Ахиллесово темя Сказка для взрослых

Автор
Константин Дегтярев


I

- Так и доложить: рыцарь? - недоверчиво переспросил дворецкий.

Незнакомец в запыленном дорожном платье молча протянул несколько пергаментных свитков, - документы. В рекомендательных письмах "подателя сего" действительно представляли странствующим рыцарем, опытным борцом с колдунами и магами. Свидетельства подвигов, заверенные нотариусом и при печатях, были безупречны.

- У нас дракон, Вы в курсе? - строго спросил дворецкий, - Вас рекомендуют как истребителя колдунов; но ведь дракон - совсем другое дело. Это не какой-нибудь старый немощный чародей, не ведьма, из которой песок сыплется, это летучий змей, громадный как гора, огнедышащий, свирепый...

- Да-да, я понимаю, - заторопился рыцарь, - действительно, у меня нет опыта работы именно по драконам, но я тщательно изучил литературу, посещал лекции профессора Клосвица; надеюсь, у меня получится...

Дворецкий скептически покачал головой. Имя Клосвица, крупнейшего теоретика-драконоборца, было у всех на слуху, рекомендательные документы впечатляли, но сам незнакомец выглядел неубедительно: из себя невидный, в неброской потертой одежде. Впрочем, среди странствующих рыцарей частенько попадаются оригиналы. И потом, какая, в сущности, разница, как его зажарит огнедышащий ящер - в золоченых доспехах или в этих лохмотьях

- Ну что же, - сказал, наконец, старый служака - приходите сегодня к ужину, к шести часам, на собеседование с принцессой. В конце концов, все решает ее высочество.

II

Ужин был подан в малой прощальной аудиенц-зале, специально выстроенной для подобных случаев. Небольшое круглое помещение с маленькими стрельчатыми оконцами освещалось белыми свечами, вдоль стен были развешаны гобелены с изображением эпизодов бесконечной борьбы Деметрия с Автоликом. Согласно легенде, юный Автолик вступал в борьбу с чудовищным гигантом Деметрием, который тут же разрывал героя на части. Однако пламенеющее сердце воина прорастало благоуханным цветком, бутон раскрывался - и обновленный Автолик выходил на свет божий. Крепко сжав копье обеими руками, он вновь нападал на ужасного Деметрия и вновь был раздираем на части. Гобелены образовывали метафорический круг, призванный укреплять дух грядущих героев мыслями о вращении бытия, бренности тела и бессмертии души.

Вдовствующей королеве было немного за тридцать, но придворные по-прежнему называли ее принцессой, идя навстречу тайному пожеланию самой государыни. Перечить этим самым тайным желаниям было, во-первых, глупо, а во-вторых - неделикатно, а придворные, как правило, очень умные и деликатные люди. По тем же причинам безутешную вдову Хагена VI продолжали считать красавицей; впрочем, она действительно не растеряла еще былой красоты, несмотря на некоторую склонность к полноте и беспощадным морщинкам вокруг глаз.

Как ни была принцесса привычна к подобным трапезам, неловкость не покидала ее, а рыцарь стеснялся роскошной обстановки и опасался за свои манеры. Они тяжко вздыхали, уныло ковыряя диетические салатики на тарелочках, скругленых по форме беотийского щита, - излюбленного элемента вооружения драконоборцев. Наконец, принцесса решила нарушить затянувшееся молчание каким-нибудь ободряющим заявлением, и в голосе ее вздрогнули истертые от частого употребления алые шелковые полотнища.

- Вы настоящий герой... Я восхищена Вами.

Ее собеседник совершенно смешался, не зная, что ответить.

- Понимаете... - смущенно комкая перчатку, решился, наконец, он, - мне необходим хотя бы маленький аванс; иначе я просто не смогу... его победить.

- Конечно, конечно, - царственная особа заговорила новым тоном, оттенка лилового бархата, - Вы имеете в виду воздушный поцелуй? Или, быть может, мой батистовый платок? Или розу из этого букета?

Будущий драконоубийца, несомненно, имел в виду десяток флоринов - подковать коня, купить новый меч (старый затупился настолько, что им можно было только колоть) и заменить проржавевшую до дыр кольчугу. В конце концов, ему просто хотелось есть, ибо совместная трапеза с помешанной на диетах принцессой лишь раздразнила не на шутку оголодавшее брюхо. Однако, будучи галантным кавалером, он слегка наклонил голову, определил про себя неуместный романтизм принцессы парой непечатных выражений и согласился на батистовый платок. Все-таки вещь, да еще и с королевской монограммой! Можно будет загнать какому-нибудь коллекционеру за пару флоринов; на кольчугу не хватит, но хотя бы пообедать как следует: с жареным поросенком, с пивом, с девочками! Размыслив таким образом, соискатель тяжко вздохнул и бережно положил платочек за пазуху. В его глазах вспыхнуло страстное желание рвануть в трактир немедленно. Принцесса растрогалась.

"Такой славный, и так в меня влюблен, - думала она, - и ведь вполне будет симпатичный, если приодеть. Как жаль, что его завтра сожрет это чудовище... Ах, этот глупый обет - не выходить замуж вторично, пока жив дракон! И всех-то хлопот, что пара сотен сожранных коров ежегодно, да десяток олухов-крестьян, которых невозможно отучить пасти скот в Проклятой долине. И я, добрейшая из принцесс, должна из-за таких пустяков отправлять на верную гибель благородных рыцарей, с такими преданными, влюбленными глазами... Он просто пожирает меня своим огненным взглядом. Боже мой, кажется, я сейчас заплачу..."

Испугавшись, что у нее потечет тушь, принцесса поспешила прервать аудиенцию.

- Мой милый рыцарь, - слова ее были похожи на пестрые восклицающие флаги герольдов, - я буду молиться за Вас. Завтра утром весь город выйдет проводить Вас на подвиг.

Герой смущенно поклонился, и попятился к выходу. Принцесса всхлипнула. Она вообще была очень чувствительна.

III

Обглоданные дочиста розовые косточки поросенка аллегорией бренных радостей бытия возлежали на тяжелом глиняном блюде.

- Как тебя зовут, прелестное дитя? - обратился рыцарь к симпатичной дочке трактирщика, несшей ему четвертую кружку пива.

- Розалинда, сир, - кокетливо отвечала девушка, - можно просто Рози.

- Вот что, Рози, - рыцарь говорил тем тоном, каким обычно обращаются к детям или молоденькими девушкам, - ты знаешь, что нужно мужчине вечером, кроме ужина и пива?

Девушка внимательно посмотрела на развалившегося в кресле воина, что-то посчитала в уме и довольно скоро ответила:

- То что нужно мужчине после ужина и пива, будет стоит 50 сантимов. Кстати, если бы Вы мне не понравились, я залепила бы Вам пощечину.

- Детка, я понравился даже самой принцессе, - возмутился рыцарь, - отказать мне после этого было бы государственным преступлением. Ты что, не одобряешь вкусы своей государыни?

- Почему, одобряю. Но деньги - вперед! - и с этими словами Рози грациозно опустилась на колени своему избраннику, требовательно протянув ручку.

Рыцарь запечатлел на крепкой ладошке благодарный поцелуй и незамедлительно вложил в нее пять десятисантимовых медяков. Торговаться он считал ниже своего достоинства, как-никак, в его жилах текла кровь трех десятков поколений благородных предков. Кроме того, он и сам зарабатывал на жизнь непростым трудом, это только надменные владельцы наследственных майоратов, жирующие на ренту, способны презирать честный заработок. Объятия Рози вполне стоили 50 сантимов; цена была справедливая, даже, пожалуй, заниженная.

- Бедняжка, завтра тебя сожрет дракон и я обязательно буду плакать, - грустно сообщила девушка, завивая длинные локоны рыцаря вокруг пальчика.

Рыцарь хитро прищурил глаз, усмехнулся и вновь поцеловал прелестницу.

- Глупая, перестань, твои слезки стоят дороже 50-ти сантимов, а мне неохота переплачивать, а, кроме того, никто меня не сожрет. Не на того напали.

Рози внимательно глянула в безмятежное лицо воина. На нем и впрямь не отражалось ни малейшего волнения. Девушке стало обидно - она ведь все говорила правильно, а ему ни капельки не страшно. Как будто изжариться живьем - совсем не больно.

- Послушай, он ведь убил уже без малого сотню рыцарей, - сказала она с досадой, - а ты хвастаешь, как какой-нибудь баронишко из Лангедока, пропивший последние мозги.

- Ну и что? Дуракам - прямая дорога на тот свет, а меня дракон не убьет, по одной очень простой причине.

- Это по какой же? - Рози вообще была бойкая девчонка и терпеть не могла хвастунов, - ты схватишь его за хвост и стукнешь пару раз головой об землю? Тут один уже такое обещал; надеюсь, у тебя хватит завтра времени полюбоваться на его косточки.

Рыцарь уютно поежился в кресле; горячность Рози его веселила.

- Не угадала. Он меня не убьет, потому что я профессионал.

- Это как? - глаза Рози округлились, - ни один из останавливавшихся в их таверне рыцарей не называл себя таким диковинным словом. Они, как правило, хвастали титулами и все норовили ущипнуть.

- Профессионал, Рози, - назидательно продолжал постоялец, - не совершает подвигов. Он работает. И если он берется за какое-нибудь дело, то выполняет его точно в срок и с хорошим качеством.

Рози наморщила лобик, соображая.

- Ага... Стало быть, ты завтра точно в срок и с хорошим качеством убьешь дракона?

Рыцарь посмотрел на девушку скептически, словно сомневаясь, что она сможет по достоинству оценить его слова, и все же снизошел до объяснений:

- Понимаешь, профессионал, в отличие от дилетантов, называемых в простонародье героями, берется за дело только тогда, когда точно уверен, что победит. Конечно, можно рассчитывать на везение. Некоторым и впрямь поначалу везет. Раз повезет, два, - а потом? В лучшем случае - торжественная месса в городском соборе и масса венков от признательных граждан. Ты знаешь, сколько я убил колдунов?

Рози отрицательно замотала головой.

- 76 штук. И, как видишь, до сих пор не превратился ни в жабу, ни в каменный столб, как большинство дилетантов, бравшихся за это дело. И все благодаря тому, что я - профессионал, ученик Клосвица, а Клосвиц учит главному - методу. Метод, метод, и еще раз метод!

С этими словами рыцарь спихнул девушку с колен, вскочил с кресла и принялся возбужденно ходить по пустому залу (кроме него, посетителей в таверне не было), рискуя зацепиться головой за низко подвешенные светильники.

- Клосвиц - гений! Он гений в каждой своей букве! Он первый, кто понял первооснову войны; он первый установил, что война - это столкновение масс. Масса - вот ключевое слово. Масса рождает давление, давление рождает победу. Масса - это тесто, из которого лепится величественный... э... величественное ммм... В общем, масса, замешанная на крови - вот условие победы. Пользуясь методом Клосвица, при наличии достаточной массы, при пролитии достаточной крови, победа будет гарантирована. Понятно?

Рози поймала себя на том, что слушает, раскрывши от удивления рот и, должно быть, выглядит преглупо. Тонкости метода Клосвица ей, безусловно, остались неясны, но она ухватила суть - чем больше эта самая масса, тем лучше. Знать бы еще, что это такое? Слова были непонятные, но звучали красиво. Чтобы как-то поддержать разговор, она промямлила:

- Знаешь, если верить слухам, у Дракона этой самой массы очень много; то-то он всех побеждает. Мне кажется, у него ее намного больше, чем у тебя вместе с твоей кля... с твоим конем, как его, кстати, зовут?

- Сарданапал, - буркнул рыцарь, недовольный, что его прервали, - он, кончено, не слишком резвый, все-таки ему 18 лет, но он очень умный. У профессионалов это ценится, знаешь ли...

В последнюю фразу он постарался вложить как можно больше сарказма; но такова уж особенность молоденьких девушек - они умеют с поразительной непосредственностью пропускать мимо ушей тонкие намеки.

- Раскажи лучше про колдунов, - как ни в чем ни бывало, попросила Рози, - это, должно быть, очень интересно.

- Хм... - на лице рыцаря появилась самодовольная усмешка, - да, пожалуй. Заодно ты поймешь, что такое метод...

- Да-да, мне очень интересно, что это такое - Рози изобразила на лице глубочайшее внимание, хотя ей уже начинало надоедать.

- Так вот... Колдуны, как правило, жалкие старики, совершенно не владеющие обыкновенным оружием. Поэтому многие считают их легкой добычей; а вот это - грубая ошибка, за которую обычно расплачиваются жизнью. Глупцы! Достаточно заглянуть в библиотеку, в любую книжку по колдовству, чтобы понять что к чему. Колдуну достаточно сказать слово "Ундиркулли" и пошевелить пальцем, чтобы нападающий превратился в аккуратный столбик. Поэтому знающие люди предпочитают с колдунами не связываться, а так называемые "герои", то есть дилетанты, становятся перед входом, начинают орать: "выходи, негодяй, сразимся в честном поединке"... Результат предугадать несложно, не так ли?

Рыцарь прервался, чтобы отхлебнуть пива и продолжил:

- Но если внимательно прочесть колдовские книги, там указано, что "Ундиркулли" и шевеление пальцем превращает в указанный предмет все живое в радиусе двух стадий, включая самого заклинателя. Чтобы превратить кого-то конкретно, нужно указать на него, но прежде произнести вступительное заклинание, довольно длинное. Вот оно: "Пар буугвир химинс рат лосалфар хейта докальв еру спальтари ер бик..".

На слове "ер бик" Рози взвизгнула:

- Не надо! Замолчи! Пожалуйста, не превращай меня в статую!

Она в панике прижалась к спинке кресла и испуганно смотрела на постояльца, изрекающего жутковатые слова заклинания.

- Перестань, дурочка... Я ведь не колдун. Сами слова еще ничего не значат, надо БЫТЬ колдуном, чтобы заклинания работали.

- Мало ли, кто тебя знает, - прошептала девушка, постепенно приходя в себя, - ты вообще какой-то странный.

Незнакомец мрачно улыбнулся и продолжал.

- Так вот, Рози, я выработал метод. Чтобы членораздельно произнести обязательную часть заклинания, требуется не менее шести секунд; в течение этого времени колдун совершенно беспомощен.

- Ага... И ты подбираешься потихоньку, чтобы он не успел ничего сказать? - быстренько сообразила Рози.

- Умница! - рыцарь погладил смышленую девушку по голове, - Конечно... Тихонечко подкрадываешься к хижине, ждешь, пока старикан (они почти все очень старые) выберется поразмяться на солнышке, и - бац! А платят, между прочим, вполне прилично, бывает, до трех сотен флоринов за штуку.

- Здорово! - цифра произвела на Рози впечатление. Так ты, должно быть, богач! Если 76 умножить на триста...

Рыцарь гордо выпрямился и напыщенно изрек:

- Я не ростовщик! Я воин! В моем кармане деньги не держатся.

- Нашел чем хвастать, - обиделась Рози, - тебе жениться надо; вмиг научился бы экономить. То-то ходишь в рванье и ездишь на лошади, которая даже мою бабушку галопом не обскачет.

Мысль о том, что этот гуляка просадил столько денег без всякой пользы, искренне возмутила дочку трактирщика. В свою очередь, рыцарь был возмущен вторичным выпадом против его лошади.

- Мой Сарданапал уже десять лет как забыл, что такое галоп, - задыхаясь от негодования, начал рыцарь, - однако он очень вынослив, превосходно ходит шагом и умнее многих людей. А что касается денег - не будь "транжир" вроде меня, на какие шиши ты покупала бы себе разноцветные ленточки?

Рози нашла слова постояльца вполне резонными и сделала шаг к примирению.

- Ну ладно, с колдунами все понятно. А что ты придумал против драконов?

Рыцарь, остывая, нехотя буркнул:

- Пока ничего. Надо на месте посмотреть.

Рози удивленно захлопала глазами.

- А ты уверен...

- Нет не уверен! Приеду, посмотрю... Если что придумаю, убью дракона, а если нет - поеду в Турдвангар, там, говорят, много колдунов.

Девушка вынуждена была согласиться, что этот план весьма разумен, хотя и испытала какую-то частичку разочарования. Все-таки каждая женщина желает видеть в мужчине могучего, неуязвимого и всегда побеждающего воина; даже такая разумная, как Рози. С другой стороны, незнакомец произвел на нее впечатление своей деловой хваткой, - если бы не дурацкая привычка к мотовству, он сумел бы отлично вести дела. Тут главное - проявлять инициативу и не рисковать, а именно этими качествами незнакомец, кажется, обладал в полной мере. Немного помечтав о том, как они замечательно могли бы вести дела вместе, девушка вздохнула и сказала примирительным тоном:

- Слушай, уже поздно... Может, пойдем наверх?

IV

Раннее утро обняло город нежным туманом; розовое солнце заиграло на влажных от росы черепичных крышах. На башнях затрубили герольды, созывая народ на торжественную церемонию проводов. Эти призывы застали рыцаря за легкой разминкой: он только что окончил бег наперегонки с Сарданапалом и теперь занимался "вялым метанием дротиков". Упражнение это было придумано Александром Великим для своих пельтастов, потом заимствовано римлянами и считалось очень полезным для позвоночника. К сожалению, труд Вегеция о физической культуре сейчас утрачен, но в те времена, о которых идет речь, еще сохранялся в нескольких списках; наш герой ознакомился с ним в запасниках Лугдунской университетской библиотеки.

Окончив разминку, рыцарь оделся, попрощался с Рози (она даже немножко поплакала, хотя и была уверена, что уж кому-кому, а ее пройдохе-постояльцу ровным счетом ничего не угрожает), взял под уздцы Сарданапала и двинулся к площади, кипящей народом с самого восхода солнца. Две линии бородатых наемников-монголов в тяжелых доспехах и парадных лаптях едва сдерживали толпу любопытных зевак, жаждущих поглазеть на героя. Когда рыцарь появился на площади, монголы взяли копья "на караул" и четрехкратно огласили площадь громовым приветственным кличем "Дагагой дгуг!".

Принцесса стояла на специально сколоченном возвышении, драпированном алыми, синими и белыми шелками. Как только рыцарь поравнялся с трибуной, она вкратце объяснила собравшимся суть дела и пригласила героя подняться. Ответная речь также была недолгой; рыцарь в нескольких словах сообщил, что заняться драконом его подвигла неистовая страсть к принцессе, желание избавить народ от ужасного соседства, а также ненависть к пресмыкающимся, которую он испытывал буквально с колыбели. Все три побудительные причины были одобрены громкими криками. Монголы выразили особую солидарность заявлению о ненависти к драконьему племени; они скандировали боевой клич "Дай имму пиды!", яростно колотя кулаками по глухим стальным панцирям. Их вид был ужасен, - тщательно уложенные русые бороды растрепались, беспощадные голубые глаза метали молнии. В этот момент, на волне всеобщего энтузиазма, рыцарю и впрямь показалось, что он ненавидит драконов.

V

Проклятая долина представляла собой глубокий каньон, заваленный обломками скал. По дну между камнями петляла тропа, протоптанная пастухами и козами. Коз дракон почему-то не ел совсем, пастухов - редко, и этой особенностью следовало воспользоваться. Прежде чем соваться змею в пасть, рыцарь заехал в деревню, расспросил местных крестьян и купил у них за пять сантимов старый пастушеский плащ. Вообще-то владелец потребовал за этот кусок рогожи целых десять сантимов, так что в залог уплаты недостающей суммы пришлось оставить Сарданапала. Рыцарь рассудил вполне здраво: лошадь, с ее непривычным для здешних мест запахом, может привлечь внимание. Если удастся провернуть дельце, в пещере наверняка найдется какая-нибудь мелочишка, а не удастся - здешнему пуганому народцу достаточно погрозить мечом, чтобы они тут же снизили цену. Можно было, конечно, сразу погрозить мечом, дилетант на его месте, безусловно, так бы и поступил; но опытный воин никогда не будет ссориться с местным населением - себе дороже. Они и ящеру могут нашептать, и путь неверный укажут. Симпатии местного населения давали дополнительный шанс, а в непростом деле истребления драконов каждый лишний шанс, шансик, шансишко стоит на вес золота.

Закутавшись в пропахший козлом пастуший плащ, рыцарь направился к логовищу змея. Примерно через час пути ущелье стало расширяться, и вскоре путник ступил на знаменитое "мертвое поле", на котором под руководством Хагена VI, покойного мужа принцессы, был убит предок нынешнего дракона, кажется, его бабушка. Профессор Клосвиц частенько ссылался на эту битву, как на пример блестящего применения своих ранних идей. Собственно, его ранние идеи ничем принципиально не отличались от поздних, разве что в уравнениях, определяющих потребное число лучников, профессор перешел от конечно-разностных схем к более совершенным интегральным. Именно необходимость разработки аппарата бесконечно малых и задержала окончательное оформление теории на двадцать лет с лишком; зато в конечном виде она несомненно обогатила науку крупными достижениями в области математики, задолго до Ньютона и Лейбница.

Вкратце, приложение теории Клосвица к драконам выглядело следующим образом. Экспериментальным путем (на ящерицах) было установлено, что пресмыкающиеся гибнут, получив ожог не менее 70% площади тела. Исходя из этого, методами теории вероятностей было рассчитано необходимое число попаданий зажигательными стрелами. Одновременно по объекту могло работать ограниченное число лучников; поскольку они несли потери от огня и клыков, возникала необходимость постоянного ввода в бой свежих резервов. Уравнения Клосвица как раз и описывали динамику этого процесса. Интегрируя их по поверхности дракона, можно было рассчитать общее число лучников, потребное для успешной операции. Просто, гениально и абсолютно надежно.

Мертвое поле, как это следовало из его названия, было усеяно человеческими костями, - останками героических лучников Хагена VI-го. В позднейших описаниях битвы утверждалось, что число погибших совпало с расчетным с точностью до полусотни человек. Такова сила научной мысли! Самого Хагена, которого умирающая дракониха зацепила когтем, похоронили в фамильном мавзолее, и на его ступенях королева, вновь обретшая статус принцессы, дала опрометчивое обещание хранить верность мертвому мужу до окончательного истребления злополучной драконьей семейки. Принцесса была известна своим необузданным нравом; узнав о столь страшной клятве, большинство ящеров улетели сами, однако один внучек почившей на Мертвом поле старой драконихи оказался с крепкими нервами и вот уже десять лет без особого труда отклонял любые попытки его убить. Иногда такое бывает - найдет коса на камень - и все тут. И принцесса, и дракон пошли на принцип. На стороне последнего было все хладнокровие змеиного племени, на стороне принцессы - энергия сексуально неудовлетворенной женщины в самом цвете сил.

Однако с той поры все попытки убить дракона предпринимались в одиночку. Повторить эксперимент Хагена не было никакой возможности, ибо после приснопамятной битвы лучники, нанимаясь на службу, требовали специальных оговорок в контракте: участвовать во всех военных операциях, кроме драконоборческих. Поскольку попытки единоборства со страшным противником успеха не имели, огромный скелет старой драконихи высился посреди долины печальным памятником однократного торжества человеческого разума.

Рыцарь несколько раз обошел величественный костяк и покачал головой. От кончика хвоста до рогового отростка на носу получалось семьдесят шагов. Нынешний, говорят, помоложе, но с другой стороны, он самец, а самцы - крупнее. Кошмарная, должно быть, зверюга. Покачав головой, путник двинулся дальше. До пещеры оставалось рукой подать.

VI

Дракон, раскинув чудовищные черные крылья и помахивая хвостиком, мирно грелся на солнышке. Он был очень красив, той особой красотой, которой исполнена смертельная опасность, в чем бы она ни воплощалась - в оружии, в диком звере или в женщине. Впрочем, рыцарю было не до любования змеиной грацией, его интересовало совсем другое: устроившись под громадным валуном в нескольких сотнях шагов от драконьего логова, он через небольшой телескоп (трофей из хижины одного колдуна) внимательно изучал чешуйчатый доспех своего противника. Зрелище впечатляло; столь продуманной и эффективной брони не мог создать ни один мастер, кроме самого... Интересно, чьи создания драконы - дьявольские или божьи? Чешуйки прилегали друг к другу без малейшего зазора; самые крупные и толстые были на спине и животе; там, где ранение не представляло опасности для жизни - поменьше. И, наконец, массивный череп обтягивала обыкновенная кожа; оно и понятно - пробить толстую кость было совершенно нереально, дополнительной защиты не требовалась.

Получалось, убить бронированного ящера можно было только сильным ударом копья в ротовую полость, и то лишь в том случае, если удастся при этом повредить что-нибудь жизненно важное. Впрочем, после того, как змей лениво зевнул, выпустив из пасти десятиметровый язык пламени, этот прием перешел в разряд сугубо теоретических. Оставалось признать, что противник неуязвим; конечно, этого следовало ожидать, но все же рыцарь был огорчен. С одной стороны, его терзало неудовлетворенное профессиональное самолюбие, с другой - самая непристойная бюргерская корысть. Из рук уплывала роскошная награда, никак не меньше пяти тысяч флоринов; да еще и ночь с принцессой в придачу. Вторая часть награды, то есть собственно принцесса, безмерно льстила самолюбию; но пять тысяч флоринов составляли насущную жизненную необходимость.

"Ладно... - уныло думал рыцарь, покидая свое убежище, - Крестьян гонять не буду - еще принцессе настучат. Лучше потрясу инкогнито какого-нибудь купчишку на большой дороге, честно выкуплю Сарданапала и айда в Турдвангар"

Дорога обратно показалась гораздо короче. Вот уже впереди нарисовался огромный хребет, вот уже под ногами захрустели кости воинов и выбеленные палящим солнцем лучинки некогда грозных стрел. Дойдя до гигантского черепа усопшей драконьей бабушки, рыцарь испытал какое-то странное беспокойство; как будто он что-то упустил из виду; как будто вокруг него летала какая-то простая, очень правильная мысль, кокетливо помахивая хвостиком; но в руки не давалась, дразнила. Рыцарь недовольно поморщился, махнул рукой, пытаясь не то отогнать, не то схватить насмешливую проказницу. На самом излете этого вялого движения пальцы его коснулись массивной челюсти чудовища, бессознательно скользнули по ней до виска, закрытого мощной подвижной пластиной, и поползли дальше, вдоль плотного шва, соединявшего крепкие кости черепа. Шов уходил наверх, к затылку. Озабоченный внезапной догадкой, рыцарь резво ухватился за позвонок и взобрался на самую макушку. В ту же секунду наваждение исчезло: вместо него образовалась кристальная ясность. Он нашел уязвимое место! Пять швов, разделявшие части черепной коробки, собирались вместе на затылке, образуя в точке сбора дыру площадью в ладонь. Естественно, у живых драконов эта дыра была прикрыта кожей и, быть может, тонким хрящом; однако хрящ - это не кость, и вряд ли эта жалкая преграда устоит перед клинком арагонской стали.

Рыцарь почувствовал, как сердце его забилось. У него появился шанс. Более того - кажется, он нащупал метод. Метод, куда более простой, чем у Клосвица, хотя, конечно, не столь изящный и универсальный. Ну хорошо, пусть не метод, пусть частный случай, - но все равно, это несомненное достижение, несомненное слово в науке. В путь, в путь! По дороге оставалось придумать самую безделицу - как нанести удар, но неужели он, солдат с двенадцатилетним стажем, не сможет ничего придумать? Ноги сами понесли его обратно, к пещере.

VII

Яльк Видур, дракон, властитель Проклятой долины, проснулся от странного запаха. Он всегда спал очень чутко, особенно с тех пор, как его слабонервные родственнички покинули долину, поддавшись угрозам взбалмошной девчонки из людского племени. Нашли кого пугаться. Люди... Жалкие твари, опасные только тогда, когда собираются в огромную толпу. Муравьи - и те умнее; и уж точно куда лучше разбираются в запахах. Эти дураки, люди то есть, думают, что главное оружие дракона - его когти и огненное дыхание. Впрочем, некоторые из рода Видуров тоже так думали; они-то и струсили, узнав про огромные луки и огненные стрелы, новые изобретения неугомонных людишек. На самом деле главное оружие - нос, и тот, кто умеет им пользоваться - непобедим.

Яльк втянул воздух в легкие. Так... На первый нюх - пастух; тот самый, что прятался вчера под камнем. Но сейчас он гораздо ближе, он тут, у самой пещеры, и теперь совершенно понятно, что никакой он не пастух. Помимо козлиной вони, от незнакомца веяло десятками мелких запахов, совершенно не свойственных пастухам. Лошадиный пот, вино, ароматное масло, которым умащаются женщины в больших городах и, наконец, тот самый запах, который всегда действовал на Ялька, как звуки барабана на старого солдата. Запах стали.

"Ага, какой-то умник пришел меня убить, - со злорадным ехидством, столь свойственным драконьему племени, подумал самый ловкий и смелый из рода Видуров, - ну что ж, посмотрим, посмотрим".

Судя по запаху, незнакомец находился где-то совсем рядом с пещерой.

"Умно, - подумал Яльк, - приметил, шельма, что выход узкий, хочет напасть неожиданно. Ну что ж, раз ты такой умный, попробуем поиграть. Игра называется "Задуй свечку". Хэппи бесдей ту ю, храбрый рыцарь".

Ужасно довольный своим остроумием, дракон набрал в третье, огнеупорное легкое побольше окислителя и выдохнул через узкий проход клинообразное огненное облако. В ноздри ударил запах паленой козлиной шерсти.

"Ну что ж... Осталось проверить жаркое, не подгорело ли. День начинается хорошо", - хихикал про себя Яльк, высовывая голову из норы.

В эту самую секунду он умер.

VIII

Рыцарь вытер дрожащей ладонью вспотевший лоб и бессильно опустился на драконий загривок. Ящер был мертв, мертвее не бывает. Смерть наступила так скоро, что в одном застывшем глазу еще таилось торжество мнимой победы, а в другом все-таки успело застыть безмерное удивление. В затылке чудовища торчал меч, загнанный в мозжечок по самую рукоятку.

Бледного как мел воина сотрясала крупная дрожь. Он все еще не верил в свою победу, как дракон не верил в собственную смерть. Первые секунды по окончанию боя были странными, очень странными. Валькирия, ответственная за боевые награды, в нерешительности зависла в воздухе с лавровым венком в руке, как бы сомневаясь в самом факте исхода битвы. Уже все? Этот вопрос пугливым облачком висел в воздухе, навеки отпечатался в мертвом мозгу Ялька Видура и какой-то кривляющейся безобразной фигурой вытанцовывал в сознании оцепеневшего рыцаря. Уже было все; но этого еще никто не понял.

Ужас пришел тогда, когда из пещеры вылетел сноп огня. Он не причинил нападавшему особого вреда, ибо тот предусмотрительно подобрался к пещере сверху и собирался подкараулить противника, стоя на маленьком каменном выступе над самым выходом. Конечно, воздух вокруг раскалился, плащ обуглился, ресницы и брови обгорели, но в целом все обошлось. Однако стало ясно, что дракон предупрежден, а значит - вооружен. Рыцарю стало очень страшно. Поэтому, когда внизу только-только показалась ужасная змеиная голова, он бездумно, очертя голову прыгнул на нее, целя мечом в заветную пядь кожи между двумя едва приметными бугорками. Как ни странно, - попал, меч вошел на всю глубину и чудовище умерло, не сделав ни единого движения, чтобы защититься.

В тупой неподвижности прошло несколько минут. Потом победитель тяжело скользнул вниз по блестящей чешуе и ошалело побрел по тропе, ведущей в город. Отойдя полсотни шагов, он досадливо хлопнул себя по лбу и повернул обратно - забыл обыскать пещеру. Драконы вечно тащат к себе в норы всякую всячину - ну там, золотые кубки и прочее. Зачем это им - непонятно, но факт известный.

В пещере действительно было полно золотых кубков и прочего добра, однако вид сокровищ не произвел на рыцаря должного впечатления, - на эмоции сил не оставалось. Он машинально сложил, сколько мог, в завязанный узлом обгорелый плащ и уже собирался уходить, как вдруг в тусклом свете коптящего факела приметил в уголке пещеры человеческий скелет в мантии и островерхом колпаке.

"Надо же - колдун, - вяло удивился рыцарь, - он-то что тут забыл?"

Скелет сидел развалившись в дубовом кресле, рядом со столом, заставленном пыльными ретортами и колбами. Одной ногой он был прикован к каменной стене. Типичный колдун, надо полагать, до появления ящеров тут была его лаборатория, похоже, его заставляли колдовать для каких-то драконьих нужд, пока не сдох.

На столе лежал исписанный крупным красивым почерком кусок пергамента. Рыцарь поднял его, сдул пыль и, приблизив к факелу, прочел каллиграфические строки:

"Я, Магни Ворожей, приветствую тебя, о, благородный победитель дракона. Ты отомстил за мои страдания. Я оканчиваю свою жизнь во тьме и зловонии, в рабстве у отвратительного змея. На него не действуют никакие заклятия, мое колдовство бессильно. Если ты читаешь эти строки, значит ты победил исчадье тьмы и достоин награды. Выпей снадобье из зеленой бутылочки: оно сделает тебя счастливым. Всю свою мудрость, все годы заточения вложил я в этот элексир, исполни мой завет и стань счастлив. Я умираю спокойно, зная, что сумел сотворить великое добро напоследок; поверь мне, как я верю в тебя. Прощай"

Не будь рыцарь столь потрясен предыдущими событиями, он, конечно, заподозрил бы в письме какую-нибудь колдовскую уловку и непременно грохнул бы упомянутую бутылочку о ближайший камень, от греха подальше. Но воля его была совершенно подавлена пережитым ужасом; потому он, машинально откупорил зеленый пузырек и послушно выпил очень приятную на вкус жидкость. Счастье - не счастье, но напиток оказался очень кстати. Внезапно к нему вернулась бодрость, энергия и чувство юмора.

"Ну надо же, - подумал он весело, - а колдуны, оказываются, могут не только урожаи портить. Отменная выпивка получилась. Наверное, при жизни неплохой старикашка был, и выпить не дурак. Однако, пора уже домой: получать обещанную награду. То-то Рози удивится; надо будет купить ей какой-нибудь подарочек".

Мысль о Розалинде заставила рыцаря улыбнуться, - все-таки, славная девчонка; здорово будет с ней снова встретиться; при таких деньжищах можно будет весело провести время. Покидая пещеру, он подобрал с пола длинное копье; очевидно, один из драконьих трофеев. Надо было сохранить тайну своей победы; опыт подсказывал, что такого рода ноу-хау следует держать в секрете. Пусть все думают, что он сумел убить чудовище ударом в рот, как собирался с самого начала. Не без труда заколотив копье в приоткрытую мертвую пасть, герой взвалил на плечи тюк с трофеями и бодро зашагал по направлению к городу. Проходя мимо скелета драконихи, он не удержался от мальчишеской выходки; откланялся и передал привет от внучка. Старуха угрюмо промолчала.

IX

Город шумел. Предыдущая победа все-таки была омрачена многими печальными обстоятельствами; гибелью шести с лишком тысяч лучников, самого короля, ужасным обетом принцессы и сознанием, что драконы как таковые еще остались. Нынешнее торжество было полным, абсолютным и безмятежным. Все население, включая грудных младенцев, напилось вдребезги через час после получения известия; особенно отличились монгольские гвардейцы, вообще охочие до хмельного, - они побросали свои тяжелые панцири где попало и налегке шатались по городу в обнимку с местными девицами, распевая свои заунывные монгольские песни про вольный ветер, который шумит камышами и гнет деревья.

Весть о смерти дракона мчалась гораздо быстрее Сарданапала, поэтому официальные лица успели приготовить торжественную встречу у самых ворот города. Верного коня героя тут же взяли под уздцы, украсили лентами, золотыми бубенцами и повели в королевскую конюшню, а самого триумфатора понесли на руках до бронированной китайской колесницы, запряженной четверкой белых кобылиц. Поверх потрепанной походной одежды накинули пурпурный плащ, зачем-то натерли лицо белилами, напялили на голову золотой венок и принялись в таком виде катать по всему голову, горланя песенки непристойного содержания.

"Чудные у них обычаи, в этом городе, - думал про себя рыцарь, - но все равно приятно. Только почему-то всегда забывают покормить; как бы им намекнуть, что я все-таки два дня толком не емши?"

Проезжая мимо таверны, он заметил среди толпы Рози, нарядно одетую, тоже изрядно выпившую, и ужасно симпатичную. Она визжала от восторга и размахивала одной из своих любимых разноцветных ленточек. Триумфатор искренне обрадовался этой встрече, подмигнул и приветственно помахал рукой. Поняв, что знак внимания относится именно к ней, Рози запрыгала, сжав кулачки - надо же, он помнит, помнит! Но колесница проследовала дальше, к ратушной площади, оставив девушку бессильно барахтаться в густой гудящей массе радостного народа.

На том самом помосте, с которого вчера раздавались проклятия драконьему племени, был разбит изящный закрытый павильон, отделанный розовым бархатом. Неподалеку ожидала принцесса, нарядная и официальная, как подарочная коробка конфет.

- Приветствую тебя, победитель! - начала она торжественно, звеня, как перетянутая струна арфы, - ты избавил нашу страну от ужасных ящеров; ты совершил подвиг, достойный целой армии и будешь награжден высшей наградой. Для начала - прими от меня небольшую безделку - пять тысяч золотых флоринов.

С этими словами принцесса величественно махнула веером - и четверо рабов не без труда втащили в колесницу увесистый сундук с золотом. Рыцарь учтиво поклонился. Толпа одобрительно рукоплескала.

- А теперь, - внезапно охрипшим от волнения голосом продолжила принцесса, - главная награда... Это я... Я буду твоей рабыней целый день; с этой самой минуты, исполняя любые твои прихоти. Вот здесь, в этом павильоне - ты целые сутки будешь владеть мной, самой могущественной женщиной мира...

Как только она произнесла слова "с этой самой минуты", прислужница перевернула огромные песочные часы. И тут до рыцаря дошел весь трагизм его положения. Он понял, что сейчас его запрут в павильоне с женщиной, пережившей десять лет полового воздержания. Само по себе это не так уж и страшно, и даже занятно; гораздо хуже было то, что его наверняка не покормят; а если и покормят, то теми самыми диетическими салатиками, которые два дня назад нагнали на него такую тоску.

Заметив смущение своего суженого, принцесса пала на колени и дала волю чувствам, накопившимся за долгие годы одиночества.

- Избавитель, избавитель... Спасибо тебе, спасибо... - шептала она прижимаясь щекой к его ногам и всхлипывая, - пойдем...

- Принцесса, - прошипел рыцарь, поднимая даму с колен. Он говорил тихонько, чтобы никто не слышал, - принцесса, это слишком большая честь для меня... Право же, ни к чему. Давайте отложим до вечера, или даже совсем это ни к чему; у Вас полно всяких симпатичных пажей, теперь Вы не скованы никаким обетом; что Вам я-то сдался, чесслово...

Безусловно, он совершил грубую ошибку, не надо было такого говорить; но всякий, осуждающий рыцаря за несдержанность, должен сначала попробовать поголодать пару дней и оказаться перед перспективой еще целых суток без маковой росинки во рту или, если быть точным, пред перспективой именно маковой росинки. И тем не менее, это была ошибка, которая не замедлила обернуться катастрофой.

Принцесса дико взглянула на рыцаря, отшатнулась от него и, не раздумывая, влепила ему увесистую пощечину.

- Вон! - закричала она вне себя, - Негодяй! Вон!

Изумленный триумфатор, никак не ожидавший столь бурной реакции, попятился. Толпа стихла, и только монгольские наемники, не совсем понимавшие, что, собственно, случилось, крутили головами по сторонам и переспрашивали друг друга на своем варварском наречии: "Шозахуня? Шозахуня?"

Разъяренная женщина ловко стащила с ноги золоченую туфельку с острым каблучком и принялась колотить ей своего "властелина", а когда тот с позором покинул помост, швырнула свое импровизированное оружие ему вдогонку.

- Вон! Невежа! Дурак! Импотент!- не утихала самая могущественная женщина на земле.

Последнее оскорбление было столь вопиющим, что рыцарь едва удержался, чтобы ответно не обозвать принцессу как-нибудь этак... К счастью, на этот раз он все-таки удержался.

Наконец, принцесса смолкла и забилась в тихой истерике. Толпа напряженно молчала; поэтому внезапный тоненький голосок прозвучал неожиданно громко и был услышан всеми.

- Никакой он не импотент! - срывающийся от негодования голосок принадлежал Рози, - Он очень хороший, правда!

Всю официальную часть приема Рози активно работала локтями, стараясь пробиться к самому помосту, и ей удалось это сделать только к моменту наивысшей кульминации событий. Она выбралась из толпы и обняла рыцаря со словами:

- Знаешь, а я очень хотела, чтобы ты победил дракона и вернулся, правда...

Толпа редко молчит долго; но на этот раз она молчала долго; достаточно долго для того, чтобы принцесса успела прийти в себя, пережить момент мучительной неловкости за свой срыв и даже вновь овладеть ситуацией. Все-таки, воспитание многое значит; разъяренная до помутнения разума женщина всего за каких-то две-три минуты сумела взять себя в руки.

- Подойди ко мне, прекрасное дитя, - сказала она совершенно неожиданным тоном, исполненным покровительственной ангельской доброты, - и ты подойди, достойный рыцарь...

Изумленный воин, взяв Рози за руку, вновь поднялся на помост.

"Господи, что происходит? - вертелся у него в голове дурацкий вопрос, - то я негодяй и импотент, то, понимаешь, достойный рыцарь. Чертовски хочется досмотреть все это до конца, но как бы не упасть в голодный обморок..."

Острый женский ум подсказал принцессе прекрасный выход из сложившейся ситуации. Как раз в это время процветала мода на тему неравной любви. Шлягером местных менестрелей была песенка "барон и крестьянка, они, если честно, не пара, не пара, не пара". В театрах ставили легкомысленные пьески Шакспера о транссоциальных браках; да и само обещание отдаться победителю дракона также было придумано королевой на этой демократической волне. На этом настроении следовало сыграть, надо было совершить нечто такое, что заставило бы позабыть горожан о ее непозволительной женской слабости.

- Благородный рыцарь, простите меня, - томно сказала принцесса, - я не знала, что Вы любите эту простую девушку.

Слово "простую" было нарочито подчеркнуто

- Ваше чувство достойно Вашего благородного подвига: отказаться от такой неслыханной чести ради истинной любви может только настоящий герой. Я благословляю вас; будьте счастливы.

Площадь рыдала в три ручья. Такого грандиозного массового умиления не бывало со времен произнесения принцессой пресловутого обета; но на сей раз народное чувство было абсолютно искренним и неподдельным, без всяких сопроводительных скабрезных шуточек. Огромная толпа запестрела носовыми платками, даже суровые монголы всхлипывали, бормоча под нос: "Нуинехеррасибе!".

Победитель дракона присутствовал при дальнейших событиях, глуповато улыбаясь. Он зарекся что-нибудь говорить, - себе дороже, и только кивал. Его поздравляли, тормошили, теребили, толкали, перевозили с места на место. Мелькали витые колонны, мозаичные полы и лепные потолки. Пару раз его заставили расписаться под какими-то документами. И только очутившись, наконец, во главе стола на торжественном обеде в ратуше, он почувствовал, что к нему возвращается жгучий интерес к жизни, и этот интерес был сосредоточен на огромном дымящемся куске ростбифа. Сияющая Рози сидела рядом, заботливо подкладывая самые лакомые кусочки, а когда кричали "горько" - вытирала рыцарю губы салфеткой и нежно, но очень умело целовала. Она была на седьмом небе от счастья. Чтобы не нарушать сословных принципов, совет пэров наскоро произвел ее в баронессы, а принцесса назначила своей фрейлиной и подарила молодоженам очаровательный замок Гйорг; новенький, в романском стиле и совсем недалеко от города.

X

- Ты такой задумчивый последнее время, - ласково прошептала Рози, ныне баронесса Гйорг, почесывая мужнину макушку, - это из-за твоей статьи про колдунов?

- А? Да, наверное... Из-за колдунов.

- По-моему, ты слишком серьезно к ней относишься. Помнишь, тогда, три года назад, ты мне рассказал все за пару минут, - и было понятно. А теперь читаешь книжки, пишешь, пишешь, и никак не можешь закончить... Я почитала немножко - там что-то совсем странное написано...

Рыцарь повернулся на спину, заложил руки за голову и уставился на сиреневые складки бархатного балдахина.

- Знаешь, теперь все немножко по-другому. Не могу тебе объяснить, как именно, - ты, наверное, не поймешь.

Рози обиженно приподнялась на локте.

- Почему это? Разве я когда-нибудь тебя не понимала?

- Всегда понимала, конечно, когда я сам себя понимал... Но со мной что-то происходит, действительно, очень странное; как будто я стал на себя смотреть свысока. Раньше все было по-другому, - просто, ясно. Когда были деньги, я гулял, а когда заканчивались - зарабатывал. А теперь, когда никаких проблем нет - вопрос мучает: а зачем я, собственно, живу?

- Ну..., - Рози облегченно вздохнула, - вот оно что. А я думала, ты заболел.

Рыцарь улыбнулся, как будто размышляя, - сказать или нет. Наконец, решился.

- Знаешь, Рози - а ведь я просто не могу заболеть.

- Как это?

- А так. Однажды, год назад, одна слепая старуха едва не попала под мою лошадь, когда я возвращался с охоты. Я не знал, что она слепая, разозлился и крикнул: "Разуй глаза, карга старая!". И старуха, что бы ты думала - прозрела!

Рози изумленно уставилась на мужа.

- Неужели так бывает?

- Так я и сам поначалу не поверил, думал случайно совпало или шутка какая-то. Стал проверять; лечить потихоньку, чтобы никто не заметил. Знаешь - получается. Причем всегда. От любой болезни... Ты заметила, что принцесса перестала жаловаться на мигрени и похудела?

- А как же, это весь двор заметил, - она как будто заново родилась, такая веселая...

- Моя работа, - удовлетворенно заявил рыцарь, - и радикулит у дворецкого тоже я вылечил. И гастрит графа Халька, и почечуй премьер-министра, и хм... болезнь леди Ровенты. Я лечу даже проказу, - одним-единственным прикосновением. Представляешь?

- Крутяк! - несмотря на трехлетнее пребывание в составе благородного сословия, баронессу изредка пробивало на простонародные словечки, - так это же здорово!

- Здорово, - почему-то печально отозвался рыцарь и тяжело вздохнул...

XI

Ночь выдалась безлунная, ветреная, тревожная, наполненная шорохами и звуками. В такую ночь любая мелочь кажется подозрительной, коряги - лешими и водяными, деревья - великанами, а случайные прохожие - разбойниками. Когда в такую пору перед сторожкой появляется человек, закутанный в черный плащ, это выглядит очень, очень подозрительно.

- Ворота закрыты до шести утра, сударь, извольте отойти от охраняемого объекта, - сказал стражник черной фигуре, едва заметной на фоне ночи, - приходите утром.

- Да, я знаю, - молвил незнакомец, протягивая солдату золотой флорин, - но мне нужно выйти сейчас.

- Ну, раз надо, так надо, - получив монету, стражник тут же умерил свои подозрения, - минуточку...

Ворота распахнулись, впустив в город пряный аромат загородных лугов. Незнакомец сделал пару шагов к выходу, но вдруг остановился, как будто в чем-то сомневаясь.

- Ну что же вы? Проходите, а то меня может начальство застукать, - все-таки не положено ночью ворота открывать, - солдат приметно волновался.

Незнакомец вдруг неожиданно цепко ухватил его за локоть.

- Да что же Вы, пустите немедля! - затрепетал стражник, - Не то я наряд кликну!

- Тихо, тихо..., - зашептал странный человек, - ты главное это... Не болей никогда, ладно?

Служивый, решив про себя, что имеет дело с сумасшедшим, торопливо закивал головой.

- Ладно-ладно, не буду... Уговорили. Идите от греха, сударь, обоим ведь попадет.

Но незнакомец медлил, как будто сомневаясь в своем первоначальном желании. Он постоял еще минуту, потом сделал пару решительных шагов, приложил руку к стене и что-то долго-долго шептал. Стражник стоял рядом, притоптывая ногой от нетерпения, - вот-вот должен был пройти патруль. Наконец, незнакомец оторвался от стены и молча вышел за ворота.

- Прощайте, сударь, - торопливо буркнул стражник, громыхая ключами.

Незнакомец вздрогнул и повторил слабым эхом:

- Прощайте.

И потом неожиданно прибавил:

- Понимаешь, этот колдун... Он ведь обещал мне счастье. Счастье! Понимаешь?

Сказав это, он повернулся и через секунду исчез в наползавшем на город предрассветном тумане.

XII (Эпилог)

Легат обвел собравшихся тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.

- Надеюсь, Вы извещены, зачем я собрал вас здесь, в этом зале? Его святейшество крайне обеспокоен теми формами, которые приняло почитание памяти покойного барона Гйорга. Если у Вас и есть какие-то сомнения, то у его святейшества их нет ни в малейшей степени: это чистейшее, повторяю - чистейшее язычество.

Епископы и прелаты виновато молчали. Действительно, после чудесного исчезновения барона по городу ходили самые удивительные слухи. Барон Гйорг (тогда он еще не был бароном и звали его по-другому) стал невероятно популярен сразу после того, как точным ударом копья в пасть убил огромного дракона; еще большую известность снискал его брак с простой девушкой, которая затем стала ближайшей подругой и советчицей королевы. Но после таинственного исчезновения героя началось уж что-то совсем странное. Все больные в городе на следующий день выздоровели, и с тех пор ни один житель даже не чихнул, об эпидемиях забыли напрочь, а младенцы рождались исключительно крепкими и здоровыми. Суеверные горожане связывали это с так называемым прощальным благословением Гйорга, которому будто бы даже были свидетели, а в самом бароне упорно видели воскресшего старинного героя Гаргантюа, - как назло, имена были очень похожи. Говорят, суеверия дошли до того, что Гйоргу-Гаргантюа стали приносить жертвы, пока, правда, безобидные. Восстанавливались идолы, народ отклонялся от истинной церкви. Неудивительно, что сам папа заинтересовался этим вопиющим случаем.

- Почитание Гаргантюа, господа, есть лукавое восстановление языческого поклонения кошмарному древнему богу Гаргану. Этак вы, господа, докатитесь до человеческих жертвоприношений и вкушения крови младенцев! - грохотал папский легат - а Вы даже не делаете попыток искоренить это зло!

- Мы увещеваем, кротким словом божьим... - робко возразил старенький архиепископ, наиболее авторитетный священник королевства.

- Железом! Железом и огнем следует искоренять язычество! Впрочем, это мое личное мнение; его святейшество сторонник более мягкой политики; воистину, мудрость его хранит мир от многих соблазнов. Так вот, у меня имеется инструкция, как поступить в вашем случае.

Почтенные прелаты насторожились и приготовились слушать очень внимательно.

- Итак, господа, чтобы противостоять культу языческому, ему следует противопоставить культ христианский; столь же привлекательный для слабого и многогрешного людского естества, но не противоречащий канонам святой Церкви. Вы никогда не задумывались над тем, что Гйорг - на самом деле святой посланец божий?

Несмотря на скованную обстановку официального заседания, собравшиеся священники неожиданно развеселились.

- Барон - святой? Да он был первый распутник в королевстве!

- Да вы поспрашивайте в кабаках о его святости!

- Да я лично отпускал ему грехи; такого наслушался, что мог бы по материалам исповеди писать скабрезные романы!

Легат стукнул по столу здоровенным волосатым кулачищем и веселые возгласы моментально стихли.

- Диавол иногда смущает и праведников! Припомните распутницу Марию из Магдалы, припомните грехи Константина Великого, - они только подчеркивают блеск их наихристианнейших деяний! Кроме того, - добавил он внушительно, - вопрос уже решен на высшем уровне. Осталось только доработать кое-какие детали.

Прелаты всем видом своим выразили готовность к сотрудничеству.

- Итак, обобщим. Господин барон в начале своей карьеры был странствующим рыцарем, что несомненно говорит в его пользу, странничество есть занятие богоугодное. Он убил дракона - страшную тварь, наводившую ужас на окрестности; этот подвиг также безупречен. Он спас королеву от.. от одиночества, - ведь благодаря исполнению обета, она смогла выйти замуж и родила наследника, - помазанника божьего. В конце концов, вероятно, именно он божьей благодатью избавил город от болезней. Разве этого недостаточно для канонизации?

Священники переглянулись; действительно, если устранить из биографии барона все то, за что, собственно, его и любили жители города - за умение хорошо и со вкусом погулять, получался вполне приличный святой. Старенький архиепископ все же счел нужным заметить, что в городе, в котором никто не болеет, вряд ли будут почитать святого-целителя, это замечание было признано уместным и при составлении жития было решено сосредоточиться на воинской карьере барона.

- Но если не целитель, тогда кто? Угодник, конечно, отпадает. Апостол веры - тоже. Остается только мученик. Известно, как он умер? - вопросил легат расшумевшихся священников.

Ответил духовник барона, отец Грегор.

- Увы, нет уверенности даже в том, что он вообще умер. Просто прошел срок, по которому пропавший без вести считается умершим, вдова перешла во владение наследством, вот, собственно, и все, что известно. Он просто куда-то ушел, но, вероятно, навсегда.

- Так... Ну, это просто замечательно - значит у нас развязаны руки, - и папский посланник от удовольствия даже потер эти самые руки, - значит, допустим, так: святой Гйорг... Ох уж этот ваш диалект; давайте что-нибудь этакое, на греческий манер, чтобы звучало благолепно... Ага! Святой Георгий - отлично звучит. Убил дракона, спас принцессу, а потом отправился на восток, - распространять веру Христову. Там он был принят с почетом, стал начальником стражи какого-нибудь восточного деспота, ну, к примеру - Диоклетиана. От него потребовали перейти в ислам, он отказался, и за это ему отрубили голову. Ну как?

Прелаты молчали. Тишину нарушил правдолюбец-архиепископ.

- Диоклетиан, кажется, жил довольно давно, и не исповедывал ислам, а так, - поспешил добавить опытный священнослужитель, - очень неплохое житие. В самый раз.

Легат досадливо махнул рукой.

- Диоклетиана оставьте - кто там будет разбираться. В общем, примите за основу, доработайте и подавайте заявку на канонизацию. У меня все. Заседание окончено.

...

В столице далекой Монголии, на плоской горе стоит памятник. Он изображает всадника, вонзающего копье в пасть огромного змея, аккуратно порезанного ровными кружочками, и потому похожего на аппетитный батон краковской колбасы. Каждый год, 9-го мая, к памятнику приходит крепкий бодрый старик, возлагает на постамент цветы, щупает гигантские бронзовые цилиндры, улыбается, и шепчет странную фразу: "Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла". Старика зовут Георгий Иванович Победоносцев, он известный народный целитель и, поговаривают, колдун. Он ходит туда и по сей день.





На авторской страничке Константина Дегтярева вы можете прочитать это по следующему адресу:
http://www.proza.ru:8004/2002/08/06-03