Тайга-3

1
Непонятно, откуда у одного безобидного мужичка взялся газовый пистолет “тэ-тэ”, или как там эти современные пистолеты называются, не знаю, и какого чёрта этому агнцу-мужичку вздумалось забыть этот пистолет у своего приятеля (кстати такого же безропотного приятеля) во время пьянки, да и не просто забыть, а забыть всю свою кожанку и возвращаться домой в одной рубашке. И, надо сказать, повезло этому мужичку, в карман которому случайно подложили этот пистолет, когда пытались скрыть некоторые улики от приближающихся милиционеров; мужичку повезло потому, что по дороге домой его забрали в медвытрезвитель – не успел он зайти в подъезд своего дома – в самый последний момент пристали к нему назойливые владивостоцкие “мусора”. А взрослый сын приятеля этого безропотного мужичка обнаружил забытую куртку и известил родителей, что из куртки вывалилась настоящая “пушка”…
И, перед тем, как рассказать о том, в какие приключения этой пушке удалось залезть своим длинным носом, напомню о небольшом нюансе… или метафоре, не знаю, как назвать, разберитесь сами:
Пули в пистолете; они запросто могут быть невидимыми и изображать из пистолета “незаряженное ружьё, которое раз в год стреляет”, и могут торчать они в пистолете, как Старик Хотябыч в кувшине, пока палец случайно не нажмёт на курок и они все не повылетают на свет божий. Но, поскольку пули-дуры, то попасть они могут и в пистолет.
А теперь – не сначала:

2
Когда открылась дверь, на пороге стоял… Нет - стояло - НЕЧТО, чудовище, забрызганное кровью и сжимающее в руках газовый пистолет. Дверь этому чудовищу открыли родители, увидевшие слёзы на глазах своего сынульки (так повелось, что именно их сынульке досталась роль “чудовища”)…
— Лучше бы меня растерзала та собака!— провыл он, вместо того чтоб молча войти в комнату, положить “пушку” на место и безразлично уставиться в окно, сквозь прозрачное стекло, вглубь погружённого в бесконечную ночь леса, Зелёного Угла (бесконечной ночь будет потому, что парень этот не был уверен в завтрашнем дне, дно которого в том, что солнце завтра как обычно взойдёт…), и плевать затылком в родителей, когда они будут надоедать ему различными вопросами.
— Сын, что стряслось?!— недоумевали те в соответствующих тонах, в качестве реакции на это его “лучше бы меня растерзала та собака”.— Это ты сейчас стрелял?
— На кой чёрт ты пистолет этот…— зарычал вдруг на сына отец, внезапно понявший в чём дело, но… прикладом пистолета тут же получил в висок…
— Ой, только не гундось!— умолял покачивающегося на ногах отца сын.— У меня и так уже за сегодняшнюю ночь голова как чёрт болит, ещё вы вдвоём надоедать будете!…
— Мы не будем надоедать,— с трудом проговорила сдержанная мать (она была намного сдержаннее мужа),— мы и спрашивать ничего не будем… Считай, что мы спим и ничего не видим…
— Конечно!— хохотнул стирающий рукавом кровь с виска отец,— на нас на всех это больше всего похоже!… Э, сын, а что это на тебе за брюки такие?, с кого ты их снял?
— Э!— обратила на его висок внимание жена,— а ну-ка давай йодом смажем! Надо продезинфекцировать!, а то заразу занесёшь какую-нибудь…
— Ты ослеп!— ответил сын отцу на вопрос,— на мне не брюки, на мне дырявое трико и больше ничего нет.

3
Его звали Стас Кусков. Он возвращался домой в одном дырявом трико, с хорошей прорехой на заднице; благо, что темно на улицах было и не холодно, благодаря августовской духоте.– Ситуация мелочная и недостойная внимания: Стасу не везло в любви; всё у него шло шиворот-навыворот, не как у нормальных людей, присутствие которых он всегда старался игнорировать, чтоб никто не думал, что он кому-то завидует или пытается не выказывать свои эмоции – спрятаться под своеобразную маску посредственности, изобразив из себя этакого душелюба, погружённого в жерло духовности и равнодушного к телесным взаимоотношениям. И благодаря тому обстоятельству, что в туннеле любви для Стаса никакого просвета не ощущалось, этого девятнадцатилетнего паренька осенила неожиданная идея, и он, собрав “начальный капитал”, необходимый для всякой современной жизни, отправился в… казино…
Возвращаясь из казино, не обращая внимания на себя со стороны – не вживаясь в роли безразличных ко всему случайных прохожих или каких-нибудь влюблённых парочек, глазеющих на него и недоумевающих… Нет-нет, всё это не интересовало его в данный момент, когда он был погружён в воспоминания о сгоревшем в ночи вечере, когда его девушка излишне неожиданно и грубо “обломила”… Вообще, этих девушек он в последнее время отказывался понимать всё сильнее и сильнее, как раньше он не понимал никакого смысла в цветах (ему думалось, что девушки-женщины просто придуриваются, что всё это маска и искусственность), так и не понимал, почему некоторые девушки изнасилования боятся больше смерти, что тут такого страшного(?!). Но не об этом он думал, когда шёл по ночным улицам в трико, а о другом… Подспудно он, конечно, замечал то, что никто не видит его, когда он сам ни на кого не смотрит и, соответстсвенно, не испытывает никаких комплексов по поводу своего неожиданного “прикида”. Он себя как будто ощущал “человеком в маске”, одновременно пришедшим на одноимённую телепередачу и программу “моя семья” (кроме маски, на нём, судя по всему, была ещё и та “невидимая рубашка”, в которой родила его мать; этакий голый король)…
Он вспоминал, как вечером встретился с одной из своих новых знакомых, рассказал ей о себе… причём, всю правду рассказал, о том, что он вегитарианец, не забыв объяснить причины такого благородства по отношению к братьям нашим меньшим; сказал ей также, как относится к человеку, пребывающему на земле; изрядно пофилософствовал; признался, что иногда даже тараканов, комаров и мух не давит, потому что библия говорит, “не убий!”. Одним словом, Стас обнажил перед ней всю свою душу, а в ответ получил отражение её души – правду в зеркале правды перед правдой. В общем, она отнеслась к нему как к сумасшедшему (не как к злобному шизофренику, а как к обыкновенному помешанному, задурившему себе голову всякой тоскливой галиматьёй и пытающемуся выпендриться перед девушкой, у которой, по его мнению, уши растут из задницы), и он всё понял, вернулся домой, взял все свои деньги, оделся поприличнее (ещё приличнее, чем для встреч с девушками) и двинулся в путь…
Дверь Стас открыл беззвучно. Родители его спали. Да и он бы и сам лёг спать, но… Что-то не спалось ему сегодня, тем более за оконом орали песни какие-то девчонки-нимфетки, как тут уснёшь?… Ему захотелось выйти на улицу, прогуляться по дворам, может удастся познакомиться с кем-нибудь из местных тиннейджеров или удастся подраться с какими-нибудь хулиганами и покорить сердца всех нимфеток, что еженощно орут под окнами песни из репертуара “Сектора газа”? Сам-то он новичок в этом районе. Да и в жизни он, судя по всему, тоже новичок, раз всё в его мечтаниях выглядело таким наивным и инфантильным.
Конечно, не в трико вышел Стас, а… почему-то захватил с собой по пути газовый балончик, как будто тот сам по себе упал с полки в его оттопыренный карман. Наверное, ему припомнился уже изрядно истёршийся в памяти случай с собаками на Калининской или вспомнил про собаку-убийцу Тайгу… Наверное, благодаря своей инфантильности, Стас надеялся, что ему удастся справиться с той же самой Тайгой только благодаря своему газовому баллончику; или, если из-за угла в каком-нибудь тёмном переулке, на него неожиданно налетит свора диких-голодных псов, то газовый баллончик станет для Стаса настоящим соломенным спасательным кругом.

4
— И что?— любопытствовали родители.
— Ну, вышел я во двор,— рассказывал им Стас,— и коза какая-то собаку выгуливала… Если б я был безоружен, как всегда, то… кому я тогда нужен, кроме ментов, которые тебя останавливают для проверки документов и обыска, нет ли у тебя какого пёрышка за пазухой или “дуры”…
— Ага!— усмехнулся бинтующий голову отец,— это всегда так, когда у тебя в кармане оружие для нападения, то отвечаешь за него не ты, а кто-нибудь другой, у кого в кармане то же самое оружие, но для самозащиты…
— Обычно, не ловят тех, кто с оружием,— перебивает его жена,— а ловят в основном таких, как наш сынулька, у которых за душой нихрена нет; ловят, везут в милицию и заставляют признаваться во всех смертных грехах! Так в реальной жизни бывает!
— Не перебивайте!— попросил их Стас.— На чём я остановился… Так вот, когда я был без оружия, я был как пустая, перевёрнутая вверх ногами лодка, в общем, был обратной стороной монеты, и собака эта на меня даже и внимания не обращала бы, но… С газовым баллончиком я, скорее всего, выглядел совсем по иному, то есть – монета перевернулась – лодка встала как положено и в ней неожиданно обнаружились вёсла, то есть появилось кое у кого желание усесьться в эту лодку. И, так получилось, что собака оказалась вне ошейника, до смерти перепуганная хозяйка заорала-завизжала… Не за мою искусанную участь хозяйка эта боялась, а за свою овечью шкуру, если голова этой хозяйки не объединилась в единое целое, как со вселенной, с головой своей собаки, что, мол я вооружён… В общем, наверняка за собаку так испугалась эта хозяйка.
— И ты пшикнул ей в лицо?
— Собаке? У собаки нет лица… Ну да, пустил порцию газа. Да и не одну порцию. Одна порция не действовала ни на собаку, ни на её хозяйку, которая потом накинулась… налетела на меня как на врага народов, и мне только и удавалось уворачиваться да пускать газ этой бешенной бабе в глаза.
— Так а чё ты пушку-то вытащил?— всё добивался от него отец.
— Я пошёл дальше,— рассказывал Стас,— и увидел издалека группу ребят, они сидели в беседке детского сада…

5
…Увидев ребят, Стас неожиданно вспомнил про газовый пистолет, который у его отца позавчера ненароком забыл пьяный приятель. И Стас вернулся домой, отыскал в темноте кожанку отцова приятеля и вытащил из внутреннего кармана “т\т”. Стас решил, что подраться с кем-нибудь из этих ребят у него так просто – по-дружески – не получится, а вот попугать всю эту ватагу “пушкой” было бы неплохо, тем более что они наверняка первыми к нему пристанут. Да и вообще, сидеть дома для Стаса этой ночью было не то что скучно или даже глупо, а, скорее всего, противно.
И он не ошибся в предположениях, когда проходил мимо беседки, чтоб сократить себе путь к выходу в более оживлённые места и не обходить длинный девятиэтажный дом; ребята действительно обратились к нему первыми:
— Э, браток,— тут же позвал его кто-то из юнцов,— у тебя сигаретки не будет?— Как будто вся эта ватага действительно погибала без курева или они просто-напросто стреляли сигаретки у случайных прохожих.
— Бросил,— коротко ответил Стас, делая вид, что очень сильно спешит и подходить ни к кому сегодня он не собирался.
— А ты откуда, вообще?— поинтересовались они у него о месте проживания.
— Ниоткуда,— не менял Стас тона.
Он, конечно, мог бы вытащить свою гордость (пушку), но… почему-то пропало у него всякое желание на что-либо, когда он встретился с действительностью и подумал, что обязательно прийдётся нажимать на курок, если достанешь оружие (“не доставай оружие,– припомнился Стасу закон толковища,— а раз уж достал, то бей”); в общем, что-то Стасу ослабило коленные части ног…
Двое-трое парней повскакивали с мест и, три-четыре секунды спустя, Стаса окружила уже почти вся компания.
— Ты чё, не местный?— не поняли те, приглядываясь к нему и не узнавая ничего.
— О!— вспомнил один из них,— а его помню!, он, по-моему, только что в трико одном домой заходил! Тебя чё, друган, грабанули на улице?
— Вы, ребятки, меня с кем-то спутали,— сказал им всем Стас.
И, наверное, так бы они все его и оставили в покое, если б из беседки не выползли двое нетрезвых девчонок и не присмотрелись к Стасу своими пьяными - ничерта не соображающими - глазами.
— Так это же наш вафлёр!— проговорила одна из них своим заплетающимся языком.— Он у нас в школе учится. У него и кликуха такая — Фуф-лёр!
— В какой школе!— хохотнул Стас,— мне 19 лет! Ты чё!
— Х…й в очо!— проговорила вторая, словно ни к кому и не обращаясь.
— Ты словечки-то выбирай!— сделал ей Стас замечание.
— А чё ты на меня наехал?— не поняла она.— Я это не тебе…
— Чё-то этот паренёк крутой какой-то!— заметил кто-то из ребят.— Надо нам его бояться.
Стас же в это время не ожидал, что ему станут выкручивать руки и начнёт разрываться ширинка на последних, оставшихся в живых его штанах, и как те будут стягиваться, увлекая за собой плавки, как Титаник – пассажиров… И, что удивительно, Стас ничего не мог поделать – так неожиданно всё происходило (кстати, об этом он позже родителям рассказывать не будет): Ему больше было стыдно, чем страшно от беспомощности вывернутых рук и ощущения, что в одно место ему пытаются затолкать бутылку, судя по возгласам ребят, комментирующих на всю улицу события, “сейчас он пиво с ракой будет пить!”
Ему делали клизму – что-то холодное в него вливалось, пока двое-трое ребят разрывали его штаны пополам. Недолго продолжалась процедура – пива в бутылке, судя по всему, было на дне пару маленьких глотков.
— А теперь ты будешь у нас шоколадницей,— вытаскивали из него бутылку, отпускали руки и подносили бутылку к лицу, пока Стас молниеносно совал руку в карман куртки и вызволял свой пистолет на свет божий.
— А ну дай сюда эту зажигалку!— протягивал руку к пистолету один из ребят и не замечал, как дрожащий палец Стаса задевал курок и, с позавчерашнего дня не поставленный на предохранитель пистолет, издавал лопающийся звук…

6
—…и я их всех до единого перебил,— говорил Стас неправду,— всез троих. Так получилось — так сложились обстоятельства.
— И какой вывод ты сделал из всей этой истории,— спросил его отец в нравоучительном тоне,— если тебя, конечно, не найдут?
— Конечно, не найдут! Ветер не найдёшь,— уверяла своим скороговорочным голосом всех – и себя в том числе – мать,— как чёрную кошку в чёрной комнате, которой нет. А если и найдут, то обязательно не того…
— Не перебивай, мать!— гаркнул на неё муж.
— Вывод сделал,— отвечал Стас,— что лучше самому принять смерть, чем защищать свою жалкую шкуру, убивая других только потому что ты попал в эту паутину, если взял с собой оружие и всё вокруг тебя соблазняет его применить… В общем, оружие с собой никогда не носить – ходить не оставляя за собой следов и теней и… не отражаться в зеркале. Таков вывод.
— Ну, в общем, неплохой вывод,— через “нехочу” отреагировала мать, хоть и собралась возразить.— Но только “смерть”, это лишнее!
— А иного пути нет!— заметил ей сын своим излюбленным безапелляционным тоном.— Раз колесо закрутилось, значит остановить его очень трудно, пока оно переломает несколько палок. Такова жизнь! Такова наша сегодняшняя действительность.
— А ты её видел, эту жизнь?— произнёс ему отец, впервые в жизни взяв в руки пистолет.— Мне сдаётся, что ты пытаешься нас элементарно разыграть. Пуль-то в пистолете нет!
— Как, нет,— в недоумении уставился на отца сын.
— А на одежде у тебя краска или томатный сок.
— Так это потому, что я их все перестрелял,— быстро нашёлся Стас,— потому и нет пуль.— Он не хотел говорить родителям, что ключа от дома нет, а не пуль, а не то он вошёл бы бесшумно и родителей не тревожил, если б не забыл пошариться в карманах своих разорванных на две части брюк, которые лежали на крыше беседки, на которую их зашвырнули хулиганистые юнцы; а на крышу эту взобраться ой как непросто!