О старинных вещах

 Я очень люблю старинные вещи. Мне нравится смотреть на них, прикасаться. Каждая такая вещь несет в себе энергетику какую-то, информацию о своих владельцах и своем времени. Прикасаясь к старинной вещи, получаешь некую власть над временем. Совершенно непонятен метод, которым старые вещи сохраняют эту информацию. Она там как-то закодирована. И код этот дано прочитать не всем. Мне  - дано. Я не знаю – как это у меня получается, но стоит мне взять вещь в руки, от нее в меня начинает течь волна воспоминаний. Я как бы оказываюсь в том времени, которое прожила эта вещь. Этот кусочек времени сразу обрастает подробностями – лицами, руками взглядами, сказанными и несказанными словами, улыбками, чувствами, запахами утреннего сада, шуршанием платьев и pizzicato по вечерам в гостиной. Иногда это бывает кровь, смерть, крик, кружащиеся в алом небе птицы и набегающие одна на другую волны степных трав. Все зависит от того, какая вещь попалась мне в руки. Однажды мне в руки попался новгородский храм – странная история.
Наверное, от этого моего понимания их кода, их заговора, старинные вещи, да и просто вещи, несущие информацию хотя бы одного поколения – пусть это даже моя юность – не держатся у меня в доме. У меня нет ни бабушкина колечка, ни маминых стеклянных бус, ни даже моих пластмассовых клипсов. У меня нет старинных шкатулок, скатертей, высоких сапожек на шнуровке. У моей мамы, например, получается это сохранить. А у меня – нет. Все это кем-то крадется, выбрасывается, пропадает, ломается. Зная такие свойства за своими любимыми вещами, я придумала выход. Как только у меня появляются любимчики, я сразу их дарю. Поэтому у меня в доме нет почти ни одной книги. Я недавно подумала, что вот эти вещи, оставшиеся человеку от его предков, как бы подтверждают его неодинокость в этом мире, обещают ему хотя бы какое-то посмертное существование – пусть даже зашифрованным в этом странном коде вещей. Они подтверждают его прошлое – человеку есть за что уцепиться в этом неверном, неплотном мире. Ему есть куда вернуться – его дом, его предки. Но это годится для неуверенных в себе. У меня нет дома. Или нет – я сама себе дом. Существование моих предком ничем не подтверждено, кроме нескольких фотографий на плотном картоне, да… пожалуй… ничем не доказанного существования моего тела. Я так же ставлю ногу, как моя прабабка, у меня нос такой же формы, как у деда, терпение и всепрощение, выработанное веками. Интересный факт – мои дед и бабка никогда не проклинали советскую власть, вырвавшую их из сытой Польши и закинувшую в уральскую тайгу. Точно так же я никогда не проклинаю свою судьбу за ее пристальное ко мне внимание, выражающееся в том, что я вечно живу на грани, на взводе – в экстремальных ситуациях. Никакого тебе домашнего уюта.
Только я начинала обустраивать какое-нибудь вновь приобретенное жилье, как жизнь выдирала меня из него и перебрасывала в новое стойло. Как только стойло становилось более-менее постоянным, обстоятельства складывались так, что не было никакого смысла превращать его в дом. Дом – понятие метафизическое, от стен, крыши и пола мало зависящее. Наверное, это все же моя вина, что я не сумела создать Дом для тех, кто рядом со мной. Но это выяснится позже – когда я увижу – захотят ли мои дети возвращаться в дом своего детства (а это буду только я  - и никакой конкретный адрес), как я постоянно возвращаюсь в дом своих родителей, своих прадедов – видевший уже пять поколений. В свое идеальное детство, счастливо соединившее духовное с материальным – старый граммофон – с маминым ,,Доченька,,… пыльный солнечный чердак – с первой любовью…


Зима 2001-2002