Зеркала

«...и единственный наш вожатый – это тоска по дому».


Сотни безутешных в своей преодолимости километров. Рельсы, намотанные на катушку магистралей. Тяжелый вкус пыли серых ремней трасс.
Домой.
Где ступеньки, отсчитанные тысячи раз в детстве, предпоследняя с выщербиной. Где рябины, беременные гроздьями, сыплют красным на протоптанный старый двор. Ржавая карусель и столик для доминошников. 
Домой.
Подальше от последних слов и неуклюжих молитв. От смертельного зайчика снайпера и убаюканной в полотне дороги мины. От горячих гильз, выплевываемых  под ноги. От пропасти между необходимостью умирать и возможностью выжить.

Пожилой дальнобойщик во вздрагивающей на колдобоинах кабине: ты что такой седой, парень.
Сизая цыганка на платформе отводит цепкий взгляд, поджав губы.
Домой.

Где на кухонной плите живет старый белый чайник с подсолнухом, навеки припечатанным к боку. Где из шкафа выпячивают пузо банки с вареньем. Где в тесной кладовке – прошлые детские сокровища. Где накрывают стол по праздникам, протирая рюмки чистым вафельным полотенцем.
Мятый контролер при исполнении дышит перегаром. Думает пару секунд и проходит мимо.
Деревянная скамейка электрички колотит в ребра.
Домой.

Рябиновая ягода стукает в плечо, метнувшись с ветки. Бетонные холодные ступеньки, предпоследняя с выщербиной. Дерматиновая дверь с приютившейся сбоку белой кнопкой звонка.

Белый чайник с подсолнухом, постаревший на службе. Зеркало в прихожей, зачем-то занавешенное. Черная ткань скукоживается на полу – но зеркало не отвечает, лишь уводя круговоротом в светлый туннель, все быстрее, к слепящей точке.