Тогда почему не с нами?

– Я тут с родителями, с сестрой. Мы должны ещё поздравить Галину Павловну…

– А это кто такая? – спросил Володя.

– Заслуженная артистка России Соколова. Мы же только что её слушали.

– Ты с ней знакома? – спросила Надя.

– Не просто знакома. Она – родственница! Жена  дяди.

– Ничего себе! – воскликнула Надежда  и посмотрела на Анну, как будто это она была заслуженной артисткой.

– Ладно. Тогда мы пошли, – с сожалением проговорил Руслан. – Не исчезай…

– Спасибо, ребята! Через неделю встретимся!

У служебного выхода в норковой шубке стояла Галина Павловна в окружении родственников и друзей. Несколько в сторонке  Ольга о чём-то увлеченно разговаривала с Михаилом. Все ждали Андрея Кирилловича и Елену Георгиевну. Было  около девяти вечера, и друзья решили пойти в ближайший ресторан отметить успешный концерт...

Через месяц Ольга случайно встретилась с Михаилом. Может быть, это и не было так случайно. Он искал встречи.

– Добрый день, Ольга Андреевна! – сказал он и улыбнулся. – Как здорово, что я вас встретил. Может, составите мне компанию, и мы выпьем по чашечке  кофе? Ведь у вас обеденный перерыв.

Ольга тоже обрадовалась встрече. Они зашли в ближайшее кафе. Михаил заказал кофе и блины с маком. Поначалу разговор не клеился. Оба были смущены.

– Вы знаете, Миша, я до сих пор под впечатлением от вашей игры. Вы очень талантливы!

– Спасибо! Поверьте, чтобы заметить чужую одарённость, нужно быть не менее талантливым, не только разбираться в музыке, но и иметь доброе сердце! – Потом,  помолчав, продолжал:  – Вы работаете в этом  здании?

– Увы. Дорабатываю… Наверное, скоро вынуждена буду уйти.

– Что так?

– Здесь скверно пахнет, и дезодоранты вряд ли помогут. Обстоятельства… – неопределенно ответила Ольга. – Не стоит об этом. Лучше расскажите о себе. Какие у вас планы?

– Какие планы?! Играю в симфоническом оркестре. Зарплата нищенская. Недавно организовали квартет. Придумываем, чтобы выжить. Перспективы нулевые…

– У вас семья? Родители?

– К сожалению – нет. Были родители, но вот уже больше года, как  не стало мамы…  Отец умер ещё раньше…

– Простите…

–  Всё нормально… Была у меня и жена. Но и она испарилась, как дым, как утренний туман…

Ольга вопросительно посмотрела на Михаила.

Он пояснил:

– Я был инициатором  разрыва и ни о чём не жалею. Всё произошло за два месяца до смерти мамы. Может быть, это и ускорило её кончину…

Ольга вдруг подумала: как демонически красив он был на сцене, и каким простым и обыденным видится сейчас, вблизи. Только озёра глаз были бездонны.

– Извините меня, пожалуйста, – только и сказала она.

– А вы? Что вы? Я знаю, что вы не замужем. Но вы встречаетесь с кем-то?

– Нет, Миша. У меня тоже произошло крушение на личном фронте. Но рана слишком свежая, чтобы об этом  хотелось  говорить. Давайте о чем-нибудь другом! Расскажите о себе, как и чем живёте?

– Что рассказать?! Я – ростовчанин. Музыкальная школа, училище, консерватория. Ничего интересного…

Он печально улыбнулся.

– Нет, мне это интересно, хотя, честно говоря, уже мало времени. Обед мой подходит к концу…

– А что вы делаете после работы? У меня как раз сегодня вечер свободный. Может быть, встретимся…

– Я не против.

– Тогда я вас буду встречать…

– Спасибо за кофе…

Михаил попросил официанта принести пятьдесят граммов коньяка и повторить кофе. Торопиться  ему было некуда. Ольга ему нравилась. Интеллигентная, красивая, женственная… родственница Соколовой...

В шесть они встретились и, не сговариваясь, пошли в сторону парка Горького. Морозный воздух. Ни ветерка. В окнах домов зажглись огни. Мелькала реклама. Михаил старался казаться остроумным, весёлым, но у него плохо получалось. Почувствовав его неловкость, Ольга сказала:

– Миша, не нужно искать тему для разговора. Давайте просто  молча погуляем…

Они вошли в парк. Голые деревья, как изможденные узники концлагеря стояли вдоль аллей с поднятыми  руками-ветками.

– Тишина, безжизненность… как на кладбище…– проговорила Ольга, и Михаилу показалось, что она читает его мысли.

Ольга спросила:

– Что же вы собираетесь делать? Так долго жить нельзя. Комната в общежитии, мизерная зарплата... Где же выход?

Михаил почувствовал какой-то страх перед девушкой. Она улавливала его настроение, его мысли.

– Вы знаете, Оля, слишком светлое будущее непрактично, – улыбнулся он. – А если серьёзно, то мне всегда не хватало минимума, чтобы достичь максимума… извините за каламбур. Собираемся сделать программу, записать её в студии… Я надеюсь, что нам повезёт. Впрочем, я пробовал анализировать свою жизнь. Как оказалось, я поздно родился. Мне бы – в девятнадцатом веке… Ничего, кроме как водить смычком я не умею делать, так что выбор невелик.

Михаил пытался шутить. Но получилось грустно.

– Зачем же так обречённо? Мы живём один  раз, зато до конца! – Ольга хотела отвлечь Михаила и добавила: – А самокопание – отнюдь не кладоискательство!

Они провели вечер вместе. Потом Михаил и Ольга стали изредка встречаться, чтобы вместе провести вечер, поужинать « в их» кафе, пойти в театр или филармонию. Так продолжалось около двух месяцев.

И ни разу за это время на квартиру к Ольге не звонил Владимир. Она сначала ждала этого звонка, надеялась. Потом привыкла и, беря трубку, перестала волноваться.

В лучах весеннего солнышка грелись воробьи. Потом они подлетали к лужице, клювом  захватывая воду, отряхивались, становясь пушистыми и большими, дружно чирикая и радуясь теплу. Запах талой земли пьянил. На газонах появилась первая трава, а на углу бойко продавали букетики подснежников.

«Весна к переменам!» – подумала Ольга. А когда Михаил в очередной раз проводил девушку к её дому, чуть смущённо проговорила:

– Я же вижу, что  хочешь зайти. Так прояви инициативу. Зайди!

И снова Михаил почувствовал, что Ольга читает его мысли.

Потом были вечера вопросов и ответов. Ольга поведала о своей любви,  о том,  почему  рассталась с Володей.  Михаил же рассказал страшную историю. Ему  было  двадцать три года, когда он встретил и полюбил скрипачку, студентку консерватории. У девушки был только отец. Мать умерла  несколько лет назад. Отец жил в Сочи и часто навещал детей. Иногда подолгу проживал вместе с ними в небольшой двухкомнатной квартире.

Однажды Михаил поздно ночью прилетел раньше срока из Москвы, где был на конкурсе скрипачей. Поднялся на шестой этаж и, чтобы никого не будить, открыл своими ключами квартиру. Он застал жену  с её отцом в их постели.

Михаил собрал  вещи и ушёл из дома. Такой был его неудачный опыт семейной жизни…

Ольга слушала эту историю и думала: «Сколько же пришлось ему пережить!»

А через пару недель Михаил впервые вошёл в дом родителей Ольги. Он очень волновался и попросил Галину Павловну, чтобы они с Сергеем Кирилловичем тоже пришли.

– Так будет легче, – говорил он Галине Павловне. – У меня родителей нет, и сватаюсь  я не каждый день…

Напрасно Михаил  волновался. Всё получилось интеллигентно и тепло. Елена Георгиевна подкладывала ему в тарелку дальневосточных пельменей, приготовленных по особому рецепту, а Андрей Кириллович подливал в рюмку водку и предлагал выпить за счастье и успехи.  Сергей Кириллович, смешно вытягивая шею, читал нараспев свои  стихи:

Для полного счастья, чтоб сердце запело –

Улыбка твоя и любимое дело!

Как солнце весною для сада в цветении,

Мне нужно, мне нужно твоё одобрение

Дел моих разных и устремлений…

Тогда и рождаются стихотворения!

В конце вечера Михаил поднял рюмку и попросил слово:

– Дорогие Елена Георгиевна и Андрей Кириллович! Дорогие друзья! Я очень люблю Олюшку, и  мы просим вашего благословения на наш брак.

Елена Георгиевна прослезилась. Андрей Кириллович достал заветную бутылку какой-то особой дальневосточной настойки и предложил выпить за счастье молодых… Разошлись за полночь. Сергей Кириллович на своей машине подвёз Михаила к общежитию, а Ольга осталась ночевать у родителей.

В мае  они оформили брак и отметили событие скромной вечеринкой с близкими друзьями и родственниками.

Несколько дней назад Ольга вынуждена была уйти с работы. Их организация  преобразовывалась, и при этом часть должностей сократили. Ольга давно была готова к такому развитию событий, и, тем не менее, увольнение застало её врасплох.

Михаил успокаивал жену. Он взял несколько часов в музыкальном училище, но это были копейки.  Искал любую возможность заработать: играл на свадьбах, подменял заболевшего музыканта в ресторане, возился с учениками, – готов был  на всё, что давало  ему хоть какой-то заработок. Приходил поздно, усталый, голодный, жалкий. Ольга ни о чём не расспрашивала. Шла на кухню,  ставила на стол всё, что было. Садилась рядом.

И вот однажды после ужина  Михаил завёл разговор о том, что он не видит выхода и не знает, что делать. Ольга вяло возражала:

– Ты  всего добивался своим трудом! Почему же  опускаешь руки?!
7. Allegro, animato, espressifo

Жарким августом обжигающий ветер дул с юга. Безжалостное солнце накаляло каменные глыбы домов, слепило глаза. Все стремились в тень, но и там не находили облегчения.  Лишь к утру жара спадала. Люди открывали окна и двери, чтобы впустить долгожданную прохладу, свежий воздух, отдохнуть от зноя хотя бы  несколько предутренних часов.

Анна после суматошного дня и тяжёлой ночи удобно примостилась на мягком кресле возле сестринского поста  и мгновенно провалилась в сон.

Вот уже несколько ночей подряд её преследовало одно и то же видение: будто она с друзьями  шла по узкой горной тропе,  и вдруг сорвалась в пропасть. В последний момент она ухватилась за куст терновника и повисла, не находя под ногами опоры. Последнее, что видела в этом сне Анна,  как Руслан протягивал ей руку, стараясь помочь, но она никак не могла до него дотянуться  и… срывалась. То ли от ужаса, то ли ещё от чего, но всякий раз в этот момент Анна просыпалась. Видение продолжалось несколько мгновений, но, как испорченную пластинку, мозг снова и снова прокручивал эту ужасную сцену.

Когда Анна открыла глаза, над ней склонился дежурный врач, молодой,  стройный,  в халате, надетом на голое по пояс тело.

– А? Что? – не понимая, что происходит, спросила девушка.

– Вставай, вставай, штанишки надевай! Петушок пропел давно! – добродушно сказал он, проводя рукой по её спине. – Подъём! Пора капельницу ставить Харченко.

Светало. Было пять утра. Анна сладко потянулась,  поправила  халатик и подошла к столу. За ней направился доктор.

– Аннушка… а ты не хочешь…

– Не хочу, – прервала она его. – Устала, да и  не заслужил…

– Как же я могу заслужить, – продолжал канючить доктор, – если зарплата у меня восемьсот «ре»,  ниже всякого прожиточного минимума.

– Тогда не надо заглядываться на дорогие товары, – сказала Анна и пошла в процедурную.

В восемь пришла смена. Сдав пост, Анна решила отоспаться. Намаялась за выходной. Правда, Нина уже вернулась с моря, куда ездила отдыхать с каким-то бизнесменом. Тот взял её с собой и оплачивал все расходы. «Но утром я успею отдохнуть, – думала Анна. – Каникулы, всё-таки, чудесная пора. Не нужно ходить в институт. Можно валяться в постели до одиннадцати…»

Дома Анна приняла душ и  легла в постель, укрывшись простыней. Старое кирпичное здание с толстыми стенами  хорошо сохраняло  прохладу.

Анна ещё спала, когда Нина вернулась из магазина. Она переложила продукты  в холодильник и  стала возиться на кухне. Аппетитные запахи распространились по квартире.

Анна встала и, набросив халатик, босиком прошла в кухню. Нина колдовала над салатом с крабовыми палочками, напевая какую-то мелодию.

– У нас сегодня пир? – поинтересовалась Анна, забрасывая в рот ломтик голландского сыра.

– Пир, – ответила Нина. – Вечером должны прийти Гарик с Юрком… Тебе нужно  быть в форме!

– А чем занимается этот Юрок? Расплачивается долларами, замашки крутого... А о своих делах никогда не говорит.

– Тебе не всё равно? Главное, ведёт себя не по-свински, не требует невозможного  и щедрый, чего ты отрицать не можешь. Кстати, он достаточно интересный собеседник. Как-то, ещё до тебя, побарахтались мы с ним с полчаса, и вдруг он стал читать стихи… Ну, подружка, скажу  тебе… Я рот разинула. Интеллектуал! Ему для общения не только физиология нужна. Ты его тоже своим интеллектом приворожила… Гарик, тот  проще. Но щедрый и без извращений.

Нина говорила, а сама всё время что-то помешивала, пробовала, подсаливала, добавляла приправы.

Анна постояла ещё минуту  и прошла в комнату.

– Ты извини, – сказала она. – Я сейчас приму душ и буду в форме. Эти дежурства меня выматывают  вконец.

– Не понимаю, – откликнулась подруга, – и чего ты туда ходишь?! За один вечер с клиентом  можешь заработать больше, чем  получаешь в больнице за  месяц!

– А ты-то, зачем в институт ходишь? – спросила Анна.

– Это другое. Высшее образование иметь нужно. Это –  как страховой полис.

– Наверное, ты права… – задумчиво ответила Анна. – Хотя, какой это полис?! Сегодня и образованные люди донашивают обноски… А узколобые гуманоиды снимают девочек по сто долларов. Разве это нормально?

– Для меня – нормально. Пусть бы только платили! Я думаю, что к пятому курсу куплю себе квартиру, а может, и обставлю её! Да и сейчас мы ни в чём себе не отказываем!

Вечером пришли Гарик и Юрок. Гарик, невысокого роста крепыш в спортивном костюме, поставив на стол водку и две бутылки  минеральной воды,  заявил:

– Девочки, сегодня мы спешим! В одиннадцать у нас  стрелка.

«Стрелка» на их жаргоне –  деловая встреча.

Юрок, высокий русоволосый парень в синей тенниске и светлых джинсах, уселся за стол и произнес:

– Девочки, идите сюда! Давайте выпьем за успех нашего предприятия!

Нина поставила на стол  закуску и села на колени к Гарику.

– За успех, так за успех. Только какого дела? – спросила Анна.

– Лучше вам, девочки, этого не знать. Это – мужское. Ваше дело –  делать нашу жизнь приятной.

Гарик разлил всем водку  и выпил первый.

– О, малосольные огурчики! Класс!

Юрок был гурман. Он положил себе в тарелку салат, тонко нарезанную колбасу и ел, не торопясь, испытывая удовольствие.

Через полчаса Гарик повёл Нину в другую комнату, а Юрок  обнял Анну, беря в огромные  ладони её груди. Девушка тоже прижалась к нему, изображая  желание.

Юрок зажигался быстро. Уложив её тут же на диван, он привычным движением распахнул халатик и стал стягивать трусики. Она расстегнула ремень,  змейку и стала помогать снимать  джинсы, плотно облегающие его тело. Всё  было  как всегда. Анна умело изображала страсть, а он, уже плохо соображая, искал её губы…

Через час они ушли, оставив деньги на столе.

«За удовольствия все должны платить! – вспомнила Анна слова Нины. – Что ж, всё правильно. Но выберусь ли я когда-нибудь из этой ямы? Как всё-таки быстро привыкаешь к хорошей жизни! За это время я накупила столько вещей, которых, может быть, у меня  никогда бы не было. А жизнь только одна. Почему же я должна себе во всем отказывать и с завистью смотреть на других? Нет, всё правильно! Жизнь учит. Меня, по крайней мере, многому научила».

Было около двенадцати ночи. Девушки приняли душ и  улеглись. Спали  они  на одной кровати.

– Не знаю, как тебе, а мне всегда после этого обормота хочется не только принять душ, но и сменить постель, – сказала Нина. –  От него пахнет лошадьми.  Он тренируется в  спортзале до седьмого пота, и запах этот не убрать никакими  дезодорантами.

Нина повернулась к  Анне, ласкаясь и обнимая её.

– Нинка, тебе что, Гарика было мало? – спросила Анна, зная, чего хочет подруга.

– Анечка, как ты не понимаешь?! Это – работа. Обычная работа. Я во время работы никакого удовольствия не получаю, даже не расслабляюсь. Так… изображаю… А с тобой мне хорошо. Я совершенно балдею. Ничто не может сравниться с этим ощущением, с твоими нежными руками, страстными губами… А разве у тебя не так?

– У меня по-разному. Иногда так, иногда иначе.

Уступая настойчивым ласкам подруги, Анна ответила на призыв и отдалась чувству. Здесь  не надо  играть возбуждение, всё естественно и искренне.

– Ты знаешь, Нинок! У нас на горизонте замаячили неприятности.

Нина удивленно посмотрела на подругу.

– Какие неприятности? – спросила она, не ожидая ничего плохого. – Что-нибудь случилось?

– Снова клеился мой первый совратитель – Валерка. Утверждал, что нам нужна «крыша».  Грозил, что если мы с ним не будем делиться, он не даст нам спокойно жить.

– Вот засранец! Шантажист хренов. – Нина не выбирала выражений. Она была возмущена. – Знаешь что, подруженька, настало время его проучить. Я поговорю с тем же Гариком. Пусть приведет его в чувство!

– Хорошо бы… – мечтательно сказала Анна. –  Только бы не стал он по институту лишнее болтать.

– Не волнуйся. Я это беру на себя!

Они  заснули далеко за полночь, благо, утром не надо было никуда спешить.

Стояла прекрасная, тихая, безветренная погода, – тёплый сентябрь.

Поздним вечером Анна возвращалась домой. Редкие прохожие встречались  по пути. Она шла медленно, словно гуляя, глядя под ноги.

Неожиданно от  огромного дерева отделилась тень. Неизвестный медленно шёл навстречу.

– Так, значит, вы решили отмалчиваться? – спросил он, и Анна узнала Валерия.

– А, Валерик… – презрительно  сказала Анна. – Ты всё никак не успокоишься? Ну, сам посуди, какой ты сутенер? Какую защиту можешь нам обеспечить?  Смех, да и только. Не сутенер ты, а жалкий альфонс!  Тебе бы нас ободрать, как ты привык обдирать своих недоумков-студенток. Я это уже проходила!

Анна не договорила. Удар кулаком в переносицу откинул её к соседнему дереву. Из носа пошла кровь. Анна чувствовала, как лицо её превращается в кровавое  месиво.

– Ну, сука… – с ненавистью прошипел Валерий и, развернувшись, со всего размаха ударил  ботинком по животу.

Резкая боль прижала её к дереву. Голова закружилась, затошнило. В  глазах у девушки потемнело, и она, цепляясь за шершавую кору, сползла вниз, потеряв сознание.

Очнулась Анна в палате больницы  скорой медицинской помощи. Ничего не понимая,  попробовала пошевелить рукой и вдруг заметила капельницу. Потом стала вспоминать, что произошло. Огляделась. Рядом сидела мать. Она поправила подушку и улыбнулась.

– Доченька… проснулась… Сережа, Аня проснулась! – сказала она, уступая место Сергею Кирилловичу.

– Привет, племяшка! – сказал Сергей Кириллович и внимательно посмотрел на девушку. – Что с тобой случилось?

– Не знаю. Шла вечером домой через парк, что у нашего института. Вдруг – искры из глаз! Сама не понимаю... Может, меня приняли за другую?

– Может быть… – с сомнением сказал Сергей Кириллович. – Тебя нашли на земле без сознания. Лицо в крови… Если бы «скорая» промедлила…. Разрыв селезенки. И хирурги молодцы, распознали…

Анна только сейчас заметила наклейку на животе.

Утром перед работой зашёл проведать дочь Андрей Кириллович. Он постоял молча, и, так ничего и не сказав,  ушёл на работу.

Потом пришла Нина, принесла целый кулек фруктов, чёрную икру, соки. Она без слов всё поняла. Глядя на бледное лицо подруги с кровоподтеками под глазами, прошептала:

– Клянусь, он поплатится, гадёныш…

Анна только смотрела на Нину и почему-то плакала.

Через несколько дней поздним вечером в том же парке Гарик увидел Валерия. Он стоял, прислонившись к дереву  и, видимо, кого-то поджидал.

– Эй ты, козел! – обратился Гарик, подходя к нему поближе. – Ты почему тёлок наших обижаешь? Пасти их вздумал, сука?!

Он был значительно ниже ростом, и Валерию казалось, что этого парня можно не опасаться.

– А почему они – ваши? Одна жила со мной две недели, когда вас и на горизонте не было.

– И поэтому ты позволил себе на ней свою силу показать, козел паршивый?!

Гарик уже подошел вплотную к Валерию, когда вдруг из темноты со стороны спины вышел Юрок. Не успел Валерий  среагировать на его появление, как острая боль молнией пронзила  сердце. Он успел ощутить горячий привкус крови во рту. Но, когда падал на землю,  уже ничего не чувствовал.

Анне стало лучше,  и Елена Георгиевна уже не дежурила ночами в больнице.  Приходила утром и вечером. Ни о чём не спрашивала, не просила. Все разговоры  только на нейтральные темы. Рассказала, что Ольга собирается рожать. Настроение бодрое…

Потом говорила, что им  скучно одним в их доме.  Отец устает последнее время, но не показывает вида. Хорохорится. А дома так уютно. И в саду хорошо. Винограда много… и цветов.

Девушке было жалко родителей, но она не знала, что делать. Сможет ли  теперь жить прежней жизнью?

Вскоре она окрепла и ходила по отделению, с интересом отмечая, что работа в больнице скорой помощи совершенно иная. Здесь не поспишь. День и ночь «Скорая» сюда везла  больных. Все куда-то спешили, были чем-то заняты. «Здесь интересно…» – подумалось Анне.

Однажды  её навестили «мушкетеры».

– Как хорошо, что вы пришли, – сказала Анна. – Вы, ребята, извините, но я буду лежать, а вы садитесь рядом.

– Все правильно. Лежи, лежи, – говорил Руслан. – Слабость ещё есть?

– Конечно слабость! Столько крови потеряла! – ответил за неё Вася Коваль.

– Ну, хорошо, ребята… расскажите, что в институте? – попросила Анна.

– Все по-прежнему. Была первая лекция в онкологическом институте. Курс ведет  профессор Сергеев. Интересно… – рассказывал Руслан. – Может, и мне в онкологию податься?

– Институт закончить нужно, – назидательно проговорил Володя.

– Есть ещё новость: Атос и Надя подали заявление в загс! – радостно сказал Руслан.

– Как здорово! Поздравляю тебя, Володя! И передай Надюшке мои поздравления! Будьте счастливы. Подарок за мной!

– А ты что, на свадьбу ко мне не придешь?

– Обязательно, – улыбнулась Анна.

– Тогда и выскажешь свои поздравления!

Ребята  рассказали, что Руслан участвовал в операции на желудке, а Василий самостоятельно провёл  наркоз, но Анна чувствовала какую-то  напряженность и догадалась, что друзья чего-то недоговаривают. Она внимательно посмотрела на Руслана и тихо спросила:

– Ладно, ребята, не темните. Что случилось? Чего Арамис от меня глаза отводит?

Все укоризненно посмотрели на Руслана.

– Тебе только тайны доверять… – проворчал Василий.

– Да что случилось?! Не тяните, ради бога! Я от любопытства умру.

Все вдруг примолкли, и Руслан произнес:

– Ты только не волнуйся. Мы же знаем, что у тебя с ним давно ничего нет…

– Ну, изверг, говори же скорей, что случилось!

– Попова Валерия вчера похоронили. Пару дней назад в парке возле института его пырнули ножом… прямо в сердце…

Анна побледнела. Откинувшись на подушку, с минуту лежала молча. Потом тихо проговорила:

– Спасибо, ребята, что пришли проведать… но сейчас уходите. Я хочу побыть одна…

Друзья переглянулись и тихо вышли из палаты.

Когда Анна выписывалась из больницы, за ней пришли мать и Нина. Елена Георгиевна помогла дочери переодеться, потом собрала вещи  в пакет и терпеливо ожидала её у выхода. Анна поблагодарила врача, вручив ему цветы, которые принесла Нина, получила у старшей сестры больничный лист и выписку из истории болезни и  медленно, в сопровождении матери и подруги,  спустилась к выходу. У приёмного покоя их поджидало такси.

Анна обняла Нину и почему-то заплакала. Потом тихо сказала:

– Нинок, я хочу пожить пока у родителей. Ты прости меня, если можешь. Я тебя люблю. У меня никогда не было такой подруги. Спасибо тебе за всё... Только не обижайся на меня.

Елена Георгиевна не понимала, почему девушки стояли, обнявшись, и плакали.

Когда же таксист стал проявлять нетерпение, Анна села в машину.

– Спасибо тебе за всё…
8. Adagio, molto cantabile, grazioso

Роды у Ольги принимал Борис Кедров. Когда-то он работал с Сергеем Кирилловичем Марченко  и был удивлён, когда к нему обратилась его племянница.

Результаты обследования показали, что  и мама, и плод  здоровы. Но когда у Ольги начались схватки, он решил не уходить домой, хотя в больнице дежурил опытный врач.

Ольга глубоко дышала. В перерывах между схватками она  тихо, словно молясь, уговаривала ещё не родившегося ребёнка, чтобы он скорее выходил в этот мир. «Миленький, пожалей маму! Я жду тебя! Докажем твоему папке!  Я люблю тебя! Выходи! Выходи скорее! О-о-о! Мамочка!»  Она кусала губы, а глаза  выражали страдание и страх.

В десять вечера Ольга родила девочку. Михаил сидел в той же комнате и видел, как врач перерезал и обрабатывал  пуповину, слышал первый крик ребенка. Он сначала боялся даже взглянуть на красный кричащий комочек. Потом посмотрел и удивился. Ему девочка показалась такой некрасивой, красной, морщинистой, что он отвернулся, чтобы скрыть от Ольги  свои ощущения.

«А может быть, она неприятна мне потому, что  это не моя дочь? – подумал Михаил, но тут же сам себе возразил: – Что за ерунда! Кто знает, что это не моя дочь? Она – моя дочь! Она – моя дочь!»

Михаил повторял это, как заклинание, пока его не отвлёк врач. Он надавливал ладонью на живот Ольги и уговаривал:

– Натужьтесь, натужьтесь сильнее. Вот так, молодец. Всё в порядке,  детское место тоже отошло. Теперь вы будете отдыхать. Наработались, устали, пора спать, набираться сил.

Отдав распоряжения медицинской сестре, доктор  ушёл домой. Ольге сделали укол, и она вскоре заснула. Ребёнок, укутанный в пелёнки, спал рядом.  Михаил не знал, куда себя деть. С минуту постоял, глядя на спящую жену, потом тихо вышел из палаты.

Он шёл по ночному городу. «У нас дочь, а я почему-то ничего особенного не чувствую.  Но сколько дополнительных забот появилось с её рождением! Если бы Ольга нашла работу… Конечно, месяца через три, когда ребёнка можно будет оставить няньке. Интересно, сколько  стоят подобные услуги?»

Пройдя к ярко освещенному кафе, он сел за один из столиков и попросил принести рюмку коньяка и чашечку кофе. «Нужно не торопясь, всё обдумать, постараться  войти в образ отца…»

Потягивая горьковатый напиток, неожиданно для себя стал вспоминать  каждый день их совместной жизни. История оказалась совсем короткой. Ничего общего у них не было: она умница, видимо, прекрасный программист… Но в музыке ничего не понимает. С одинаковым удовольствием слушает и популярные мелодии, и бухающий по голове рок, и классику. Какая-то всеядность… Нет, литературу, особенно поэзию она, конечно, знает… Но музыка для неё, словно необитаемый остров. Она всякий раз делает для себя открытия. Иногда Михаил чувствовал, что ему не о чем с ней говорить. То, что его волновало, из-за чего он ночами не мог спать, – оставляло её равнодушной.

Он попросил повторить кофе, достал из кармана сигарету и закурил. Стоял тёплый вечер. Громко играла музыка, и девушка, обняв парня, танцевала медленный танец. Они прижимались друг к другу так, как будто никого вокруг не было. Им всё было безразлично. Существовали только они одни во всём мире… они и музыка…

Незаметно для себя Михаил снова погрузился в воспоминания.  Торопиться было некуда. Приятная  вечерняя прохлада  располагала к  воспоминаниям.

Когда же кафе опустело и парень-верзила стал громко класть стулья на свободные столики, Михаил расплатился, вышел и  медленно побрёл к дому.

Рано утром он снова был у Ольги. Жена ещё спала. Ребёнок лежал в своей кроватке, и только губки его чуть округлились. Они чмокали, словно  искали грудь матери. «Человек сотворил  Бога лучше, чем Бог – человека», – подумал он. Какое-то неприятие девочки шло у него  из подсознания. И сколько  ни убеждал себя, что это его ребёнок, оно, это подсознание, утверждало обратное.

Проснувшись, Ольга улыбнулась Михаилу. Потом с тревогой посмотрела на кроватку, где лежала дочка, и, увидев её, успокоилась. Спросила:

– Как мы назовем  малышку?

– Мы же договорились, что если будет мальчик, – называю я, а если девочка – ты. Так что выбор за тобой, дорогая.

– Тогда я хотела бы её назвать Марией.

– Марией? – удивился Михаил. – Это в честь кого?

– Просто Мария. Почему обязательно нужно называть в честь кого-то?  Это имя стало святым для многих народов. Оно гордое и нежное одновременно. Я верю, что с таким именем она будет счастлива.

Почему-то подумалось: «Бог, которого можно понять, уже не Бог! И Он меня простит за мои сомнения. Прощать – Его специальность. Мария была и матерью Бога… А ещё была Мария Магдалина… Не много ли Марий?».

– Успокойся, пожалуйста. Марией так Марией. Пусть только будет здорова, – сказал он, увидев, с каким напряжением ждёт она его ответа.

Ольга  некоторое время молчала. Потом посмотрела на Михаила:

– У тебя усталый вид. Ты совсем не отдыхал?

– Да нет, всё нормально… – ответил он и улыбнулся.

По настоянию Ольги молодые переехали жить к родителям в комнату, которую пристроил Андрей Кириллович. Сначала это обосновывалось тем, что мама может помочь в уходе за ребёнком. Но когда вскоре Ольга устроилась работать программистом на вертолётный завод, а Михаил увидел, каким вниманием и уважением его окружили, он больше и не протестовал против жизни с родителями жены. К тому же, Ольгину квартиру они сдали и ежемесячно получали существенную прибавку к зарплате.

Михаил постепенно стал привыкать к роли отца, правда,  больше головой, чем сердцем. Гуляя в соседнем парке, он напевал ей классические мелодии и говорил, что дети  на уровне подсознания воспринимают прекрасное,  и у них развивается хороший  вкус.

Ольга улыбалась и думала, что,  может быть, всё у них в жизни  наладится.

Заплакал ребёнок, и Ольга взяла его на руки.

– Кормить пора. По Маришке можно сверять часы, – сказала она. – Сейчас, миленькая, мама тебя накормит. Конечно,  проголодались… а мы же растем!

Она расстегнула верхние пуговицы халата и дала дочери грудь. Та ухватила сосок, и не было сладостней мгновений для матери, чем кормить своего ребёнка.

Последнее время взаимоотношения с Михаилом охладели.  Он оказался  совсем не таким, каким представлялся  раньше. К дочке относился равнодушно. Его ничто не интересовало кроме его музыки. Устроился преподавать в училище искусств. С друзьями организовал квартет. Приходил домой уставшим, издерганным. Ужинал и ложился спать.

Вскоре после того, как они записали  и послали кассету  знакомому  в Германию,  их пригласили туда на  лето.

С появлением денег к Михаилу вернулась прежняя вальяжность. Теперь он смотрел на жизнь более уверенно, даже с некоторым цинизмом и высокомерием, старался не вспоминать свои унизительные поиски подработать.

Сентябрь в  этом году  был необычайно тёплым.

Ольга  бережно толкала коляску, в которой, раскинувшись, лежала Маришка. Жара тянула в тень, в прохладу. Она шла по тенистой стороне улицы и думала: «А Маришка всё-таки очень похожа на Володю. Такие же глаза, лоб… Если бы он её увидел, уже не смог бы отказаться!»

И снова она почувствовала одиночество, ощутила щемящую тоску по  тому времени, когда и она жила полной жизнью, была нужна кому-то, спешила на работу и не замечала времени.

Оказавшись  недалеко от  здания, где размещалась «Джео Коммуникейшенс ЛТД», она оставила коляску у охранника,  взяла ребёнка на руки  и поднялась на второй этаж.

Здесь ничего не изменилось. Всё так же в полутёмном коридоре бели едва различимыми предметы. Она постучала.

– Открыто! – раздалось из комнаты.

Открыла дверь… и как будто не было разлуки. Георгий Михайлович всё так же сидел в дальнем углу комнаты, заваленный бумагами, а Ирина, верная подружка, решала неразрешимую задачу. Только за столом, за которым когда-то сидела Ольга, сейчас расположилась  новенькая. Она, едва взглянув на вошедшую, продолжала работать.

– Смотрите, кто  нас осчастливил! – вскрикнул Михаил и  пошёл навстречу Ольге, улыбаясь на все тридцать два зуба. Обнял и поцеловал в щёчку.

– Оленька, –  вскочила из-за стола Ирина.

– Ольга Андреевна, проходите, – произнес Георгий Михайлович, расчищая стул от бумаг. – А я слышал, что вы уехали! Вот  враки!

– Куда я могу уехать?! От родителей, от вас…

– Правильно, Оленька, – сказала Ирина. – А это что за человечек?

– Это – Маришка!

Все стали рассматривать ребёнка. Девочка, обрадованная вниманием, улыбалась.

– Как вы здесь? Работа есть? Что у кого изменилось?

– Мы по-старому, – сказала Ирина,– только Миша женился.

– Поздравляю! А кто же та счастливица, которая отхватила такого парня?

– Вот и я говорю, что повезло ей несказанно, –  засмеялся Миша, показывая на новенькую, что сидела за Ольгиным столом.– Прошу любить и жаловать: Вика!

Девушка оторвалась от работы,  ещё раз посмотрела на Ольгу, улыбнулась и снова углубилась в расчёты.

– Оленька, расскажи, как там? Где ты сейчас? Работаешь ли?  – забросала вопросами Ирина.

Ольга подробно рассказала о жизни и всё время смотрела на дверь: не войдет ли? Изменился ли? Как воспримет её приход? Как отнесётся к дочке?

Ирина незаметно вышла из комнаты.

– Кто не падал, тот не поднимался, – глубокомысленно заключил  Георгий Михайлович.

И в это время в комнату, резко открыв дверь, вошёл Владимир. Бледное лицо, седые волосы. На переносице и под глазами появились глубокие морщины. Он посмотрел на Ольгу, потом подошел к ребёнку.

– Наконец! Если будет время, зайди ко мне, пожалуйста, – сказал он и вышел так же быстро, как и вошёл.

На какое-то мгновение возникла неловкая пауза, но в следующую же минуту Георгий Михайлович продолжал:

– Знаешь, Оленька, жизнь даётся в одном месте, но все лезут без очереди! Конкуренция жёсткая. Появились  ещё две подобные фирмы. У нас опыта больше, а у них – денег и нахальства. Было хуже. К нам громилы приходили, требовали дань платить. Еле отбились, выздоравливаем. Но не стоит путать выздоровление с бессмертием!

Ольга слушала своих сослуживцев, а сама думала о Владимире. Постарел. Морщинки – тропинки лет – тоже рассказали ей, что не просто ему дались эти годы.

Наконец, когда ребёнок, уставший от впечатлений, уснул, Ольга взяла дочку на руки и, попрощавшись со всеми, вышла из комнаты.

В полутемном коридоре она какое-то время постояла перед заветной дверью с табличкой «Осторожно! Злая собака!», потом, глубоко вдохнув, словно на что-то решившись, постучала.

– Открыто!

Ольга толкнула дверь. За столом,  заваленным папками и книгами, сидел Владимир. Он вскочил, рукой разгоняя дым от сигареты, подошел к Ольге и взял  за локоть.

– Здравствуй, Олюшка! – сказал он, внимательно вглядываясь в её глаза и ища в них прощение.

– Здравствуй, Володя! – тихо ответила она. – Можно, я Маришку положу на диван, а то трудно  держать. Тяжёлая уже!

Владимир бросился к дивану, убрал наваленные на нём книги, стулом сделал загородку, чтобы случайно не упала, и помог Ольге уложить девочку.

– Тяжёлая, – эхом повторил он, разглядывая спящую дочь. – Как ты? – спросил он.

– По разному… Ращу дочь.

Он попробовал снова взять Ольгу за руки, но она чуть заметно отстранилась.

– Зачем, Володя? Зачем?!

– Но я люблю тебя! Ни на секунду не переставал любить!

– Что ты говоришь?! Любишь, но бросил меня в такой момент!

– Не бросал я тебя! Хотя поступил не лучшим образом… Прости ты меня, грешного! Я себя наказал гораздо больше, чем ты можешь это сделать.

– Я не судья тебе. Я, Володенька, ведь тоже тебя люблю. И не переставала любить никогда. Но если бы ты знал, как мне было обидно!

Владимир, подбодренный последним  признанием Ольги, взял её руки и стал целовать.

– Прости, прости меня… Я идиот, осёл, но… прости меня, если можешь, – повторял он снова и снова. Он боялся поднять на неё глаза. Голос его стал глухим и он, сильный мужчина, плакал, не стесняясь слез.

– Что же ты наделал, – отвечала Ольга, почти не слушая Владимира. – Что же ты наделал,  – говорила она и тоже плакала.

Так они стояли друг перед другом и плакали, что-то бормоча и не разбирая слов.

Заплакала Маришка, и Ольга  наклонилась к ребёнку и поправила одеяльце.

– Шшшш! Спи, девонька моя! Спи, родная!

Пока Ольга укачивала Машеньку, Владимир немного успокоился и пошёл к столу.

– Расскажи о себе.

– Что рассказывать? Живем с родителями. Работаю на вертолётном…

Он хотел спросить о Михаиле, но не решался. О нём заговорила Ольга:

– Муж мой сейчас на гастролях в Германии. Живём сложно. Между нами мало общего, хотя, может быть, если была бы любовь, – всё было бы иначе. Я тогда бросилась в замужество, как в прорубь. Хотела, чтобы у ребёнка был отец.

– Понимаю... Виноват во всём только я. Но что же будет? Смогу ли я тебя видеть?

– Володя, зачем себя обманывать? Разве ты хочешь только видеть меня? Мы – взрослые люди. А что изменилось в твоём семейном положении?

– Ничего не изменилось. Но этот крест я буду нести до конца! Не поверишь, пару раз  хотел приблизить этот конец, но надеялся всё же тебя увидеть…

– Володя, Володя, что же ты наделал, – прошептала вдруг Ольга, когда он снова подошёл к ней. Он, осмелевший, обнял её и стал  целовать. Она не сопротивлялась и, обхватив  его руками, ответила на поцелуи.

Потом, отстранив его, сказала:

– Но не могу так поступить с Михаилом… хоть и понимаю, что  давно ему в тягость. Мне кажется, что всё разрешится само собой в самое ближайшее время.

– Я буду ждать…

Они ещё немного посидели, потом Ольга взяла дочку на руки и направилась к двери.

– Спасибо тебе за твою любовь. Ты даже не понимаешь, как она была мне нужна! – сказала Ольга.

– Я тебя провожу!

Владимир Николаевич снял трубку и позвонил Георгию Михайловичу:

– Михалыч! Я ухожу. Сегодня меня уже не будет. Да, Олюшку провожу. Спасибо.