Среди ночи

Среди ночи

Ночь в автобусе: измученные, вы пытаетесь заснуть; слабые, разморенные безумной жарой, вы зябнете теперь в своих футболках и шортах.  Возможно, вы простудитесь; никто не пустит вас в багажное отделенье за теплой одеждой.
Темно; только маленькие тусклые лампы смутно озаряют ваши лица.  Неразборчиво урчит что-то двигатель о своей беспокойной жизни.  Да что вам за дело?  Похоже, лишь я один готов выслушать тебя.  О да, когда-то ты был железной рудой, лежал глубоко под землей, не чувствуя ни времени, ни пространства.  Кругом была темнота, и сам ты был куском темноты.  Над тобой лежали мегатонны земли, и под тобой – мегатонны, но ты не знал, что такое масса.  Ты жил там миллиарды лет, но тебе не было скучно, ведь ты не знал, что такое время.  Тебя, по сути, и не было.  Потом кто-то достал тебя на поверхность, корежил, плавил и мучил – и ты узнал, что такое боль: ты начал существовать.  Тебе придали форму, ты стал работать – и ты узнал, что такое усталость.  Ты громко кричал – и узнал, что такое одиночество.  Днем они заняты собой, а ночью, когда они могли бы тебя понять, они спят – и я буду их рассматривать.
Вот этот мужчина – он был на войне, на двух войнах, был механиком на корабле в Ледовитом океане – действительно, он прошел огонь и воду, отморозил все пальцы на ногах – такой мужественный на вид и крепкий – напившись, кричал, что Бога нет, что «все это дудки», что «помрем и крышка, и дураки, кто не пьет».  Развалился на своем сидении, орал песни и дышал перегаром на мадам, которая «мечтает обрести веру», горюет по старым временам и ратует за высокую культуру. Смерть близка, а она все не может «прийти к Богу»...  И мальчик, хотевший пить, ему так долго не давали воды, потому что закрыт туалет, а он все пищал и скулил.  И старик, уставший от одиночества, -- едет в гости к дочери, остался б у нее навсегда, да ей не нужно...
Погасли последние лампы, мы едем в кромешной темноте, тихо и холодно.  Сижу и молчу, время и расстояние плывут сквозь меня.  Приходят какие-то тоскливые детские воспоминания: стены, стены и стены; стены пустоты между комнатами и стены между людьми, -- по коже бегут мурашки.  Неужели так будет всегда?  Зачем?  Куда везет нас автобус, кто его водитель?  Не свалимся ли с моста, не упадем ли в канаву?  И долго ли еще будем так ехать?
Но что-то мерцает вдали: три огня, три теплых розоватых огня среди океана черноты, -- и я засыпаю.