Странный дар

СТРАННЫЙ ДАР.
(Фантастический рассказ)
Я крутил белый блестящий ключик красного игрушечного мотоцикла. Его купил моему младшему братишке кто-то из нашей группы. Всем хотелось посмотреть покупку в действии, но первым завладел ею я. «Как бы не сломать!» – проговорил я, делая очередной оборот ключом, и в тот момент все услышали металлический треск, а я почувствовал, что ключ начал вращаться, не встречая сопротивления. Мотоцикл так и не поехал – пружинка его двигателя сломалась.
Это было давно. Тогда я не обратил внимания на случившееся, посчитав его простой случай-ностью. Ах, если б так оно и было. Шли годы и они неумолимо убеждали меня в обратном: я обла-даю несомненным, но своеобразным талантом предвидеть неприятные для меня события.
Всё это рассказывал мне мой сосед по купе. Мы ехали с ним в вагоне поезда, идущего в Прибалтику. За окном мелькали перелески и лесополосы, огороды и сенокосы, фигуры железнодо-рожных служащих с жёлтыми флажками в руках, маленькие посёлки, словом, привычные для пасса-жиров со стажем картины, на которые можно смотреть, когда нет другого занятия. Не сговариваясь с попутчиком, мы потянулись к дорожным сумкам и достали «посошки», содержащие традиционные и очень схожие у всех пассажиров компоненты: курицу, огурцы, бутерброды… Мой попутчик, мужчи-на лет сорока и мало примечательной для описания наружности, был человек мало разговорчивый. Это я заметил сразу, встречается такой тип людей, у которых только надписи на лбу не хватает «молчун». С такими лучше и не пытаться заговаривать. Я и молчал. Так сосредоточенно и отрешенно друг от друга пережёвывали  и глотали  пищу до тех пор, пока не упал бутерброд. Было довольно жарко, неожиданное падение бутерброда могло принести к нежелательным последствиям, сбить с обычного настроя, в данном случае настроя на молчание. Так оно и вышло. Виктор Петрович, так звали моего попутчика, заговорил, поскольку бутерброд принадлежал ему и упал на его брюки.
- Ну вот, - сказал он, - Опять. - И улыбнулся так, что мне стало немного не по себе: уж боль-но саркастической получилась эта улыбка.
- Закон подлости! - Попытался я смягчить этот комичный, но тем не менее неприятный для брюк Виктора Петровича инцидент.
- Скорее закономерность. - Не согласился он.
- Разве в данном случае это играет такую уж большую роль? - Пытался я отстоять свои пози-ции скорее из обычного упрямства, нежели из желания продолжать разговор.
- А как же! – Удивился он. – Неужели не играет. В чём же тогда, по вашему, отличие закона от закономерности?
Признаться, философия никогда не являлась предметом моих особых размышлений, тем бо-лее такие её тонкости, как отличие закона и закономерности. Но, по свойственной не мне одному привычке не торопиться сознаваться в собственной невежественности, я упирался:
- В названии, звучании…
- Вы формалист. Всё дело в жесткости. Так учит наука. Закон более жесток. Я раньше тоже этого не знал, но пришлось. – Он вздохнул.
- Что пришлось? – Не понял я.
- На себе испытать, говорю, пришлось.
И тут он неожиданно разговорился.
- Второй случай уже на экзамене произошел, я тогда на физфак поступать собрался. Взгля-нул на экзаменатора, и в груди что-то опустилось, ровно через меня заряд прошёл. Нет, внешне ничто не предвещало беды: экзаменатор был самый ординарный, даже доброжелательный дядька, предмет я учил и знал, более – менее прилично. Но вот вместе с пустотой в груди родилась уверен-ность, что все труды мои напрасны. Так и не стал я физиком. Ну а дальше комом снежным покати-лось. Через пару лет сомнений у меня уже не осталось относительно дара, которым я обладал.
- Что ж тут плохого? – Перебил его я. – ведь у вас есть, если подойти к этому явлению с точ-ки зрения диалектики, обратная сторона детали. (Моё нетерпение в данном случае объяснялось тем, что я вспомнил какие-то остатки своих познаний в философии и спешил их применить, дабы не показаться в глазах собеседника полным невеждой. Но его, похоже, совсем не занимала моя внутрен-няя работа.)
- Какая сторона? – Не понял он.
- Обратная же.
- То есть?
- Ну коли Вы обладаете даром предвидеть негативные события, Вам можно, я думаю, и хо-рошие события предвосхищать.
- Поясните, пожалуйста, Вашу мысль!
- Чего тут пояснять. Если вас током не бьет и вакуума внутри не образуется, то ведь это вер-ный признак, что всё идет, или будет идти хорошо. Так ведь?!
- Как-то не задумывался, - поморщил он лоб, - вероятно, по той же причине, по которой мы о здоровье, если оно есть, не думаем. Но, полагаю, что Вы не совсем правы. Когда меня, как Вы выра-зились «током не бьет», то я ощущаю себя вполне нормальным человеком и, - он вздохнул, - никаких мыслей о будущем у меня без нужды не возникает. Стоит же только этому «току» возникнуть, вскоре появляется и негативное. Вот Вам несколько совсем недавних примеров. Не далее как вчера иду я себе по городу, день солнечный, люди радостные, улыбаются, я тоже. И вдруг, откуда – не знаю, чёрная мысль, как бы не встретить Михаила Сергеевича из Управления, я ему отчёт за второй квар-тал задержал. И сразу за этой мыслью, а может и вместе с ней, это самый «ток» и пустота в груди. И знаю, чтобы я не делал, встречи с ним мне уже не избежать: пойду ли я в подворотню первую по-павшуюся, по осевой линии Невского или в общественной туалет, даже если никуда не пойду, а на лавочке с пенсионерами останусь – всё равно, не пройдёт и пяти - десяти минут, как он появится. «А, это Вы любезнейший! Что же это Вы, голубчик…» Или другой случай. Осенью или весной, Вы знаете, луж на мостовых у нас предостаточно. Ходим мы зачастую их не замечая. А стоит мне только подумать: «Как бы меня машина не обрызгала!» – и всё, непременно обрызгает. О, я вижу, Вы хотите сказать, что так можно до мнительности, до идеи фиксе дойти. Нет, уверяю Вас, мне это не грозит. Меня столько минусов окружает, мне просто бесполезно предугадывать очередное проявление моего «дара». Это нечто похожее на угрозу молнии – все тучи несут потенциал, а вот которая из них станет роковой, этого не может сказать никто. Поэтому не думаешь, когда идешь по улице, о лужах, о встречах, знаешь, когда ему надо будет, оно само придёт, прозрение это. Как и сейчас было, с бутер-бродом.
- А Вы не пробовали обратиться к врачу? – задал я не вполне тактичный вопрос. (О том, что он не вполне тактичный, я подумал, как всегда чуть после того, как задал его.)
- Что Вы, могут неправильно понять.
- А ближние как к этому относятся?
- Я один живу. Когда-то была у меня невеста, но однажды в её присутствии произошёл слу-чай, подобный уже описанным мной. Гуляли мы с ней в парке. Был прекрасный осенний вечер, такой тёплый, тихий, когда немножко грустно, когда людей к минору тянет. Мы шли засыпанной опавши-ми листьями аллеей, что-то говорили друг другу… И вдруг это самый «ток» вместе с пронзительно-отчётливой мыслью, что в последний раз мы вместе гуляем, что судьба велит нам расстаться.
- И что же?
- Вы знаете, я очень плохо умел тогда скрывать свои чувства, несколько прямодушен был, немножечко наивен. Мне бы скрыть свои мысли. Так нет, заметила она моё состояние, поинтересова-лась. Я, разумеется, не мог от неё ничего скрыть, рассказал. Она, конечно, вначале посмеялась надо мной, дурачком назвала, ещё какими-то милыми словами. Но потом и она переменилась. Расстались мы уже не так тепло, как раньше. А вскоре она замуж вышла. Вот так.
- Да, - не найдя ничего лучшего, сказал я, - печальная история.
- Раньше и я так считал, но потом передумал, каково ей было бы со мной таким жить, такую тяжесть нести. Нет, уж лучше одному.
Он снова замолчал. Только постукивали колёса на стыках да позвякивали ложечки в пустых стаканах. Вдруг лицо моего попутчика словно тенью невидимой затянулось, словно от боли невиди-мой исказилось. Хотел я его спросить о причине таких перемен и не успел, что-то большое и тяжелое на меня навалилось.
Очнулся я уже в больнице. У меня был огромный синяк под глазом и лёгкое сотрясение моз-га – на меня оказывается упал сорвавшийся с верхней полки чемодан. О моём попутчике никто ничего не знал: ни сестрички, ни нянечки, ни доктора. Он, видимо избежал в тот раз опасности, либо отделался более лёгкими, нежели у меня травмами. Когда же я поделился своими соображениями о попутчиками с больными из нашей палаты, то на меня стали немножко странно смотреть. А недавно меня даже осматривал известный профессор-психиатр. Ничего патологического он в моей психике не обнаружил, но на всякий случай прописал мне отдых в хорошем санатории и посоветовал забыть о странном попутчике. Так я и сделал, правда с небольшим исключением: сначала я взялся за перо и описал весь этот памятный разговор. Всё-таки уникум, может быть кому-то и пригодится этот рас-сказ.