Бабское счастье

Ах, знали бы вы, до чего наскучили мне столичные девушки! Как несносны они, как тяжело с ними! Эти их манеры, ужимки, заносчивость, капризы! Эти надменные взгляды, будто ничего их не интересует дальше собственного носа. Ни секунды покоя: всё время надо ломать голову, куда её сводить сегодня, фурию столичную, чтобы не разнылась, не устроила сцену. Другое дело – скромные наши провинциалки. Посмотрит на тебя так ласково, аж, до слёз пробирает, дескать, ничего мне не нужно, соколик, голубчик мой ненаглядный, ни денег, ни баров, ни машин, только в глаза твои глядеть целыми днями, любоваться. И думаешь так иногда, а не послать ли всё к чёртовой бабушке, не поехать ли в провинцию, не найти ли там себе жену? И в голове уже рисуются картины одна милее другой... Въезжаю я кум королю на своей чёрной лакированной БМВ в посёлок Акуловка - а позади детишки бегут сельские, руками машут  - выхватываю глазами самый старый по виду дом с трубой, из которой, как водится, вьётся дымок, выхожу к плетню, толкаю ногой калитку и вот я во дворе. Навстречу мне тут же выплывает ОНА, чернобровая русская красавица с тугой косой в простом сельском сарафане, купленном в местных промтоварах, и в глазах её я читаю такое томленье, будто ждала она меня всю свою жизнь, и вот теперь пришло, наконец, её бабское счастье. «Красавица» тянет пудов на восемь, но я вроде как вырос из того возраста, когда обращают внимание на внешность. По двору неторопливо прохаживаются куры, слева от калитки стоит обветшалый покосившийся сарай, рядом в беспорядке свалена куча отсыревших дров. Сразу видно, что мужиков в этом хозяйстве нет. Я решителен, как никогда, говорю строго: «Будешь моей женой?» Порывистый ветер взметает зелёный сарафанчик, обнажая толстые мясистые ляжки, густо поросшие чёрной как смоль щетиной. «Так если ж нДравлюсь…» - кокетливо хрипит «красавица», ковыряясь в носу большим пальцем ноги, и, присмотревшись, я замечаю пробоины, зияющие в её зубах и прилипшую к подбородку шелуху от семечек. В ноздри ударяет ядрёный запах пота, мне уже слышится следующая фраза: «А ты ничего. Пойдём чикнемся, фраер?» Внутри что-то закипает, клокочет. Я разворачиваюсь, на подогнувшихся ногах несусь к калитке, и… меня вырывает… прямо на плетень. Не оглядываясь, прыгаю в машину, утапливаю педаль газа в пол и машина с визгом срывается с места. Я задыхаюсь, из груди вырываются истерические рыдания - мчу своего коня назад, в столицу… Ах, московские мои девушки, как бываю порой несправедлив я и несдержан! Вы уж меня простите.