Теория предвыборных компаний. вторая часть

Кажется, Грызл считал, что Глеб также отбился от своего племени, и они вроде как товарищи по несчастию, и когда Глеб предложил ему перебраться к его собратьям, сильно засомневался, что те примут изгнанного сотоварища. Тогда пришлось ему подолгу объяснять что его племя огромное, и что он может доставить его в теплую пещеру, и не надо будет добывать пищу, только слушаться его. На что Грызл резонно заметил, что все это конечно хорошо, но вот слушаться никого он не собирается, и еще должен подумать надо ли ему это новое племя. Тогда пришлось прибегнуть к самому действенному аргументу: “Там есть много, много красивых женщин.” На это, гариллоподобное существо, лишенное женской ласки уже с пол года, среагировало молниеносно. И его не пришлось даже уговаривать, подчинятся там во всем Глебу. Он тут же объявил, что если Глеб приведет его в место, где будет много женщин, то он готов назвать Глеба своим лучшим другом. Потом он многозначительно добавил: “А друзей есть нельзя!” Чем, по его мнению, видимо хотел придать этому своему обещанию наиболее значительную интонацию.

Обратный переход прошел гладко, точнее не был вовсе замечен ни Глебом ни Грызлом, который еле втиснулся в кабинку «Хроноса-3000». На часах был тот же час что и когда Глеб забирался в машину времени. Вокруг было темно и тихо.

Идти по пустому комплексу с таким громилой было довольно трудно, он задевал буквально каждую вещь в радиусе метра от себя. Тогда пришлось пообещать, что его съедят, если он не будет ходить тут тихо как на охоте. И то ли из-за угрозы, то ли из-за упоминания охоты, но с этой секунды Грызл больше не издал ни одного звука, вплоть до момента, когда они явились в кабинет управляющего, и Глеб не сунул Грызла в ванную, сообщив, что это необходимый ритуал омовения. К счастью, тому ванная даже понравилась.

Единственной одеждой, которая подошла ему, нашлась только в подсобке, — комбинезон электрика, такого же двухметрового громилы. Оставалось решить, как его вывести из здания. Через холл идти было нельзя. И тут Глеб вспомнил что на выход работали двери черного хода, там стоял обыкновенный сканер на магнитную полоску его пропуска, а входного сканера не было, то есть выйти-то как раз мог любой, у кого был пропуск, а войти уже никто вовсе. Идеальное правило для их ситуации.

Через пару дней, в его коттедже с детской наивностью, с открытым ртом, уставившись в телевизор, сидел вполне нормальный человек. Выбритый и подстриженный, он не отличался от среднего человека практически ни чем. Чуть шире, чуть выше, загорелый, с выпяченной челюстью, и толстыми надбровными дугами, но гораздо более разумными действиями и более богатым лексиконом, чем, допустим, у начальника охраны их комплекса. А внешностью, был гораздо более похож на человека, чем профессор Натан Кунц, с его замусоленной шевелюрой и вечно выпученными глазами. Потом пришлось купить ему несколько костюмов, и ждать пару дней, пока он не научился их надевать и носить, не разрывая на лоскуты. А так же вдолбить несколько непреложных истин поведения среди людей, из которых он пока усвоил только одну: не делай ничего, что не делают другие, и не делай ничего, что других заставит захотеть тебя съесть. Этого пока было вполне достаточно. К вечеру следующего дня у Глеба были готовы документы на Гарри Грызленда, — теперь, нового администратора западного крыла комплекса. Он был предназначен для складирования дополнительного оборудования. И администратор там не требовался в принципе, только несколько кладовщиков под руководством одного из охранников. Но Глеб был все же программист, а в России это понятие было всегда синонимом хакера, и обойти примитивную защиту сервера Комплекса было делом пустячным. Тем же способом были добыты и документы. Правда, пришлось заплатить еще две тысячи долларов за доставку, ставших уже легальными, по дороге к комплексу, водительских прав.

С Лингстремом они с того вечера не встречались, в главном корпусе шло тщательное расследование того, почему кабели контрольных приборов оказались вдруг перерублены. И никто так и не пришел ни каким конкретным выводам, но с публикацией результатов экспериментов решили повременить. А Лингстрем ходил по инстанциям и доказывал что это наверняка случайность, что какое-то глупое стечение обстоятельств заставляет тормозить науку… И что-то в этом же духе.

На следующий день Грызленда представили как нового администратора, и сам Глеб безмерно удивился, как быстро и органично тот вписался в свой образ. Он был надменен, молчалив, ходил, гордо выпрямив спину, и изредка кивал, когда ему что-то показывали.

Только раз, за весь день, удалось заметить его прежнюю сущность. Когда за забором комплекса проехала машина с открытым верхом (Грызл уже представлял себе что такое машины) и там весело смеялись две полуголые девицы. Он расплылся в сатировой улыбке, и чуть ссутулившись, и отодвинув рукой начальника охраны, пошел на забор, провожая взглядом уезжавшую машину. Самое удивительное, что он уже прошел этот забор из металлической сетки, порвав и костюм и сетку, прежде, чем удалось его остановить. Глебу пришлось произнести только одно слово: “Съедят!”, и тот сразу вернулся в свое нормальное состояние, одернул обрывки костюма, и вежливо аристократически извинившись, отправился в полученный им для проживания коттедж, переодеться. Оставив изумленно за ним наблюдать начальника охраны и Глеба. Только вот изумление было у них разное. Один, будучи очень сильным человеком, никогда и нигде, еще не был так легко отодвинут с дороги, и был этим сильно обижен. А другой, никак не мог бы ранее заподозрить таких хороших манер, у неандертальца Грызла. И откуда он всего этого понабрался?

Вечером, в его коттедже Глеб задал ему тот же вопрос. Грызл снисходительно улыбнулся, показал рукой на телевизор, и в своей старой манере сказал. — Хорошее племя, — богатое. Много табу, — плохо. Но много пищи и тепла, — хорошо. Глэб молодец. Есть девушки. Теперь ты мой друг. Я тебя не есть. – И забравшись с ногами, на кухонную столешницу, стал разрывать пополам два больших куска замороженной говядины.

Ну, хотя бы в комплексе, появился еще один мясоед…

Обнадеживало только: “Я тебя не есть”. И несколько ошарашенный, Глеб вышел к себе, пытаясь переварить все произошедшее за пару последних дней с Грызлом.

Грызл вырос в племени, где самым ценным была пища, тепло, и все что обеспечивало выживание. И такие условия помогали возникновению тысяч запретов, – абсолютных табу. В прайдах всегда было ограниченное количество самцов и самок, ровно столько, сколько могло прокормиться охотой на прилегающей территории. Если пищи становилось мало, то чтобы племя не голодало всегда находился кто-то, кого всем племенем убивали, и съедали. (зачем пропадать хорошему мясу?) А причину искали всегда в нарушении этих табу, и он научился воспринимать любые запреты как абсолютную необходимость для выживания. И любые правила игры в человеческом обществе, теперь были для него эквивалентны этим табу. Он их изучал, чтобы не быть съеденным, и превосходно их пока соблюдал. И это было пока очень хорошо, по крайней мере, для Глеба. Эго эксперимент удавался. Вот только как все пойдет дальше?

А пока Грызл, очень тщательно наблюдал за всем окружающим его миром. Он не задавал вопросы, просто смотрел. Его на самом деле не интересовали причины тех или иных действий, его интересовали Сами эти действия. Они были табу, набором необходимых для выживания правил, соблюдая которые он мог выжить в новом племени. А эти выводы были уже достаточными доказательствами для убеждения Лингстрема, но Глеб не спешил, его интересовало, насколько продвинется Грызл в современном обществе вообще. Все необходимое для этого Глеб уже сделал, оставалось только ждать.

Через пару дней Гарри Грызленд уже хозяйничал на складе, покрикивая на подчиненных. И те беспрекословно ему подчинялись, да и как было не подчинятся, когда над ними возвышался двухметровый гигант с маленькими злобными глазками и голосом пароходного гудка. — Но эти ящики должны находиться ближе к выходу… — Послышался вялый протест кладовщика. — Я сказал, неси к конец… — Смысл сказанного таким голосом уже не имел значения, так как от его тембра задрожали стекла и начали вибрировать металлические щитки трансформаторной будки неподалеку. — Но… — Неси! – И потом тише, вроде как объясняя. – Там коробки поменьше, здесь побольше. — Но в них совершенно разное оборудование, его потом труднее будет отыскать… — Кладовщик все еще пытался сопротивляться, что делало ему честь, но одновременно сам он уже с натугой поднимал ящик и нес в указанном направлении. Для Грызленда же главным были не его причитания, а подчинение. А его он добился, и все остальное не имело больше никакого значения. Ставший случайным свидетелем этого разговора Глеб, начал уже сомневаться, что придется долго ждать, пока Грызленд полностью вольется в жизнь комплекса, и тогда Лингстрему конец. Глеб самодовольно потер руки. Гарри заметил его, и весело помахивая огромными ладонями, направился к нему, широко улыбаясь. – Игги (так изредка звали начальника охраны комплекса, в основном, только очень близкие ему люди, например его жена) пригласил меня съездить в город на уикенд. Хочешь, поедем с нами? – Грызл говорил совершенно нормально и складно, даже интонации его голоса, наконец, приобрели какое-то плавное, добродушное звучание, так что Глеб только и смог произнести в ответ. – Я так за тебя рад… — А тот будто и не понял, что ему не ответили, размашисто хлопнул Глеба по спине, и уже уходя, проговорил. – Завтра в восемь у главных ворот. Спина в месте хлопка онемела.

Назавтра, в восемь, у главных ворот остановился открытый джип. В котором сидели Игги, и Грызл в распахнутой на волосатой груди гавайке и шортах, из под которых торчали его громадные кривые волосатые ноги. Глеб, несколько пораженный внешним видом своего Грызла, молча залез в кузов. И невольно разглядывая его, вдруг поймал себя на мысли, что тот ничем не отличается от тех громил прожигающих свои жизни на пляжах Флориды. Возможно, тому даже и шло его теперешнее одеяние. Он отправлялся на отдых, и ему было наплевать на все остальное. До города они доехали быстро, а за время поездки Глеб вдруг обнаружил, что Игги чуть ли не подхалимничает перед Грызлом. Этот старый вояка, полковник, ветеран пяти вооруженных конфликтов, разговаривал с этой обезьяной как с собственным генералом. А грызл только изредка бросал ничего не значащие фразы, и вертел головой, обозревая пейзажи.

Городок был небольшой, и бар в нем был только один, зато достаточно большой и с привычным набором напитков. Играла тихая музыка, по углам стойки примостилась пара завсегдатаев, медленно потягивающих свое пойло. За столиками сидело еще человек пять местных. Грызленд ткнул пальцем в сторону столика в самом центре бара и они сели за него. Тут же лениво к ним подошел официант. И пока Игги что-то тому заказывал, Грызл наклонился к уху Глеба и тихо спросил: Почему тут так тихо? По ящику в баре всегда все бьют друг другу морды, а тут так тихо? – Тот имел ввиду то поведение, что усмотрел по телевизору. – В ящике не всегда то, что на самом деле есть в жизни. – Грызл скептически на него взглянул и отвернулся.

Через пару минут дверь бара распахнулась от удара ногой, и через нее ввалились человек десять байкеров. На что Грызл растянулся в блаженной ухмылке и толкнув Глеба в плечо и утвердительно заявил вставая. – А говоришь не все так же. Надо только чуть подождать...

Мотоциклы он ломал долго и методично, один за другим. Долго не поддавалась его стараниям обычно рама, но когда от нее отрывались и бак бензина и двигатель и колеса, то она вполне легко закручивалась в восьмерку… Сами же несчастные что пару минут назад решили что они в том баре были в большинстве, постанывая прятались теперь за борной стойкой. Там он их пока не нашел. Двое оказались вооружены двустволкой и помповым ружьем, и то и то теперь были загнуты в дугу и валялись на одном из столиков.

Да, Гарри Грызленд хорошо усвоил правила игры в этом мире. И уже с этого самого дня началось его восхождение. Представитель муниципалитета на следующий день приехал в исследовательский комплекс, и не для того чтобы предъявить кому-либо обвинения в разгроме бара, а с благодарностью за помощь местным властям в избавлении города от банды молодчиков, и слезной просьбой принять у них почетный титул помощника шерифа.

Следом за чиновником явились двое на дорогой машине, и предложили партнерство в разделе города… Они оказались местными мафиози. К удивлению Глеба, Грызл принял и то и другое предложения.

Еще через день его попросили представлять интересы его городка на встрече с каким-то мексиканцем, претендующим на эту территорию как транзитную точку провоза наркотиков. Гарри специально хотели подставить. Но получилось все наоборот, он был гораздо более изощрен в таких делах, и как потом говорили, просто свернул шею мексиканцу и его охране, даже не начав переговоры. А потом вернулся в город и оторвал руки и ноги тем кто его послал на эту встречу…

Уже через неделю, весь городок был подчинен ему всецело. Мер снимал шляпу, когда встречал его на дороге, а местная братва, перекочевала под его крыло. Сам Игги теперь не появлялся на территории комплекса и ходил всегда чуть позади Грызла словно тень. Еще через два месяца, Гарри Грызленд занял место мера… А еще через пол года должны были состоятся выборы в президенты.

Эксперимент удался! Вот только теперь рассказывать о нем Лингстрему уже не хотелось. Работы по устранению неполадок в прототипе “Хронос – 3000” закончились, и с некоторыми доработками, и индексом “Хронос – 3000 прим”, машину времени, наконец протестировали окончательно и последний банкет по поводу объявления общественности о создании первой в мире машины времени, закончился опять в старом кафе на территории исследовательского корпуса. По своему обыкновению Лингстрем опять начал о чем-то рассуждать. О старом споре он уже не помнил, он вообще, как оказалось, забыл тот день начисто. Коньяка на сей раз не было, зато Глеб теперь только поддакивал профессору, хотя мог бы и спорить, но что-то ему подсказывало, что это все-таки бессмысленно.

По телевизору, подвешенному под потолком, шли новости, И дикторша между делом упомянула о том, что появился новый претендент на президентский пост, от демократической партии, (старый погиб в авиакатастрофе два дня назад) и на экране появилось лощеная физиономия Гарри Гризленда. — Вот истинно достойный человек. Я знал, что этого человека ждет успех, я просто был уверен, что столь неординарная личность не может всю жизнь прозябать на мелких административных должностях. Этот удивительно талантливый и неординарный ум, способен на многое, он… — На экране, не скупясь на резкие жесты, вещал в камеру “лучший друг кондидата в президенты” Игги в новом костюме с бабочкой.

Лингстрем оторвался от еды и посмотрел на экран, потом сделал жевательное движение нижней челюстью, и заявил. – Вот мерзавец, и туда пролез. Хотя я во многом с ним согласен, наш Гарри удивительный человек, я пожалуй буду голосовать за него. Глеб промолчал. Только хмуро отвернувшись, посмотрел, сквозь стекло, на главный корпус, где находился теперь “Хронос 3000 прим”. И каким будут следующие десять лет с этим агрегатом? Он, несомненно, изменит ход истории…


***

…И вот сегодня уже годовщина с момента как господин Горри Грызленд оказался в нашем с вами обществе. Удивительная судьба для столь скромной личности родившейся пол сотни тысяч лет до рождества Христова. Вот так. И кто после этого скажет, что наше общество идеально устроено и что им правят умнейшие и образованнейшие люди? Жаль Лингстрем, никогда не прочтет этот текст…

Глеб поставил последнюю точку в тексте. И подумав некоторое время, запечатал пачку рукописных листов в конверт, и написал: “Открыть через десять лет”, поставил сегодняшнюю дату. А про себя подумал:”Как хорошо, что я не печатал все это на компьютере, иначе наверняка бы возник соблазн так и оставить этот текст на диске, а там мало ли кто его обнаружит, теперь с этим строго, любую информацию проверяют…”

Снова зазвонил телефон. — Да. — Это Гризленд. — Слушаю тебя. — Как так слушаю… Вали сюда, тут все готово, ты друг президента или не друг? Не приедешь, я тебя съем… — В трубке послышался мерзкий гогочущий смех. Глеб сморщившись отнял трубку от уха и стал собираться. Его же в конце концов вызывал сам президент. Придется ехать. А то вдруг и вправду… Конечно друга есть, в племени, не полагалось, но он же у нас теперь цивилизованный...

А что Лингстрем спросите вы? Ну а что Лингстрем? В конце концов, что значит победа в споре с дураком? Важнее окончательно доказать некую истину самому себе…