Новичок

1
Вообще, первой жертва, попавшая в стаю, достаётся вожаку…

2
Так вот, утро в одной из школ планеты Земля началось несколько необычно: почти у всех настроение было приподнято, будто следующий день какой-то ЧУДАК совершенно неожиданно переименовал в первое июня.
Но, несколько дней спустя после зимних каникул, летом даже и близко не попахивало. Просто две-три недели назад всем пообещали, что в их школе скоро появится новичок… И вот этот долгожданный день настал.

— Ведут!— закричал кто-то из учеников.
И весь класс замер в предвкушении…
Естественно, «в семье не без урода». Так оказалось и в том классе, куда скоро введут новенького.

На самой задней парте сидела одна ученица. Это была единственная свободная парта, все остальные были заняты. В данный момент ученица эта ела шоколад; она очень часто любила есть шоколад, отчего и не дотягивала в свои 14 до девяносто килограмм несколькими миллиграммами, при росте в 179 см. Именовали её Бомбой ещё с начальных классов. Но ей ни до чего дела не было. Если жизнь иногда и относилась к ней неблагосклонно, то она в чём угодно знала утешение. ЕДА. Чем больше её не уважали, тем сильнее развивался у неё аппетит. Потому она редко знала, что такое стресс. Человека сложнее задеть, когда он чем-то увлечён. Ученицу эту всегда увлекала ЕДА.
И вот, НАКОНЕЦ-ТАКИ, новичка ввели в класс…
Это был худощавый парнишка невысокого роста. Выглядел он младше своих лет. Очки ему явно были великоваты, но, видимо, он игнорировал их присутствие на своём курносом веснушчатом носу (как игнорировала Бомба отвращение к себе окружающих; свою внешность, обезображенную излишним весом… и кое-что ещё. Оказывается, у них – у новичка и у Бомбы – есть что-то общее?). Но свою явно выраженную закомплексованность он почему-то не игнорировал.

— Я хочу, чтобы он сел со мной!— тут же потребовала Бомба, словно даже и не догадываясь, что сесть-то ему больше некуда.
— Не волнуйся, Саша,— отреагировала на неё учительница тем самым тоном, которым опытные доктора общаются с душевнобольными,— он сядет с тобой.
Так началась жизнь Александра Пальцева в новом классе.

— Как тебя зовут?— несколько громче положенного поинтересовалась Саша у новенького, будто в то время как его рекомендовали, уши её были заняты чем-то другим.
— Санька,— ответил он после пятисекундной паузы.— Санька Пальцев.
— А у тебя есть конфета?— продолжала та в том же духе,— или шоколадка?
Но тот, видимо, обратил внимание, что разговаривает эта толстая и большая девочка не как все нормальные люди.
— Потом,— проговорил он ей шёпотом.
— А чё ты такой ушастик?— не унималась она, явно заинтересованная его с рождения оттопыренными ушами.
— Потом расскажу,— произнёс он ещё тише, покраснев от смущения.
(«как я с такой глупой буду в одном классе?!– подумалось ему.– Да она же опозорит меня до самых шнурков, ещё и урок этот не успеет закончиться!»)
— А как твои очки называются?— не отставала она.
— Никак. Отстань!
— Они же у тебя итальянские…
— Сашенька,— обратилась к ней учительница,— ты нам мешаешь урок проводить. На перемене вы…
— А мы будем с ним дружить!— обрадовала всех эта Сашенька. И обратилась к новичку.— Ты же будешь со мной дружить? Вот докажи!
Естественно, ей плевать было, что 99% класса уже устают давиться над ней от смеха.

Но урок с горем пополам закончился. И БЛАГО, что он оказался последним. Но впереди ещё МНОГО уроков.

Саша Бомба не заметила, куда после этого последнего урока двинулся новенький, ей было не до него (даже не до своего самого лучшего друга!). Её дома что-то ждало… Это был очень большой шоколадный торт. Так что не было у неё времени следить за новеньким, надо было скорее успеть пораньше прибежать домой, чтоб до вечера уложиться,– она любила высыпаться.
3
Этим днём у неё был какой-то особенный аппетит. С ней никогда такого не было. Она заперлась в своей комнате, чтоб никто не видел, с какой жадностью она пожирает этот гигантский шоколадный торт.
И вот глаза её засверкали (такое с ней тоже крайне редко происходило), лицо изменилось; теперь это было не лицо четырнадцатилетней Саши Прховетской, это был лик некоего жадного и ненасытного монстра. Монстр даже не заметил, как наступил вечер, как стемнело, и как на небе появилась полная луна…
Она так увлеклась, что не услышала даже стука в дверь своей комнаты…
Тогда стук повторился, но более настойчивее прежнего.
— Пошли все на ***!— чисто автоматически прорычала эта четырнадцатилетняя толстуха не своим голосом.
— Это я,— раздался из-за двери чей-то знакомый голос,— открой!
— Застряньвжопеязыком!— скороговоркой выпалила она.
— Значит, не откроешь,— угрожающе усмехнулся знакомый голос. Тон его стал уже каким-то зловещим.— Ну ладно!…
Спустя несколько секунд, тот же стук раздался в окно Саши.
— Да открой же ты! это же я, твой самый лучший друг!
Но она даже не слышала его. Она даже не замечала, что торт её заканчивается.
Окно разбилось и в комнату вошёл Санька Пальцев… Выглядел он несколько иначе; на нём не было очков. Но и не только очков… Веснушек на нём тоже не было (как и зимней шапки, несмотря на то, что на улице в эти крещенские морозы разыгралась жуткая метель, чуть ли не буран). Всё лицо его было донельзя бледным, точно его только-только вытащили из холодильника…
— Теперь я не ушастик,— проговорил он не обращающей на него внимание Бомбе.— У меня их больше нет.— И у него действительно не было этих безобразно торчащих в разные стороны ушей. То ли он по пути так неестественно отморозил себе уши… то ли избавился от них ещё до этого…
— Я отрубил их себе дедушкиным топором,— объяснил он «ситуацию». Но Бомба так и не замечала его. Её торт уже заканчивался. И при виде всех этих «последних жалких крошек» от гигантского торта, Саньке Пальцеву следовало бы немедленно выпрыгнуть в разбитое окно этого шестнадцатого этажа, иначе НЕНАСЫТНОЕ и ПРОЖОРЛИВОЕ НЕЧТО машинально набросится на него и слопает с потрохами разом, когда жрать больше нечего – лишь только торт подойдёт к концу. Но не за этим он к ней пришёл.
Тогда этот обмороженный паренёк, с оледенелыми крупными чёрными пятнами вместо ушей и с замёрзшей кровью на голове, разогнался как следует и с разбегу сшиб эту громадину, по имени Саша Порховетская. Но та всё же успела схватить зубами последний кусок от жалких крох.
Всё! Она наелась. Вдоволь.
Приземлившись на пол, она уставилась на него как с глубоких просонок, ничего не понимая.
— Теперь я тебе нравлюсь?— полюбопытствовал он о своей внешности.
— Ты?— переспросила она как довольно заторможенный маразматик.— Мне?…
— Я не очкарик,— проговорил он без положенной гордости,— и не ушастик. Ты довольна?
— Что?— продолжала она в своём заторможенном тоне.— Кто?
— Если хочешь, я могу даже стать выше чем я есть!— сказал он каким-то сильным голосом.— Ты только захоти. Скажи «да» и я вырасту.
— А?…— она в данный момент была не в школе, где её слабоумие на некоторое время почему-то становится не так заметно.
— Но я не за этим пришёл!— игнорировал он её приторможенность.— Перед этим я долго думал… И решил, что в классе я своё положение как-то поправить смогу. Но… я надеюсь, ты и сама понимаешь (разговаривал он как с куклой), что тебе не обязательно присутствовать при этом. Как ты считаешь?
— Чего?…
— А процесс этот должен протекать не меньше чем до окончания школы. А, может, и до окончания жизни… это зависит, доживу ли я до последнего своего звонка… школьного. Но имеет место здесь и возможность нашей с тобой встречи после того как 11 классов закончатся… Так что – как ты и сама понимаешь – «Боливар не вывезет двоих»… За тобой выбор: либо ты навсегда избегаешь со мной встречи, либо… Выбор останется за мной. Ну как?
— Чё?— опять промямлила она после некоторой паузы.
— Я говорю,— пояснил он,— что ты должна со мной кое-куда пойти. Потому что солнце там вообще не встаёт. Но там светло. Очень!— Тон его стал каким-то до ужаса мечтательным.— Там прекрасно.
— А там «баунти» есть?– вдруг произнесла эта заторможенная девочка.— А «марс»?
— Там всё есть,— пообещал ей парень.— И Марс и Юпитер. И Солнце! Пошли.

4
РЕБЁНОК КОНЧАЕТ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ, ВЫБРАСЫВАЯСЬ ИЗ ОКНА СОБСТВЕННОЙ КВАРТИРЫ!– сиял заголовок на первой странице «Новостей», в конце которого объясняется, почему РЕБЁНОК, а не «подросток»: «…четырнадцатилетняя Саша Порховетская была несколько умственно отсталой,– рассказывала классная руководительница.– Мама её говорит, что Саша всегда была ребёнком…» (Но больше такой заголовок подходил для особого эффекта). Одним словом, все до чёртиков были уверены, что этот РЕБЁНОК даже и близко не подумал бы о самоубийстве или о чём-то подобном.
Как же далеко зайдёт их уверенность?…

5
В класс Александр Пальцев явился с забинтованной головой. Интересующимся объяснял, что началась пластическая операция над его ушами. Очков на нём так и не было, вместе с веснушками. Осталось только со цветом волос разобраться, с ростом… и с носом… Парта его была пустой, по небезызвестным причинам: весь класс с самого утра только и толковал, как о вконец спятившей Бомбе (кто-то рассказывал, что дескать видел, как она летела со своего шестнадцатого этажа, а потом с трудом поднялась, недовольная, что всё закончилось провалом, и вышла на трассу, по которой ехал всего один грузовик… он нёсся как полоумный!… Кто-то говорил, что Бомба не сразу приземлилась, что она несколько минут ещё планировала в воздухе. А кто-то до пены изо рта утверждал, что она вовсе не приземлилась… что все видели, как она летела (до-о-о-олго летела), и буквально перед этим самым тротуаром подле её шестнадцатиэтажки, исчезла…). Сплетни о ней шли вот из-за какого факта: Александру Порховетскую обнаружили за несколько (50-60) метров от её дома… асфальт под ней был сильно помят («сильно» не то слово. Складывалось такое впечатление, будто откуда-то с Луны упала трёхтонная свинцовая матрёшка – и упала ни раз,– или какой-нибудь примитивный метеорит). И само тело выглядело так, будто им стреляли из какой-то старинной гигантской пушки, и не с луны, а с… Марса… (и стреляли ни один раз) так оно было расшиблено (что называется, «в лепёшку»). Потому факт этот и образовал вокруг Себя такую ситуацию.

6
Пальцев был новичком, потому не мог всех до единого запомнить как таблицу умножения. Так что он не мог в точности сказать, кто сидит на парту впереди. Это был один человек. Он сидел неподвижно, и, казалось, все пропускают этого человека мимо глаз, словно это воздух или… призрак… Он действительно сидел как мертвец, и Пальцев уже собрался было спросить у него что-нибудь (так, просто, чтобы кое в чём убедиться…). Но… Тот повернулся к нему.
— Тебе кое-что передать хотят,— произнёс ему этот странный парень.
— Кто?— машинально вылетело у Пальцева.
— Одна большая и толстая дурочка.
— А где она?
— На бороде,— ответил тот вполне серьёзно.
— Ты её сегодня видел?… Что она тебе сказала?
— Сказала передать, что ты тупица. Четырёхглазая ушастая тупица.
— И всё?
— Нет, не всё,— усмехнулся он.
— А что ещё?
— Всё я не могу тебе сказать.— Теперь его тон был каким-то издевательским.
— Что она мне хотела передать?!— требовал он ответа.— Как её зовут?!
— Смотрите,— заорал кто-то как бешенный.— НЛО!!! Летающая тарелка!
Весь класс волной прибило к окнам… Действительно, пролетало что-то овальной формы: самая наипримитивнейшая «летающая тарелка». Она уплывала вдаль. Чем дальше, тем быстрее. Постепенно она исчезала вдали ясного безоблачного неба.
Но Пальцеву было не до НЛО, он быстро вернул взгляд назад… и не заметил никого… Парта впереди была пустой. Абсолютно.