Свистим, плюёмся

Признаюсь вам по секрету, что моё далёкое и безмятежное детство было, к сожалению, омрачено двумя обстоятельствами, оставившими неизгладимый след в моей дальнейшей жизни. В принципе, я развивался нормально, как умственно, так и физически, и с виду ничем не отличался от других пацанов нашего двора.

Но! Это только с виду.
Я почему-то не умел ни свистеть, ни плеваться, как это с лихом проделывали другие мальчишки.

Им ничего не стоило, например, засунув в рот два или даже четыре пальца, пронзительно свистнуть, подняв в воздух стаю белоснежных голубей, или позорно освистать судью, несправедливо назначившего пенальти в ворота нашей местной команды. У меня же, как я ни старался, выходил не свист, а лишь противное шипение, перемешанное  с брызгами слюны.

С плевками дело обстояло ничуть не лучше. Другим пацанам не составляло никаких трудов эдак небрежно цыкнуть – и  длинный стремительный плевок смертельным снарядом сбивал сидящую довольно далеко только что отобедавшую и чистящую лапки муху. У меня же ничего не получалось. Наоборот, мой плевок, как бумеранг, заворачивал почему-то обратно, и моя рожа (а как её ещё назвать?) оказывалась заплёванной.

Никакие советы и тренировки не помогали, все мои старания были напрасны, и из-за этого у меня развился сильнейший комплекс неполноценности, от которого я не мог избавиться всю свою жизнь вплоть до сегодняшнего дня.

В нашем классе даже некоторые девчонки умели неплохо свистеть. А училка по биологии, Лариса Ивановна, так та вообще, когда мы на уроке, бывало, слегка расшумимся, могла вдруг так свистануть четырьмя пальцами, что мы сразу умолкали и очень её за это уважали.

Период пренебрежения к противоположному полу был довольно коротким и закончился внезапно. И тут выяснилось, что девчонкам очень импонировали все эти свистуны и плевкометатели, а на таких, как я, они вообще не обращали внимания.

Только много лет спустя, уже в зрелом возрасте, я нашёл объяснение этому феномену. У меня была возможность проследить за судьбами многих моих соучеников и соседских мальчишек. И что же оказалось? А оказалось, что они, все до одного, отлично устроились в жизни. Почти все те, кто хорошо свистел, сейчас сидят на руководящих должностях, а Вовчик Коротышка, который не только свистел громче всех, но и плевал дальше всех, забрался так высоко, что я лучше о нём помолчу.

О судьбах тех, кто хорошо владел искусством плевка, у меня сведений меньше, но можно не сомневаться, они тоже не обижены судьбой. Взять хотя бы Генку Конопатого. Он не мог переплюнуть Вовчика по дальности, но по скорострельности ему не было равных. Он мог за минуту выпустить тридцать плевков, то есть каждые две секунды по плевку, не хуже автомата Калашникова. До сих пор непонятно, где он находил в себе столько слюны. Так вот, этот Витька сейчас некто иной, как литературный критик, довольно известная в писательской среде личность. Он тискает свои критические статьи с той же скоростью, и уже нажил на них целое состояние.

А кем, как вы думаете, стал я? Здесь и сомневаться не приходится. Ответ напрашивается сам собой. Ну, конечно же, инженеришкой. А кем же ещё я мог стать, не умея ни свистеть, ни плеваться?

Так вот, возвращаясь к феномену, мне думается, что все эти юные созданьица с бантиками и косичками потому и тянулись к этим свистунам, что, будучи наделёнными невероятной женской интуицией, чувствовали за ними будущий материальный достаток, столь необходимый для создания крепкой семьи.

Рамки задуманного рассказа не могут вместить всю мою дальнейшую жизнь, скажу только, что кое-как она всё-таки прошла, и вот настал момент, когда у меня стёрлись почти все зубы.

Дикий зверь в таком случае ползёт поглубже в чащу и в одиночестве умирает. Цивилизованный человек идёт (или тоже ползёт) в зубную клинику. Здесь ему вставляют новые искусственные зубы. Теперь он уже не умрёт от голода, он опять может есть что попало. Он умрёт от чего-то другого, скажем, от переедания.

  Только что мне вставили два съёмных протеза: один верхний, а другой, как вы сами понимаете, нижний. На моё недовольное заявление, что нижний жмёт, а верхний болтается, врач уверил меня, что скоро всё притрётся, и я не заметил, как очутился на улице.

Направившись к ближайшему скверику, я уселся в тени на скамейку и стал языком пробовать новые протезы. Во рту было скверно, а верхняя челюсть действительно отчаянно болталась.

Напротив меня на скамейке сидели парень с девушкой и целовалась. А если быть точнее, на самой скамейке сидел только он, а она сидела у него на коленях. Они расположились на солнцепёке, но им было всё равно. Они целовались взасос и ни на что не обращали внимания, в том числе и на меня.

«Вот, - подумал я, разглядывая кроссовки парня 44-го размера. – Видать неплохой свистун. Вишь, как липнет к нему.… Сейчас вернусь в поликлинику и скажу этому врачу-жулику, чтобы переделал верхний протез».

И тут, сам не знаю почему, по какому-то вдохновению свыше, я всунул по два пальца каждой руки в рот и дунул. Из моего рта неожиданно вылетел пронзительный свист, а, так как верхняя челюсть, как вы уже знаете, болталась, свист получился ещё и с трелью. От неожиданности я зажмурил глаза. А когда я их открыл, то увидел, что девушка в испуге соскочила с коленей парня и стала  быстро удирать.

Парень тоже вскочил и бросился её догонять, но перед этим успел сказать мне несколько слов. Хотите знать, что он мне сказал? Пожалуйста. Он сказал:
- Ты чего это, папаша, в натуре, совсем ******* на старости лет?

А теперь, если хотите, давайте поиграем в поле чудес. Слово это непечатное, во всяком случае, было непечатным в застойные былые времена. Сейчас наступили перемены, свобода, как говорится, слова, печатают и не такое, но я всё же буду придерживаться старых свобод.

Подсказка первая. Это глагол в прошедшем времени и в единственном числе, употреблённый с возвратной частицей, указывающей на то, что качественное изменение произошло именно с «папашей» и ни с кем более другим. Вы ещё не угадали?

Тогда подсказка вторая. Слово начинается с гласной буквы! Угадали, но не все.

Подсказка третья и последняя. Это довольно редко употребляемая гласная буква, и, если хотите знать, то в русском языке, по-моему, вообще больше нет глаголов, начинающихся с этой буквы. Этот глагол, видимо, единственный. Вот теперь, конечно же, все угадали. Здесь уже не угадать невозможно.

Вы знаете, я не обиделся на парня. Я сидел и не верил своим ушам. Подумав, что я ослышался, я решил попробовать еще раз. Убедившись на этот раз, что вокруг никого нет, я свистнул снова, и опять раздался тот же свист с неповторимой трелью.
«Так, так, - подумал я, начиная что-то соображать. – А если попробовать плюнуть?»

Напротив меня, возле скамейки, где только что целовалась парочка, стояла большая чугунная урна. - «Эх, была не была», - подумал я, собрал во рту побольше слюны и изо всех сил харкнул. Тяжёлый густой плевок как торпеда вырвался из моего рта, плавной дугой пересёк пешеходную дорожку и шлёпнулся прямо в урну. Да, такому плевку мог бы позавидовать даже Вовчик Коротышка. Это был, если так можно выразится, плевковый шедевр.

Правда, я забыл вам сказать, что при плевке моя верхняя челюсть, которая, как вы знаете, сильно болталась, тоже вылетела изо рта вслед за плевком. Следуя точно за ним по той же траектории и с той же скоростью, она тоже влетела в урну, произведя небольшое тарахтение.

Я не спешил доставать протез из урны, я сидел и соображал. Выходило, что я с самого детства мучился из-за неправильного строения или расположения своих зубов. Теперь, с протезами, всё получается. Так, так. Ну, что ж, ещё не поздно всё наверстать. Теперь я могу начать новую жизнь. Я хоть уже немолодой, но и не очень старый. Ха-ха, ну держитесь. Я сейчас вас всех пересвищу и переплюну. Всё, хватит. Нет, я не буду размениваться по мелочам.

«Нет, парень ты мой хороший, - думал я. – Не ******* я, совсем не *******».

С этими мыслями я поднялся, достал из урны свою верхнюю челюсть, стряхнул с неё прилипшие окурки и, завернув её в газетку, с довольным видом направился домой.

По дороге я принял решение тут же, не откладывая, выставить свою кандидатуру в Думу. Для начала в Нижнюю Палату. А челюсть переделывать не буду. Пусть свистит с трелью.