Бастурмация

                "Любезная собака залаяла душевно,
                Вещественною пылью покрыла брюки деду"
                В.Л. Утренняя импровизация.

У метро «Крылатское» маршрутка забилась до отказа. Апрельское солнце, вырвавшись, наконец, из цепких объятий лютой зимы, озверело совершенно и  теперь, не оставаясь в долгу, нещадно плавило остатки посеревших сугробов. Лёгкий ветерок, едва просачивавшийся через приспущенное стекло водителя, не спасал положения – дышать было практически невозможно. Люди ехали злые, уставшие, с распаренными от весенней жары лицами, вспотевшие и, как следствие, благоухавшие – несмотря на нагрянувшую, как снег на голову, двадцатиградусную жару сограждане поголовно, должно быть, по инерции не вылезали из пуховиков, а отдельные представительницы капризнейшей половины человечества и из шуб. И ничего особенного бы и не просходило – банальная маршрутка, обычные молчаливые, угрюмые лица  - если бы не одна пара, а точнее представительный мужчина лет сорока с усами, одетый уже по-весеннему в лёгкий шёлковый костюм-тройку, весьма добротный и стильный, и красивая молодая брюнетка в изящном тёмно-фиолетовом платье, как видно, его жена. Мы не будем подробно останавливаться на деталях туалета этих двух несомненно не бедствовавших, непонятно какими судьбами очутившихся в общественном транспорте людей. Отметим лишь, что мужчина обращал на себя внимание тем, что был очень весел, беспрестанно что-то напевал, периодически обращался к своей спутнице и громко смеялся, в то время, как женщина всю дорогу ехала красная и старалась смотреть в окно, упорно делая вид, что не замечает весельчака…
Пара эта села у универмага и успела занять места в задней части салона. В первую же минуту мужчина с довольно бесцремонной улыбкой, хотя и по-доброму оглядел пассажиров, затем повернулся к жене – несомненно жене, ибо на безымянных пальцах обоих красовались одинаковые обручальные кольца – и громко с великолепным грузинским акцентом спросил: «Чехертма?» Женщина покраснела и отвернулась к окну.  Маршрутка подпрыгнула на ухабе. Мужчина осторожно взял за локоть супругу и повторил: «Чехертма?» Отдельные пассажиры, сидевшие поближе, оживились и стали бросать удивлённые взгляды на пару. Однако ж пока никто не проронил ни слова. «Чехертма?»  - вновь уже более требовательно послышалось в маршрутке. «Бастурма» – тихо ответила женщина, как видно приученная к подобного рода пассажам, и покраснела ещё больше. «Не слышу!» – сказал мужчина недовольным голосом, при этом усы его затопорщились. Сидевший рядом молодой парень в очках оторвался от книги и в изумлении уставился на обоих. «Ну?» – нетерпеливо переспросил странный мужчина. «Бастурма!» – громко сказала пунцовая от стыда его красавица жена и опустила глаза в пол. Палавина - сахар, палавина – мёд! Сколько чилограмм, честнае слова! – почему-то уже с азербайджанским прононсом громко продекламировал усач, радостно засмеялся и, удовлетворённо потирая руки, откинулся на спинку сиденья. Две сердобольные бабки, развалившиеся с огромными хозяйственными сумками напротив, с жалостью смотрели на красивую женщину, умиравшую от стыда. Постепенно многим из сидевших в машине людей передалась её неловкость, и лишь наш самоуверенный усатый мужчина, казалось, не замечал возросшего в маршрутке напряжения и перед поворотом на Мневники принялся громко и уже без всякого акцента читать нараспев, притопывая в такт ногами и аккомпанируя себе хлопками в ладоши: «До-лго, до-лго кроко-дил море си-не-е тушил! Пи-ро-гами и бли-нами и сушё-ны-ми грибами!» Затем он сосредоточенно уставился на носок своего левого, начищенного до блеска ботинка, словно вспоминая что-то, и, наконец, вывел, но на этот раз без хлопков и топота на мотив украинской оперы «Запорожец за Дунаем»: «Прибега-а-а-ли лягуша-а-а-а-та, полива-а-а-а-ли из уш-а-а-а-та…» Маршрутка стала перешёптываться. Водитель с интересом наблюдал за происходящим через зеркало заднего вида. Мужчина торжествующим взглядом обвёл ошарашенных пассажиров. Супруга его сидела с закрытыми глазами…
Вскоре машина подкатила к станции метро «Октябрьское поле» и неловко припарковалась у обочины. Мать, нам пора! – дёрнул за рукав свою спутницу мужчина, они вылезли, он подал ей руку и тут всё преобразилось: сойдя с маршрутки, женщина развернулась, и на глазах у почтенной публики влепила ему звонкую пощёчину. Видать по всему, стеснялась она в машине это сделать. Никуда я больше с тобой не поеду! Слышишь?! Никуда и никогда! Животное! – закричала она. – Я не представляю себе, чтобы Гурам Катю свою так доводил! «Чихертма!» «Бастурма!» Кретин абсолютный! Женщина разрыдалась. Мать, ты что? – усы обмякли, самоуверенный блеск в глазах заслонили неподдельное изумление и выступивший на щеке багровой пятернёй румянец…
Так его! – убеждённо сказала одна из бабок, что сидели напротив двух теперь уже опустевших задних сидений в отъезжавшей маршрутке. – А то вишь ты чё удумал: лягушата какие-то! Взрослый человек, а вести себя не умеет. Подруга её радостно закивала головой.