Куклы праноидальный бред с оттенком мании величия

По серым мокрым улицам маршируют стройным потоком бесконечные ряды кукол. На перекошенных подобиях лиц застыли гротескные гримасы торжества, радости, веселья, печали, грусти, отчаяния, просто пустоты. Куклы идут, зачарованно подчиняясь воле Кукловодов.
Приветствуют друг друга, с ненавидящими и радостными гримасами. Целуют друг друга с удовольствием или без. Любят друг друга, нередко одновременно ненавидя. Женятся и выходят замуж по любви и без нее. Ненавидят друг друга, нередко одновременно любя. Убивают друг друга помногу и помалу. Делают потрясающие открытия в придуманных науках, и наоборот упускают открытия из под носа. Мир кукол движется и изменяется, кто-то из кукол назовет движение Прогрессом, а кто-то Закатом. Но секрет Движения в том, что оно никуда не ведет. Нет заката, нет начала, нет прогресса, все так, как захочется Кукловодам. И каждую секунду умирают или рождается еще сотни кукол.
Каждую секунду Кукловоды меняют свои старые наскучившие игрушки на новые, еще свежие и не потускневшие. Еще не уставшие кричать игрушки. Кричать, требуя грудь, требуя внимания, требуя денег, требуя славы, требуя любви, требуя секса, требуя алкоголя, требуя скорости, требуя… Бесконечно требуя от жизни чего-то чего сейчас у игрушки нет.
Тончайшие, невидимые серебряные нити, продолжающие нервные системы кукол, тянутся к Кукловодам. Если долго смотреть в окно, то можно увидеть как некоторые куклы, словно чувствуя нити, пытаются до них дотянуть руками. Конечно, ничего у них не получается, куклы ничтожны и слабы, им никогда не оборвать нити. Зато они могут их назвать красивыми словами. Душа, психика, личность. И куклы идут навстречу друг другу по бесконечным дорогам и их нити переплетаются. Каждое пересечение – точка приложения силы Кукловодов. Они внушают куклам мечты и желания, а куклы послушно следуют их воле. Каждая кукла чувствует, как дергается ее нить. Чувствует как кто-то большой и сильный тянет ее туда, куда пожелает. Никому не под силу прекратить это, но можно назвать красивыми словами. Ангелом-Хранителем или Бесом. Смешная способность кукол называть вещи красивыми именам досталась им от Создателя. Если долго смотреть в окно, то скоро вы сможете увидеть все с сточки зрения Кукловода. Увидеть как гротескно размалеваны куклы, как извращен был взор художника, рисовавшего этих кукол. Если долго смотреть в окно, то можно увидеть личность Художника по его почерку. Ведь недаром говорят, что произведения несут отпечаток автора. Это так. Все всегда создается по образу и подобию создателя чего-либо. И куклы гротескны ровно настолько, насколько гротеск присущ фигуре Создателя. Наверное, у Художника тоже две кривые ноги, две длинные руки, и седая голова на тонкой шее, оплывшей жиром. Наверное, Художник еще меньше ростом, чем куклы. Наверное, Художник никогда не видел никого прекраснее себя. Наверное, Художник завистлив и жесток. Только никому из кукол не узнать никогда, так ли это. И мне тоже. Я стою перед окном, вглядываясь в прохожих. Вглядываясь в механически выверенные движения полуавтоматов. Вглядываясь в страшные оскалы их зловонных желтозубых ртов. Вглядываясь в наивные и невинные мысли тех, кто еще не устал кричать. Вглядываясь в лица Кукловодов, радостно дергающих за нити. Они сущие дети, только-только начавшие взрослеть. Та же зависть и скрытность. Те же неудовлетворенные желания и страх перед осуществлением их. Я никогда еще не видел взрослых Кукловодов. Они всегда уходят от этих игр, когда, наконец, повзрослеют. Наверное, у них есть дела поинтересней.
У меня есть одна страшная мысль, из-за которой я боюсь подойти к зеркалу. Я почти уверен, но боюсь убедиться. Я догадываюсь, что увижу там. Я увижу такую же куклу. И серебряную нитку, тянущуюся к Надзирателю за Школой Богов. Я боюсь увидеть лицо Надзирателя. Боюсь узреть взрослого Бога-Создателя.