Москва Сеул

                Москва – Сеул.
                (заметки путешественника)

     Ты же сначала ехать не хотела. Ты же всерьез не хотела ехать, ты вспомни! Сейчас уже кажется невероятным, а было такое чувство.

     Было. Но когда сидишь в самолете Москва – Сеул, посасывая густой томатный сок, в предвкушении горячего ужина, а рядом тихо дремлет нежно обожаемый муж, совершенно не верится в то, что еще десять дней назад я совершенно не хотела покидать Россию и все, что в ней оставалось.

     И нет, главное, я же не в первый раз в жизни летела в эту страну с ее утренней свежестью, бородавчатым рельефом местности и вечным запахом жареных личинок! Я же летела в здравом уме. И твердой памяти. И все равно после того, как бортпроводницы унесли печальный натюрморт, оставшийся на откидном столике после ужина, я предавалась чистым и светлым мечтам. О том, как буду бегать на спортплощадку к подножию ближайшей сопки, делать свои любимые растяжки и затем гулять извилистой горной тропинкой вокруг нашего дома. О том, как буду фотографировать яркие осенние пейзажи и экзотические цветы. Как буду сидеть и править последнее произведение, выползшее из-под моего пера… Я вспоминала о халявном Интернете и глотала слюнки. Я мечтала, как, начхав на объявленный мужем режим экономии, куплю себе босоножки под цвет надписи на майке. Или юбку под цвет лака для ногтей, или что-нибудь удивительное, чего в снежной России не достанешь ни за какие деньги.
     Но самым маразматическим было, как выяснилось позже, возведенное в ранг мечты воспоминание о соленом-пресоленом Японском море, до которого от нашего города три часа езды на автобусе. Я вспоминала желтый песок с ракушками, похожими на крошечные вьетнамские шляпки, синее-синее небо и зеленоватые волны. Я предвкушала Японское море. Почему? Да потому что, думала я, безмозглая пассажирка рейса SU 599 Москва – Сеул, что там, в Южной Корее, сейчас ЖАРКО!

     Ну муж же сказал это русским языком!

     Я ведь очень радовалась, сидя в России, что там жарко, потому что в Питере уже облетала кое-где с тополей пожухшая за лето листва, уже налилась красным рябина и столбик термометра опустился до отметки +21. А в Москве, куда мы прилетели августовским утром, было и вовсе +18. Нам же пришлось волей-неволей провести на воздухе почти весь день, потому что летели мы транзитом: с утра, чтоб взбодриться, Петербург – Москва, а поздно вечером – Москва – Сеул. Где и как проводить 10 часов между рейсами, в билете написано не было. Первый вариант нам любезно подсказала бумажка в окне транзитной кассы: «Пассажирам, у кого время между рейсами более пяти часов, бесплатный автобус НЕ полагается». Больше пяти часов, значит. Интересно, как они это установили?.. Опытным путем?..

     В мозгу ярко нарисовался аттракцион в духе садо-мазо: «Пассажирьи бега». Садо платят за просмотр. Мазо бегут с багажом из Шереметьево-1 в Шереметьево-2. Или в обратном направлении. Первому прибежавшему (в каждой из трех весовых категорий багажа) полагается премия.

     Вариант второй, всплывший по прибытии в Шереметьево-2, нас тоже не устраивал. Он заключался в сидении с глубокомысленным видом в кресле напротив табло в этом самом Шереметьево-2 все десять часов подряд. Если муж при некотором напряжении мог не отрываться от серьезной книжки в течение данного периода времени, то мне рано или поздно пришлось бы плевать в потолок. А это не рекомендуется: во-первых, не доплюну, а во-вторых, плевок может случайно упасть на сидящего, стоящего или проходящего мимо американца, и тогда я в лучшем случае отделаюсь обвинением в сексуальном домогательстве, а в худшем – в подкупе судей в пользу Бережной – Сихарулидзе. Да, в худшем это! Потому что на Бен Ладена я не похожа!

     В результате поехали в Третьяковку. Душа возликовала. Ехали голодные, как волки, и после кратких дискуссий, на какой желудок лучше воспринимается искусство, заглянули в бистро. Уселись, как всегда: опустили пятую точку, взялись за вилки и догадались, что сидим под большой колонкой, из которой рвется радиовещание с очень напористым репертуаром. Давеча муж вспоминал, что не любит корейскую эстраду. Ну-ну. Как только мы погрузились в процесс романтичного обеда путешественников, парень с радио восторженно сообщил, что «сейчас прозвучит замечательная композиция «Я посылаю все на ***!»…

     Мы с мужем ели быстро, молча и делали вид, что глухие. Нет, хорош, конечно, саундтрек к отъезду с Родины на три месяца, нечего сказать.

     Потом были Третьяковка, прогулка через Александровский садик с заходом на Красную площадь, часовня Иверской иконы Божией Матери, метро, маршрутка, паспортный контроль и посадка на борт SU 599 Москва – Сеул. Все. Летим. Девять часов вселенского счастья. Два часа во время еды, три во время сна и четыре за вязанием, чтением и эксплуатацией плеера. Девять часов Мечтаний о райской жизни в Стране Утренней Свежести.

     …Вот представьте, как Вы чудным майским деньком собираетесь ехать с друзьями к озеру на шашлычки. Вы вызывете в памяти запах воды, писк пичужек, сосны, камыши, дымок с душистым ароматом жареного мяса… А когда Вы обычно вспоминаете про комаров?.. Лично я – когда с криком «А-а-а!!! Паразит!» убиваю на себе первого. Так получилось и здесь. Почти сразу по прибытии в сеульский аэропорт Инчон в голову полезли всякие гадости. Например, что в Корее в августе сумерки вряд ли начнутся позже полседьмого. Оценить мою душевную боль, вызванную данным фактом, сможет любой петербуржец, ибо в городе на Неве в эти дни закат догорает лишь к десяти…

     Однако был и приятный сюрприз. От аэропорта теперь ходил прямой авобус до нашего города. Им мы и воспользовались. Я смотрела на привычный глазу корейский пейзаж с лесистыми сопками, рисовыми полями и мелкими реками, в которых неподвижно стоят, поджав ногу, белые цапли. Проваливалась в сон и снова просыпалась, слушала плеер. Автобус шел пять часов, и в полдевятого мы были в городе Тэгу. Пересели с автобуса на такси и наконец в девять вечера по местному времени, в полной темноте из последних сил всползли на четвертый этаж нашей кисуксы для бледнолицых университетских преподавателей. Кисукса по-русски общага. Хорошо, что в момент нашего приезда дежурил приятный вахтер, такой вежливый корейский дядечка средних лет. Он почему-то очень обрадовался нашему возвращению. Наверное, потому, что мы не японцы. А к русским здесь вообще отношение хорошее. К тому же корейцы обладают какой-то сверхъестественной способностью угадывать, что ты приехал именно из России. Я не единожды пыталась замаскироваться, но всякий раз при покупке овощей на улице у меня происходил один и тот же диалог с продавцом. Начинал он:
– Рошя?..
– Рошя, Рошя…
– О, Рошя! О!!

     Но до очередного продавца тогда оставался еще целый день. В тот же вечер сразу после вахтера нас встретила продуктовая моль, радостно нарезывающая круги по нашей большой комнате. Моли было МНОГО. Я застонала и в знак протеста ударилась в стену лбом. Муж, в отличие от меня, еще мог двигаться. Он мужественно подобрал с пола тапочку и принялся истреблять моль.

     Но даже падая в обморок от усталости, я твердо помнила, что в наших сумках помимо круп лежат скоропортящиеся продукты, в частности, копченая колбаса, сливочное масло, сыр и кусок шпика, зачем-то купленный мужем в последний вечер перед отъездом, видимо, чтобы доказать то ли себе, то ли корейцам, что москаль и сало – понятия очень даже совместимые. Собрав волю в кулак, я доползла до холодильника и открыла дверцу. В холодильнике цвела пышным цветом черная плесень. Подавив стон, я взялась за губку и моющее средство…

     Через час мы с мужем все-таки победили. Победу решили отпраздновать 12-ти часовым беспробудным сном. Однако когда я пришла из ванной, муж еще не спал. Он лежал на кровати и смотрел вверх, где прямо на выступе над окном за то время, пока нас не было, выросло громадное осиное гнездо. По гнезду ползал шевелящийся ковер ос. Некоторые, злобно дергая усиками, перелетали и садились на сетку, закрывающую окно, явно намереваясь тем или иным способом прорваться внутрь. А еще осы жужжали. Естественно, наша кровать стоит у окна.

     Говорят, интиллегентные дамочки, отходя от наркоза, довольно часто матерятся последними словами. Это вроде бы происходит потому, что мат для них лексика табуированная, и дамочки заколачивают его прямо-таки в подсознание, чтоб не вылез. Наверное, если б муж дал мне тогда хлороформу, наутро он узнал бы все, что мое подсознание подумало об осах.

     И тут я некстати вспомнила о том, что неплохо бы отзвониться маме.
– Але, мам?..
– Але! Але! Ой, вы уже долетели?
– Ага…
– Вы где?
– Да дома уже…
– У вас все в порядке? Почему у тебя такой голос?..
     Наутро я написала по мэйлу, почему. Мама посочувствовала. А про ос посоветовала (на полном серьезе, потому как черный юмор ей обычно несвойственнен):
- не махать около гнезда руками,
- не прыгать,
- не танцевать и
- не петь очень громко, так как вышеуказанные действия могут разозлить ос…

     Хорошего же мама мнения о моих умственнных способностях! Я сразу представила, как бы со стороны улицы глазами корейцев смотрелась иностранка, выплясывающая у окна, машущая рукам и громко поющая что-то на непонятном языке. Мы с мужем в первый день решили выстроенную осами проблему возложить на вахтера, довольно трезво рассудив, что, мол, «ихие корейские осы – пущай сами с ними и разбираются!!».

     Муж ушел на работу, но днем мы договорились встретиться и вместе посетить магазин. В назначенное время я вышла из квартиры и, весело позванивая ключами, знакомой дорогой поспешила на встречу.

     Ходу до ближайшего к нам магазина семь минут. В течение первой я догадалась, что зря надела джинсы, а не шорты. На второй минуте я добралась до будки на въезде в наш студенческий городок. На теневой стороне этого домика висит термометр. Он показывал +33.

     На третьей минуте, после спуска по длинной лестнице, я очень пожалела, что напялила джинсы. На четвертой мне захотелось пить. На пятой глаза полезли из орбит и стали вращаться в разные стороны. На шестой я ждала зеленого света на переходе и думала о том, что или он сейчас загорится, или я получу тепловой удар. На седьмой минуте зеленый загорелся.

     Совершенно мокрая, с кислой улыбкой на лице и со всклокоченной челкой, я вползла в магазин. Почти тут же вошел мокрый муж. И мы стали дружно тратить его деньги.

     Вообще я люблю ходить в корейские магазины. В них всегда приятная прохлада и звуки приятной корейской попсы. Все они почти без исключения сделаны по типу супермаркетов. Именно поэтому, вероятно, мой корейский насчитывает всего несколько необходимых слов: здравствуйте, сколько стоит, дайте и спасибо. Все остальное совершенно лишнее. (На вопрос «сколько стоит» белым дебилам отвечается с помощью пальцев.) Слóва «пожалуйста» как такового у корейцев нет: оно, всячески видоизменяясь, прилепляется в виде частицы чуть ли не к каждому глаголу. Корейцы вообще народ очень дружелюбный и вежливый. Так что не волнуйтесь, после вопроса «сколько стоит» я при надобности произношу «дайте, пожалуйста», если переводить дословно.

     В нашем магазине, как всегда, царила приятная прохлада и из-под потолка неслась непереводимая игра корейских слов, положенная на музыку. Первое, что я купила в этот приезд – кимчи. Это особенная, вроде салатной, капуста, заквашенная специальным способом с красным перцем. «С» – это с точки зрения корейца, конечно. Для нас, иностранцев, и предлога «В» будет маловато. Корейцы в принципе все едят с перцем. А зачем, собственно, я иначе была бы здесь мужу нужна? Я и ехала-то, чтобы главным образом готовить: супчики, борщики, котлетки, блинчики, омлеты, каши. И давить руками через марлю морковный сок. Потому что в противном случае я рисковала остаться вдовой. Муж, бывший холостяк со стажем, ест что дают, но если я уезжаю из Кореи раньше его, эта формула легко трансформируется в «ест что продают». А здесь даже к лапше быстрого приготовления прилагается увесистый пакетик молотого перца. Думаете, муж отправляет этот пакетик в мусорное ведро? Вы бессовестный мот. Он же денег стоит.
 
     Однако кимчи (при употреблении в пищу не больше трех грамм в сутки) я люблю. А с чем я так и не смогла подружиться – так это с личинками. Мой муж шутит редко, но надолго запоминающимися шутками. Еще в первый мой приезд он принес мне в подарок целую банку личинок. Поставил на стол и объяснил, что есть эту мерзость сам, естественно, не будет даже под дулом пистолета, но деньги плочены…

     За четыре дня я одолела 27 штук.

     …И все-таки в первый день жару я по достоинству не оценила. На следующее утро я просто одела шорты и отправилась в дальний супермаркет, где мясо было получше и к тому же за дикие деньги продавалась расфасованная по одной штуке свекла. Пошла пешком. При моем приближении глаза у корейцев круглели. Особо впечатлительные горожане шарахались в сторону. Пройдя с полпути, я наконец поняла, в чем дело. Дело было в шортиках. С точки зрения добропорядочных корейцев, по улице с гордо поднятой головой шагала совершенно голая иностранка.

     Лицемеры! Где, спрашивается, я покупала эти шортики?!. У вас!

     Впрочем, в супермаркете продавцы от меня не шарахались. Видимо, потому, что этот супермаркет самый крупный в нашей части города. Иностранцев здесь бывает много. И не такое видали.

     Домой я возвращалась тоже привычным способом – на автобусе. Корейские автобусы – это не просто отдельная песня. Это кино. Психологический триллер, как у нас. Корейских автобусов не приходится ждать дольше пяти минут. Но хороший пассажир – это быстрый пассажир. Потому что иначе он мертвый пассажир. Как только ты с заранее заготовленной мелочью влезешь в дверь и оплатишь проезд, нужно успеть добежать до первого свободного места. Неважно, нравится оно тебе или не нравится, важно сесть или схватиться за поручень (либо за ремешок с кольцом) раньше, чем садист за рулем резко дернет с места. Во время езды вставать нельзя, потому что автобус несется с сумасшедшей скоростью, раскачиваясь, как хурма на ветру. Каждый раз, когда судьба сажает меня в корейский автобус, я вспоминаю анекдот про «Икарус», набитый Буратинами: «Ну, ты, водила! Не дрова везешь!!». Но это русский анекдот. А корейцы покорно болтаются на ремешках в такт автобусу или сидят, вцепившись в ручку стоящего впереди кресла, взлетая на ремонтируемых участках дороги едва не до потолка. Водитель, этот автобусный божок, у которого кресло на рессоре, пьет водичку и слушает шедевры корейской эстрадной музыки. С ним это обыкновенно стоически слушает весь салон.

     Это дешевые автобусы. Есть и дорогие. Разница в том, что дорогие ездят быстрее…

     От автобуса до дома идти пять минут. Светит солнышко, в тени +33, воздух настолько горяч, что кажется, будто при вдохе он набивается в ноздри, а в легкие не попадает. Пока я шла в тот день, в пропеченную, как тыква, голову пришло сразу несколько хороших мыслей. Прежде всего я в полной мере оценила сарказм названия «страна утренней свежести». Свежесть наличествует с пяти до семи утра. Дальше начинается пекло. А корейцы, как все нормальные люди, раньше шести встают редко. Однако дольше семи в нашем студенческом городке и не поспишь. В принципе ты можешь проснуться и в шесть, когда внизу, в корейской деревеньке, начинают молиться буддисты. Сколько их там молится, неизвестно, потому что нам слышен только один, который в богоугодных целях пользуется мегафоном. Если ты не проснулся в шесть, у тебя еще есть шанс проснуться в шесть тридцать, когда зазвонит колокол протестантской церкви. И, наконец, ты имеешь последнюю возможность проснуться своими силами. Если ты этого не сделал, проблемы твои. Потому что в семь утра у корейцев начинается рабочий день. А возле нашей деревни вот уже который год идет стройка. Суть в том, что в Корее нет места для постройки каких бы то ни было зданий, и прежде чем построить, они начисто срывают какой-нибудь холм. И в семь утра в воздухе, еще полном утренней свежести, хорошо слышно, как карабкается на сопку над нашей деревней гусеничный трактор фирмы «Daewoo» с напоминающим хобот отбойным молотком на носу. Я ощущаю этот звук спинным мозгом. Потом трактор доползает до нужного места, и через несколько секунд и в деревню, и в студенческий городок ласково приходит новый день.

    Оценив сарказм понятия «страна утренней свежести», я сладострастно подумала о том, что сегодня муж, вытирая платочком мокрый лоб, от всей души поздравил корейских студентов с началом нового семестра. А я-то раньше считала, что поздравление с Первым сентября – это исключительно русское национальное издевательство. Кстати, в рабочем кабинете мужа  кондиционера нет. Поэтому температура там в такие дни редко опускается ниже +35. И при любых «окошках» в расписании муж бежит домой и с порога несется к кондиционеру с криком «А-а-а! А-а-а!», издаваемым с интонацией актера, занятого в постельной сцене. В этот, второй, день он прибежал под кондиционер почти сразу после того, как я вернулась из магазина. Ясное дело, поесть он тоже был не против. Стоя у плиты, я поинтересовалась, не видел ли он вахтера, которого мы второй день безуспешно разыскивали в связи с осиным вопросом. Муж его не видел. Вахтер, как мы подозревали, еще  вчера сменился с нашего любимого дядечки на довольно мрачного старикашку, вечно красившего волосы в их исходный цвет. Этот дедок и в приличную-то погоду редко бывал на рабочем месте, и я решила, что он занимается тем же, чем и муж: преданно стоит перед кондиционером. Так или иначе, никто не торопился избавлять нас от ос. Пройдя в спальню, мы с мужем еще раз полюбовались при ярком дневном свете на осиный притон. Притон был еще не достроен, и осы, жужжа и толкаясь полосатыми задами, ползали по его поверхности. Мои нервы, не приспособленные даже к экранным ужасам, попросились выйти из зала. Я ушла: нужно было еще спуститься вниз к казеным стиральным машинам и кинуть в одну из них накопившееся белье. Это заняло у меня не больше трех минут, но когда я вернулась, меня ждал сюрприз. Сюрпризом был муж в трусах, стоявший у окна; лицо его светилось счастьем пещерного человека, завалившего мамонта. В руках муж держал баллончик с антикомариной жидкостью. Он обернулся ко мне с усталой улыбкой Бен Ладена и сообщил:
– Я НА НИХ БРЫЗНУЛ!..
     Я кинулась к окну. В осином притоне царила паника, осы в спешном порядке сматывали удочки. Брызнул муж здорово, и часть ос сдохла. Но лучше они, чем мы. Ведь в оконной сетке, по которой они частенько ползали, все-таки была одна дырочка. Рано или поздно они бы ее отыскали.

     Утром третьего дня стало ясно, что мы спасены. Накануне вечером осы начали было возвращаться, но я осторожно опрыскала гнездо еще раз. Теперь оно опустело окончательно, и осы нас больше не беспокоили. Зато оставалась жара. Я еще со второго дня зареклась выходить днем, но тут кончился сахар, и пришлось выйти.

     Термометр на домике у ворот показывал +38 в тени. По бетонной дорожке мне наперерез бежала ящерка. Пробежав две трети ширины дороги, она кувыркнулась кверху лапками. Я взяла ее за хвост и положила на травку. Ящерка полежала, моргнула затуманенными глазами и уползла в тень травинки.
 
     Мы с мужем пили чай со льдом, принимали холодный душ и изощренно издевались над возможностями кондиционера. На четвертый день утром, когда пресловутая свежесть тихо отдавала концы, я, выйдя на балкон, засекла корейца, совершавшего пробежку вокруг нашей кисуксы. Я решила, что он спятил. Уже с утра моя любимая песня со словами
     «Сеет прохладу дождь мокрым серебром
     С приходом сентября»
вызывала у меня приступ нервного смеха. Муж говорил, что недели через три полегчает, станет просто тепло, а уж красотища… Я к тому моменту воспринимала эту новость без должного энтузиазма, потому как в первый же день выяснилось, что я не взяла пустую кассету для своего советского фотоаппарата, и запечатлеть красотищу не смогу, пока не раздобуду эту штуку. Причем это была единственная вещь, которую я забыла. Конечно, я попытаюсь (своевременно, когда от жары перестанут дохнуть хотя бы ящерицы) пойти в пункт проявки, но что я там буду делать со своими «здравствуйте, сколько стоит, дайте и спасибо»?!. Пальцами пустую кассету я изобразить не смогу.
 
     Разумеется, я знаю английский. Ну, и?..

     Почти вся Корея учит английский начиная с трехмесячного возраста. Дети от трех до семи бегают за иностранцами с неизменным воплем «Hello!». К двадцати годам средняя масса в состоянии прочесть надпись «I love khim-chee». Причем кимчи обычно записывается корейскими буквами.
 
     …До корейской осени, тепла и красотищи еще далеко. Пока что стоит жуткая, плавящая мозг жара. В шестой день своего пребывания в стране утренней свежести я пью чай со льдом и правлю последнюю повесть, муж работает. Вечером он приходит домой, десять минут стоит под кондиционером, обретает дар членораздельной речи и сообщает тоном беременной героини сериала:
– Слушай, на нас, кажется, идет ураган…
     Поскольку ос уже нет, от этой новости я начинаю громко петь, танцевать и махать руками. Утром оба просыпаемся одновременно и с надеждой смотрим в окно: «Ну, как там наш ураганчик?..». Ураганчика пока нет, воздух еще пахнет свежестью, а отбойный молоток, понуро опустив хобот, стоит внизу холма. Мы завтракаем, одеваемся и вместе бежим на спортплощадку. Там, как всегда, полно корейцев – за здоровьем они следят, и такие площадки разбросаны по всей Корее.
 
     Мы с мужем отжимаемся, тягаем штангу, висим, прыгаем, тянемся, крутим обручи вместе с корейцами и наконец чувствуем себя людьми. Возвращаемся довольные. Муж идет на работу, я сажусь за компьютер, и в мою свежую голову приходит мысль о новом произведении. Ура! Процесс пошел!

    …Вечером я не удержалась и прочла мужу кусочек из этой вещи: эпизод про пассажирьи бега в Шереметьево. Муж смеялся, пока я читала, но когда я подняла глаза, на его губах играла лишь ироничная улыбка. Поскольку я никогда не знаю, чему именно в данный момент улыбается мой муж, я решила уточнить:
– Смешно?..
     Лицо нежно обожаемого мужа приобрело протокольное выражение. Он не сомневался ни секунды.
– Нет.
     На моем лице с такой ясностью отпечатался идиотский для писателя-юмориста вопрос «почему???», что муж снисходительно пояснил:
– ТЕБЕ ЖЕ ДАЛИ БЕСПЛАТНЫЙ АВТОБУС!..
– ???

    Выяснилось, он думал, что я читаю ему выдержки из дневника и непростительно грешу против истины. Когда же я сказала, что (во всяком случае по моему мнению) это юмористическая зарисовка, он долго садистски хихикал. А я пила валерьянку.

    …Сидя на борту рейса №599 Москва – Сеул, я не знала, что именно ждет меня на этот раз в Южной Корее. Но весь полет я мечтала о ней. А потом, в ноябре, я вернусь Домой, в Россию, – и там вдруг выяснится, что все намечтанное сбылось…
               
                31.08.-02.09.2002,
                Южная Корея, Тэгу.