Расчлененка. Амбиции молодого писателя

«Оленька,  давай, в общем в три у «Стены», зайдем, купим на базаре всякого и оттуда сразу поедем. Все, я тоже. Да, давай.»
Андрей повесил трубку. В задумчивости посмотрел в зеркало. Вдруг ему показалось, что кто-то легонько то ли пощекотал его шею, то ли дунул в затылок. На всякий случай он оглянулся, но сзади, конечно же, никого не было. С сомнением Андрей глянул на часы. «Не рано ли пить водку в час дня?» - спросил в голове нудный голос. Андрей поскорее налил и залпом выпил. Все последние дни он просыпался с ощущением беды. Засыпал с чувством нереальности происходящего. Ночью проваливался в черное, в белое, в черно-белое. Иногда по этим монохромным снам шелестели россыпи каких-то то ли семечек, то ли дохлых мух.
Водка уже пришла туда, где ее ждали. Тревога отпустила. Андрей нашарил ключи от машины в кармане пальто, взял удостоверение и бумажник и вышел, хлопнув дверью.

Оля собиралась на свидание долго, что на нее, в общем, было не похоже. Все время было такое чувство, что она что-то забыла. Она рассматривала себя в высоком овальном зеркале, чувствуя, что смотрит вроде на кого-то другого. Какое-то ненастоящее, нереально красивое лицо. Волосы, как в рекламе шампуня. «От блох», - усмехнулась Оля. Фигура, на которую что ни надень – смотрится просто великолепно. Маленькие ступни. Тонкие длинные пальцы. О таких девушках мечтают, к ним лазят в окна третьих этажей, воруют для них у богатого папы кредитные карточки и без мыслей о расплате бьют одолженные «мерседесы».

Антон сидел за большим замусоренным столом. Беспорядок достиг катастрофических масштабов. Бумаги наползали на небритого субъекта, в котором Антон изредка узнавал себя. Коробки от CD обваливались на пол. Фотографии слиплись в лужах высохшего чая. Оставался лишь небольшой островок, на котором уже с трудом помещалась клавиатура и мышь, напоминающая настоящего дохлого грызуна. Антон щурил небольшие глаза, красные от многочасового глядения в мерцающий монитор. Смотрел какие-то буквы. Трогал стрелочкой картинки. Думал в приплюснутую с боков голову. Сморкался. Пил чай. Пил коньяк. Неприятно улыбался. Снова думал. Потом надолго затих.
Когда он снова стал подавать признаки жизни, дикий план был уже готов.

«Что это Олька опаздывает», - думал Андрей, глядя на блики, играющие в хрустальном стекле его «Омеги» – часы подарили благодарные коммерсанты, которых он недавно инспектировал. Андрей решил зайти пока на рынок. Несмотря на оживленный дневной час, в высоких стенах «Бессарабки» было пусто и полутемно. «Санитарный день, ****ь, понедельник же! - вспомнил Андрей с досадой.  - Где ж теперь баранины купишь?»
Вдруг он заметил, что в мясном ряду, украшенном крюками известного назначения, кто-то есть. Белый халат маялся под вывеской "Баранина. Телятина." «Класс», - подумал Андрей и заторопился к одинокому продавцу.

Оля опаздывала, потому что застряла в пробке на углу Саксаганского и Красноармейской. Как обычно, светофор не работал и регулировщик создавал бесконечные потоки в каждую из сторон, выстраивая не менее бесконечные очереди.

Антон, протянув мятую пятерку, вылез из древних жигулей. «Э-э братан, шо так мало?» - возмутился старичок-водитель. «Пошел на ***, - равнодушно отозвался Антон, - а то щас еще и ****ы получишь.» Старичок вжал голову в плечи. Антон пошел к темной высокой двери, в которую в принципе легко можно было ввести слона. Подмышкой он держал длинный плоский предмет, завернутый в белую ткань.

Оля опоздала на десять минут. Бросив машину и не обращая внимания на негодующие крики парковщиков, побежала к «Стене». Андрея не было, и Оля сообразила, что он пошел внутрь, на рынок, чтобы времени не терять. Оля улыбнулась.

В пустом зале был только мясник. Оля недоуменно пожала плечами.
«Извините, а.. вы.. что такое?!!!» - В глазах у Оли поплыли кровавые пятна. Под вывеской «Баранина» висел Андрей, крюком зацепленный за глазницу. На прилавке лежала его мускулистая рука, отрубленная по локоть. Мясник в залитом кровью халате нетерпеливо спросил: «Так что желаете? Недорого, кстати. Задняя часть – 20, лопатка – 18. Мясо парное. Может печень? А может, яйца – с луком и грибами – пальчики оближете.»
Оля потеряла сознание, успев еще заметить как мясник достает остро отточенный топор.

Если бы кто-то заглянул в пустынное здание рынка, он увидел бы Антона, который ловко орудует топором и большим ножом, свежуя две туши. По мере того, как кровавые горы ошметков росли на прилавке, лицо Антона светлело.

«Ничего, думал он. Ничего. Сейчас расчленю этих персонажей, посмотрю, что внутри, поищу душу – это у них самое вкусное. Завтра продам, мясо здесь, душу – на книжном рынке. Только буквочки надо аккуратно совком собрать. Чуть заработаю. Надо же на что-то пить, а то писательство – дело неприбыльное.»
«Ничего, не бзди, - говорил Антон себе. - Жалко их, конечно, особенно Ольку, такая красавица. Да ладно, завтра новых придумаю, только Word надо переустановить, а то глючит его. Да бутыль с вечера купить, чтобы думать чем было…»

«А когда-нибудь, - мечтал Антон, - я доберусь и до Нее Самой. До Литературы-матушки.»

Так думал молодой писатель, трогая заскорузлым пальцем острый топор и криво улыбаясь одними толстыми губами на неприятном узком лице.