12. Расстрел одессита
Мощная санитарная служба батальона возглавлялась молодым, не более 30 лет, капитаном медслужбы Кудрявцевым. Задача санитарной службы состояла в том, чтобы как можно скорее поставить в строй солдат, присланных из госпиталей для долечивания. Люди направлялись к нам уже с затянувшимися ранами, однако ещё сохранялась опасность того, что рана может опять раскрыться. Для лечения нужно было время и лечебные процедуры. У одних солдат раны заростали быстро, а у отдельных они почему-то снова открывались и долго кровоточили. Медики стали задумываться над этой загадкой, и долго не могли понять причины.
И вдруг в часть прибыл следователь военной прокуратуры и потребовал у командира выделить ему для работы отдельную палатку. Сначала он вызвал главного врача и попросил назвать выздоравливающих, у которых долго не заживают раны. Затем начались допросы. Следователь работал обстоятельно, не торопясь. На фронте было затишье, после успешных боёв по освобождению Ленинграда наступательных операций скоро не предполагалось - самое удобное время для работы карательных органов. Свою работу следователь не афишировал и к его присутствию стали уже привыкать: мало ли какие сведения он собирает, и какие секреты могли разгласить в нашей части.
В один из июльских дней была дана команда построить личный состав батальона на открытой местности, на зелёном высохшем участке болота, простиравшегося до горизонта на север от расположения наших палаток. Когда я пришёл на место, люди уже были построены в две шеренги лицом к болоту. Справа впереди колонны стояло отделение солдат с карабинами. Слева, метрах в двадцати от строя сидел на бревне человек в защитной гимнастёрке без погон со связанными сзади руками. Рядом с ним стоял автоматчик. Ещё левее, метрах в пяти от них виднелся холмик свежевырытой земли.
Стало ясно, для чего собрали людей: будет демонстрация смертной казни. Перед выстроившимся батальоном стояла группа военных с зелёными погонами: человека три или четыре. Обратил на себя внимание один из них: он был необычно маленького, если не сказать карликового роста, без знаков отличия на голубых погонах, с непропорционально крупным, некрасивым лицом, из тех, которые называют лошадиными: поневоле вспоминаешь о лошади, когда видишь человека с такими крупными, выдающимися вперёд зубами, которые, не помещаясь во рту, постоянно обнажаются. Прошло столько лет, а я до сих пор помню эти незакрывающиеся зубы с золотой коронкой впереди.
Наступила мёртвая тишина, как обычно бывает перед казнью. Всех охватило нервное напряжение; у некоторых солдат дрожали колени. Через несколько минут офицер из судебной группы дал сигнал солдату, охранявшему осуждённого. Тот сделал движение автоматом, осуждённый тяжело поднялся и направился к судьям. Его поставили перед строем на расстоянии 12-15 метров. Один из трибунала взял из папки бумагу и зачитал приговор военого суда армии. Он был коротким, в нём не расшифровывалась сущность преступления, а назывались статьи Уголовного кодекса СССР. Запомнилось только: «приговорить к смертной казни – расстрелять».
Приговорённый стоял совершенно спокойно, не дёргаясь. Ни один мускул не шевельнулся на его лице, но оно было серым, обескровленным. Казалось, что и волосы его стали серыми, поседели, хотя ему было не более 25-27 лет. Держался он с достоинством, мужественно.
Было уже известно, что он из Одессы, бывший лейтенант, разжалованный в рядовые и направленный в штрафную роту. После ранения и лечения в госпитале он прибыл к нам. Ему полагалось прощение, восстановление звания и знаков отличия, но он избрал другую судьбу, стал на путь риска.
За что же он был осуждён? Он делал «благородное» для солдат дело: продлевал их пребывание в лечебных учреждениях, оттягивая отправку на фронт. Он знал секрет состава, инъекция которого в заживающую рану вновь раскрывала её и делала долго незаживающей. Одним из компонентов этого состава была обыновенная человеческая слюна. Все эти подробности стали нам известны позже.
Процедура казни была известна: осуждённого поставят переж строем, члены трибунала отойдут в сторону, кто-то из них подойдёт к отделению вооружённых солдат, отдаст команду «Приготовиться!» и «Пли!». Но всё произошло иначе и как-то неожиданно.
После того, как зачитан был приговор трибунала (не помню, была ли в нём фраза, что обращение о помиловании в вышестоящую судебную инстанцию оставлено без последствия?), осуждённого поставили спиной к строю (значит, стрелять будут в спину, подумал я, это гуманно). Потом ему приказали стать на колени; через минуту он стал подниматься (нам не слышна была эта команда) и именно в этот момент, неожиданно, маленький человек с лошадиными зубами (стало ясно, что это исполнитель приговора, т. е. палач) выхватил из кобуры пистолет и выстрелил одесситу в затылок. Тот сразу рухнул лицом вперёд без единого звука. Прозвучала команда «Разойдись!»
Перед расстрелом напряжение стоявших в стою людей достигло предела: стоявший недалеко от меня немолодой солдат упал в обморок.
Надо добавить , что «пациенты» казнённого одессита, а их было пятеро, тоже получили своё: они были отправлены в штрафные роты. Это тоже была путёвка на тот свет: штрафные роты посылались на самые опасные участки. Срок пребывания в них был не ограничен – до первой крови. А пока не получил ранения, продолжаешь воевать штрафником. Если убивают, то родные получают обычную похоронку, как на погибшего за родину, без упоминания об осуждении.
Кстати, офицерский состав в штрафных ротах подбирался из самых боевых и отважных. Когда наш 52-й запасной полк готовился к расформированию (а в его составе был и 16-й батальон выздоравливающих), каждый офицер думал о том, где придётся служить дальше. Старший лейтенант Музалев, командир одной роты нашего батальона, однажды сообщил мне, что его направляют формировать отдельную штрафную роту и предложил идти к нему начфином. Я согласился: мне нравился этот мужественный и достойный, с худым лицом смуглый человек лет 35-ти. Он тоже мне симпатизировал. Однако пока я разделывался с бумагами своей финчасти и сдавал их в архив штаба 2-й ударной армии, прошло не меньше месяца, и в роте меня не ждали. В это время «моя» штрафная рота уже, наверное, прорывалась в пределы Восточной Пруссии, а мы догоняли их пешим порядком…
И ещё одно упустил: одессит свои уколы делал не бескорысно, а получая от солдат мзду – деньгами, вещами, продуктами. Особенно котировалась как средство платежа американская тушёнка.
Свидетельство о публикации №202081400111
Срок пребывания был ограничен. Наиболее часто встречается срок - 3 месяца.
Александр Карасёв 17.12.2021 13:50 Заявить о нарушении