Правдивая история про угнетение русских женщин в русских селенья

 Анфиса устало выпрямила натруженную спину. Вяло воткнула лопату в рыхлый чернозем.
Солнце калилось нещадно и ее обуревало желание посидеть в прохладной кухоньке, попивая погребное пивко. Но она привыкла работать до утра, до заката.
Деревенской закалки был и муженек - коренастый болванчик с большими ручищами и маленькими ножками, любитель побуянить и потаскать ее за остатки когда-то роскошных волос.
А ведь жизнь могла стать и другой, уедь она с заезжим культорганизатором в город. И - Эх! Закружись кадриль. Сладко заныло сердце. А Федька-то, мать его, закрыл ее в сарае. Как она билась, рвалась, руки зазанозила. Тогда-то он и отхлестал впервые девичий срам. Да и пошло. Чуть что - жену в рыло нежное, мало целованное. Ах, и как жизнь под откос-то пошла. Диток бог не дал, а и повезло им - чем батьку такого-то. Бывало, роптала она тихо, на крик срывалась редко, да и то, когда под руку что попадется. Чего уж там - Федьке особо не изменяла. И то - изверг, соседа Степку до хаты допускать не стал, Ваню в гости не зазыват. Совсем одичал. А я терплю. Натура у меня уступчивая. На то и баба деревенская, чтоб мужу угождать, да лямку тянуть. Непросвященные мы, бабы.
Фемистка тут приезжала, уговаривала девок книжки читать, мужей воспитывать. Жалела нас. Бросайте их, говорит - и в города. Супостаты они, говорит - рабовладельческие. Молодухи смеются, а мне пылко. Доколе - ж измывания Федькины терпеть! Вчера опять поленом замахнулся - попугать хотел, чтоб я ему ужин готовила.
А сегодня так и ущипнул , и опять с утра, да зубы скалил, мол пора вставать корова, Буренку доить. Осерчала я, вся жизнь промелькнула, пропащая, в один миг. Доля женская, разнесчастная.
Ахнула с плеча! А и поделом ему.

Анфиса блаженно улыбалась, выравнивая незаметный холмик возле ограды.
Ярило садилось на крыши Биздюковки, когда в его лучах красновато высветилась интеллигентная фигура культорганизатора . Под перебор баяна он шел к ней с просветленным , чуть потрепанным личиком. За ним в присядку двигались Степан и Ванька с балалайками в руках. Пой, танцуй, русская женщина. Освободись от ига !
Прижав лопату к груди, она шла к ним, гордая, свободная, нашедшая свое призвание.