Только Дождь

Дождь ворвался неожиданно. Он долго скапливался в сердцевине туч, собираясь капельками воды на внутренних стенках оболочек. Он проникал в тонкие воздушные сосуды во время вдоха. Оболочки натянулись до предела, готовые в любой момент обрушить на природу все негодование беснующейся стихии. Тучи заметно нервничали. Они спешили. Но, бесконечно тяжелые от скопившегося внутри дождя, провисали и давили своей массой на хрупкую плоскость неба. Темнело.
       Воздух стал тяжелым: он не вдыхался, а втекал в легкие. Невыносимая духота проникала под одежду и копошилась в порах кожи. Спешить было некуда. Полная безысходность овладела сознанием: все равно не успею, все равно не добегу. Так стоит ли спешить? Лучше отдать себя в руки стихии. Я отбросил в траву зонт и замедлил ход. Шаг за шагом чувствовал, как надо мной все плотнее нависает небо. Я поднял глаза и окаменел: всего в метре от меня раскинулось темное полотно. Всего в метре! Неожиданно для самого себя я подпрыгнул и подушечками пальцев коснулся-таки его поверхности. Скользкое, но невероятно теплое, мягкое, но упругое, как стекло, небо сразу стало моим другом. Оно брело вслед, немного впереди, чтобы я успел отскочить в сторону, когда вода прорвет его поверхность. Но я не спешил оставить небо наедине с тучами: стал разговаривать с ним. В какой-то миг выражение мимолетного страдания и приступа боли промелькнуло по его поверхности - и дождь вырвался наружу.
       Небо стало тонким и беззащитным. Сперва еле заметные, трещинки, оставленные на его полотне разрядами молний, увеличивались, сливаясь в узор разбитого зеркала. Сквозь них отчетливо просматривалась долгая лестница из никуда в ниоткуда, заканчивавшаяся голосом, приглушаемым раскатами грома. Божество негодовало, разбрасывая по паркету неправильные формы звезд.
       Лишь дети со свойственным им спокойствием наблюдали через хрупкий мир зонтиков за причудами природных катаклизмов. Младенцы таскали из рая кусочки бога. В крошечных ладошках эти сувениры переливались на солнце кислотными оттенками радуги, просачивались сквозь отверстия пальцев и с потоками воды уносились в водосточные канавы, куда по частям стремился и сам дождь. В глубоких ямах уже давно валялись вчерашний ураган, зацепившийся за полусгнившую корягу, позавчерашняя туча, совсем несвежая и потому издававшая неприятный горький запах океанской волны. Плавал на поверхности и пролив Ла-Манш, занесенный сюда теплыми ветрами северо-востока.
       Я брел по полупустым улицам. Рукава перекрестка захлебывались, найденные полуживыми на дороге, потрепанные и сильно помятые шинами автомобилей, сквозь стихию вслепую мчавшихся в гаражи. Бешено шевеля дворниками, машины небрежно визжали тормозами на поворотах, цепляя за дно полоски дорожной разметки и разрывая их в клочья. Пунктирные ленточки безжизненно волочились вслед за автомобилями, то проваливаясь в грязные лужи, то, подбрасываемые порывистым ветром, зажмуривая от страха глаза точек.
       Природа боролась, но силы были неравными. Крохотные пчелы собирали дождь с цветов и относили его обратно в тучи. Они резво пробирались к небу, цепляясь полупрозрачными крылышками за стаи божьих коровок. Сбивались, роняли капли, бросались вниз и снова в спешке рвались вверх.
       Я промок насквозь. Одежда липла к телу. Часы совсем размякли и капали с руки на асфальт, как растаявшее мороженное. Когда я взмахнул рукой, секундная стрелка неожиданно сорвалась с циферблата и повисла на фонарном столбе рядом с озябшей вороной.
       Усталость обволакивала тело. Я даже стал ругать себя, что так легко отдался тогда во власть мимолетному капризу. Надо было спешить домой, где тепло и уютно, где природа спрятана за оконным стеклом. В противовес этому можно было поставить только опыт общения с небом. На пути мне попалась телефонная будка. Я потянул за ручку - и вслед за ленивым скрипом проржавевшей пружины, дверь подалась в мою сторону. Забравшись внутрь, опустился на пол и замер. Меня стал колотить озноб, дождь стекал по одежде и волосам. Что-то скользкое карабкалось по левому колену. Я опустил взгляд - это была усталость. Я прикрыл глаза и только слушал, как тяжелые капли дождя стучали по крыше будки, просясь внутрь. И больше ни звука, ни одной цифры. Только дождь и я. Только дождь и мир. Только дождь.