История на Васильевском острове.. часть вторая

      Ленивые машины с не менее ленивыми водителями перебирались через тротуар, в нарушении всех законов движения. Большой проспект был закрыт для проезда, но проезду это ничуть не мешало. Тяжелая зелень ветвями укоризненно качала вслед лихачам, а рабочие в ярких жилетках и рукавицах, махали руками, как голландские мельницы, добавляя в мимику необходимые словесные обороты. Водители в долгу не оставались.
        Грязно серый асфальт был разрезан полосками, как фанерка лобзиком. Стоявший рядом трактор с грозным когтем, разрезавший асфальт, молчал, как и вся остальная техника. Рабочий день заканчивался. Многих дорожных рабочих было не видно. Не могут же они находится в двух местах одновременно! На работе и у ларька??? Те же, кто остались, терпеливо ждали гонцов и время от времени сплевывали, стараясь попасть в прораба. Прораб был малый ушлый и почти всегда уворачивался. Радостным гыканьем встретив евангелие трудового дня – литровую «Санкт-Петербурга», рабочие дали понять прорабу и всему дортресту №8, куда им всем идти, а сами неспешно отправились в вагончик, в гнездо отдохновения от тягостей реальной жизни.
На столе из плохо сколоченных досок, или еще чего-то, разобрать под слоем старых газет и мусора было невозможно, лежала жилетка, приминая многолетний культурный слой отдельно взятого очага культуры. Водруженная на стол, чистая бутылка, и в правду казалась нереальной и притягательной. Внутри ее жидкости плавали прозрачные демоны обещающие всяческие блаженства и радости, к которым трое рабочих тут же прикоснулись. Жаркая , даже душная вязкость воздуха вагончика, медленно стала темнеть и уплотняться. Слова выдавливаемые рабочими, из-за отсутствия смыла тут же умирали и грязными шелушками падали на темный пол. Тусклая лампочка, не привлекая внимания качалась чуть с боку и с верху, освещая дурные запахи и засаленные волосы патриотов. Петренко банковал, а послушные его вербальным знакам Гарик и Серж механически исполняли ритуал входа в привычное состояние.
    
        Свет, как обычно, выключили сразу, без щелчка. Никто из троих не удивился.

 Краем глаза самый опытный из рабочих, заметил два силуэта в темноте. «Счас пошлю, чтоб не мешали!»  родилась и тут же погасла шальная мысль у Петренко. Тело не двигалось.
«Ух ты…а почему их сразу трое? – «клуб самоубийц», помнишь Нестор, как в Англии, когда мы все запороли». Хрустальным колокольчиком звенел голос прямо в голове. «Смотри и души какие-то пыльные и грязные…не пользуются они ими что ли? Что на аурометре?»
«Да почти трупы. А почему аура зеленая? Я таких случаев не припомню…да и струится как-то вниз…» Голос второго напоминал шуршание денежных купюр.
Светлые головы, почему-то плохо различимые, уставились на Петренко и вопросительно мигнули.
«Дать бы им в рыло, чтоб не пялились?» - пытался негодовать Петренко.
«Смотри-смотри у этого еще и желтый в ауре…надо же…им бы за жизнь хвататься, а они агрессию проявляют.» – Денежное шуршание усилилось.
«Может за этот редкий случай, нас переведут в Канцелярию и дадут крылья, как у Гаврилы?»
Ты что…У Гаврилы за подвиги…да и сразу семь, а нам то куда?»
«Слушай, шесть я видел, а седьмое то где???»…задорно хихикнул младший…
«Не смейся, оно как запаска. у него в чертогах».
Из далека, наверное даже из глубокого прошлого, раздались мягкие шаги и шорох перьев.
«Вспомни…вот и оно…»
«В чем заминка???», знакомый, как удары колокола в Благовесте, голос разбудил шуршащую тишину.
«Да вот сразу трое… редкий случай.» -  Залепетал стеклянный голосок.
«Не части Евпатор объясняй толком. Хотя не надо, все вижу. Алкашей нашли…да запашок здесь!!!
И тесно крыльев не развернешь.» Правое крыло, видимо немного затекшее, медленно двинулось вокруг плеча и вернулось обратно за спину.
«Да еще и злые, как черти, вы им что допить не дали?
А водочка паленая, понятно…ну скатывайте их души и вперед, здесь на 8ой линии одна процентщица никак помереть не хочет, уже всю родню замаяла и Самого молитвами.
Послали проверить!»
Гулкий звук разнесся по эфиру напрягая слух и гоняя мурашки, даже у ангелов.
«Бросайте их, срочно на восьмую!» Зашумел Крылатый.
«А вам мужики повезло, в следующий раз церемонится не буду, солью в одно сущее, как святую Троицу, да и вниз, без разборов. Хватит валятся…пшли по домам. А вы молодежь за мной!»

      Приятное видение и вкусный запах пряников растаял, оставив противное ощущение рвоты во рту и страшную головную боль…похоже наступал отходняк…
Медленно шатаясь на ватных ногах Петренко поднялся с пола и прислонил свое израненное тело к стене, и тихо стоная вспоминал, свое имя и домашний адрес. До судороги в ногах, хотелось исполнить приказ. Выйдя на прохладный, уже ночной, Большой, он медленно поперся в сторону метро, смутно понимая, что это абсолютно бестолково. Мужики в вагончике к сожалению пропустят все повествование очнувшись утром от тычков прораба.
     На перекрестке с восьмой линией, где-то на последнем этаже, он увидел горящее окно и метающиеся тени. В комнатке, пропахнувшей сердечными лекарствами и старостью, было тесно от людей, теней, призраков и представителей Небесной Канцелярии.
         Люди с усталыми глазами и раскрасневшимися лицами, пытались прислушиваться к беседе старушки, полусидевшей на огромных подушках, с адвокатом в строгом костюме, сильно пахнущем какими-то валютными запахами.  Шептались они уже шестой час, стульев к комнате не было, поэтому вахту с подслушиванием несли по очереди, отдыхая на кухне и складывая по крупинкам, как мозаику, информацию.            Представители Небесной Канцелярии незримо толпились за спиной у Отца Алексия, дальнего родственника Анны Петровны, и конечно же давнего должника.
      Призраки, усопших то ли от голода, то ли от непомерных долгов, ждали своей очереди у кровати, желая пообщаться с душой старушки. А старушка напоминая перевернутую черепашку, открывала беззубый рот, и шамкая губами произносила медленные слова, а дряблая кожа на шее и скрюченные постоянным пересчетом денег пальцы, дрожали и качанием придавали ситуации зловещий оттенок.
      Дверь в Закладную комнату была закрыта, маленький тусклый ключик поблескивал на груди, между кружевами старой сорочки. Да что там Батюшка! Какие люди одалживали у ее матушки, от которой перешло и дело и добро, сам Федор Михайлович, бывало заходили и по долгу беседовали с маменькой, попивая не сладкий чай с привкусом соды и половой тряпки. Эвон потом чего понаписал, а мать Пульхерия Авдотишна, пережила его на десять годков и состояние свое увеличила вдвое, за счет всяких бумагомарак и студентов. Да и часики его именные, так и лежат теперь среди всяких памятных вещей и той комнатке среди барских украшений Ахматовой и проеденной молью шляпой Блока.
А где они теперь? А? То-то! А состояние у Анны Петровны не малое скопилось…двести тысяч золотом - это по старому, а по новому, так и не сосчитаешь.
        В ногах у старушки сидели две старые кошки, которым, жилось в этом доме не в пример вольготнее, чем домочадцам. Испуганные создания, наблюдавшие столпотворение из такого количества субъектов, немного нервничали и угрожающе урчали, стоило прыткой душе, какого-нибудь кадета Плюшкина, застрелившегося за ламбертным столиком, приблизится более чем на шаг к кровати. 
           Появление Крылатого бюрократы восприняли толково и не шумели, когда он вытеснил их  комнаты, заняв за Батюшкой все свободное место. Шумные практиканты Евпатор и Нестор весело принялись за дело, изгнав из пределов отчаявшиеся получить сатисфакции души, и успокоили кошек, вдолбив им в головы мысль о переедании и сонливой тяжести. Расставив вокруг кровати блестящие душеуловители, они прибрали скомканные варианты завещаний – труды шестичасовой беседы и зависли в полуметре над полом в ожидании команд Архангела.
        Старушка убеждала адвоката Красикова отписать все деньги кошечками, которые только и были у нее одни дети. Вдруг одна из кошек звучно выпустила газы, растопив тоску, даже у батюшки Алексея, считавшего в уме, сколько же он уже должен. Уставший спорить адвокат, дописывал завещание, чтобы поднести его на подпись к морщинистой куриной лапке Анны Петровны, как вдруг Архангел Гавриил прогремел «Все, хватит!»
         Крест на цепи у Батюшки потяжелел, кошки жалобно замяукали, скинув сонливые чары, а старушка схватилась за грудь и стала дрожа нижней губой разглядывать, не понятно откуда взявшегося ангела и огромными белыми крыльями за спиной. Практиканты силой мысли включили уловители, а вопросительное лицо проверяющего из Канцелярии на половину вылезло из стены и уставилось на процесс. Грязно серым пятнистым маревом душа процентщицы вылезла из под ключика и медленно поплыла в сторону левого уловителя. Кошки заблажали и Батюшка почувствовав свершающееся, начал молился за покой души усопшей. Не успевший дописать завещание, адвокат шумно выдохнул и перекрести лоб.
            Воздух в комнате с исчезновением души Анны Петровны посвежел и сделался прозрачным, запах вкусных детских печенюшек теперь чувствовали все, а душеуловитель исчез, съежившись в ладони Евпатора. Довольно хмыкнув Проверяющий исчез, души медленно начали расплываться, как болотный туман от неосторожного ветра, а усталые домочадцы на кухне вздрогнули от засвистевшего чайника. Из Залоговой комнаты пропал образок святой Пелагии 17 века и чудесным образом проявился в келье, одной из послушниц Иоановского монастыря.
         Крестик, единожды одетый при крещении, маленькой Анны посветлел и засиял в маленькой коробке, в пропахнувшем нафталином и историей сундуке. Архангел Гавриил потянувшись посмотрел на практикантов. «Даже не скандалила, не то что мамаша, та все пыталась с собой шмотки забрать…поумней будет…вы ее из уловителя не вытаскивайте…пусть там полежит пока…потом Сам разберется.!» Смутная улыбка сделала божественный лик печальным и светлым.
      «Пора дальше к «Прибалтийской», там сегодня стрелка у братвы…не опоздать бы…а то потом торгуйся с Безымянным». Мягкий шорох расправляемых крыл разрастался по комнате. Вдруг неоткуда появившийся, Проверяющий встал посреди пустой комнаты, где кроме сухонького трупа старушки и старой пальмы, принесенной еще в начале века артистом Подрепейниковым из Мариинки ничего не было.
«Погодите, Всевышнее соизволение..» – загундосил небесный бюрократ… «практиканты Евпатор и Нестор переводятся в ангелы и допускаются к летной практике и к сдаче экзаменов на получение крыльев». Начертав прямо в воздухе пылающую печать подтверждения,  Проверяющий скрылся, оставив приятный запах алоэ и южного солнца.
 «Поздравляю -  Пробасил Гавриил: - Доросли».
Заулыбавшиеся и расслабившиеся ангелы стали разглядывать растворяющуюся печать. Получив по мыслезатрещине они опомнились и легко оторвавшись от пола исчезли вместе с Архангелом.
        На ступенях Прибалтийской сухими щелчками плевались пистолеты, понимающий народ обходил побоище стороной, а снующие, радостные в новых одеждах и пряничным запахом, Ангелы ставили отметки на отлетающих душах, соревнуясь с маленькими бесятами в ловкости и острословии.
На кухне в маленькой квартирки процентщицы, освобожденные от бремени долгов родственники и знакомые допивали бутылочку, откуда-то взявшейся литровки «Санкт-Петербурга».
      А не верящий в удачу, протрезвевший Петренко ехал последней электричкой в метро и пытался вспомнить какое-то видение.
      Усталый Архангел Гавриил, сидел на углу крыши кроваво-багровой гостиницы и грустным взглядом смотрел на очередные падения серфингиста в холодную воду...
«И как ему не надоест? Ночь ведь уже… Ох уж эти неугомонные люди…!»

02/09/2002