110 килобайт в зашиту гуманизма

               

                110    килобайт в защиту    гуманизма   


                (вариант для  форума Круг  чтения  Русского  журнала )
         
          Гуманизаций реальности люди занимались всегда . Всякий  раз, когда пытались усовершенствовать ее —   когда строили  свое жилище, добывали себе  и близким своим пропитание, выращивали  своих детей. Это — устоявшаяся, извечная норма  существования. Истоки  же этой нормы ,скорей всего, следует искать в самой природе мышления –в его принципиальной коллективности : мышление требует  слова ,слово требует  «другого» и т.д.
         Идея эта  не относится к числу оригинальных , и  при  желании  можно выстроить очень длинную череду ссылок.  Вот  М.Бахтин: «Всякая мотивировка своего поступка ,всякое осознание себя… есть подведение себя под какую-нибудь социальную норму ,есть ...обобществление себя и своего поступка. Осознавая себя , я пытаюсь как бы взглянуть на себя глазами другого человека.»[1]…    А  вот  Сартр :  « …человек постигающий себя через  cogito, непосредственно обнаруживает вместе с тем и всех других, и притом – как условие собственного существования….Чтобы получить какую-либо  истину о себе ,я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования так же, впрочем ,как и  для моего самопознания»[2] .
           Именно благодаря этому качеству мышления   человек  подымается  над плоскостью  сугубо материального существования  — начинает ощущать ценность идеального,   т. е.  не приносящего  и н д и в и д у а л ь н о й      в ы г о д ы . Чтобы идеальное стало ценностью, необходим  «другой» ,необходимо общение с ним -  именно  осмысленное общение  с  «другим»  открывает для единичного возможность принять идеальное в качестве ценности.
       На этой простой особенности все и  держится. Все идеальное: религии, поэзия, искусство, нравственность. И конечно  же ,  человеческое стремление гуманизировать реальность.
    Поэтому инициаторам  набегов на гуманизм, нравственность и прочее из этого идеального ряда следовало бы отдавать  себе отчет в том, что успех их ждет ЛИШЬ В ОДНОМ случае, если им удастся отучить человечество мыслить. Полностью.
               
         Сближение современного гуманизма с антигуманностью обычно   усматривает прежде всего  в   странной тяге нынешнего гуманиста к   жестокости в культуре : « Они  закатывают истерику по поводу малейшей жестокости в жизни ,но обожают стерилизованную жестокость в культуре и ежедневно поглощают ее в неимоверных количествах»   [3].
         Было бы крайне  опрометчиво в этой тяге к стерильной ,окультуренной жестокости   видеть    свидетельство   отторжения  цивилизацией гуманистических ценностей . Здесь , скорей,    издержки   достигнутой   ей гуманизации .
      Склонность к   жестокости , как   обретенную человечеством в изнурительной  борьбе за существование ,видимо ,  следует считать —  влечением , близким по своему статусу к инстинкту.  Нормы  совместного существования (то есть  то ,что в конце концов  и нашло отражение в культуре )  подавили и облагородили этот «инстинкт» .   Но что значит вся эта  культура для инстинктивных и близких к ним  влечений?.. Их «весовые категории»  несоизмеримы   — последние  не только всегда   возьмут верх ,  они еще попытаются  и саму  культуру  поставить себе на службу.
        Осознанное , по нормам культуры  оцененное и тем самым ВЫТЕСНЕННОЕ на периферию сознания инстинктивное влечение ... Сознанием заблокированное  и удерживаемое им  в границах, определяемых культурной традицией … Это — традиционное окультуривание (  или гуманизация) инстинктивных влечений,  основанное на понимании единичным  своей связанности с другими ,своей зависимости от других и опирающееся , в конце концов, на  индивидуальные усилия единичного – на его личное  самостеснение .Традиция  эта  восходит к истокам цивилизации. Но в дохристианскую эпоху  она была ,скорей,  стихийной ,чем сознательной   и ,если  затем повысила свой статус ,то исключительно благодаря утверждению христианства в качестве основной религии европейской цивилизации.
        Однако в  ХХ веке  эта традиция была подвергнута решительной ревизии   —   самая  популярная после марксизма теория века   заявила об отличном от традиционного    толковании вытеснения . Отличие   было по существу в нюансе  ,  в который цивилизация   и вцепилась буквально мертвой хваткой  . И оттеснила    традиционную психологическую защиту ( инстинктивные влечения вытесняются на периферию сознания и находятся под его контролем )   защитой  по всем статьям модернистской :  да ,вытеснение ,но не под контролем  сознания и на его периферию  ,а САМОПРОИЗВОЛЬНО  и БЕССОЗНАТЕЛЬНО.   Сознательное  же вытеснение было признано для идивидуальной психики главным  источником всех  ее  неприятностей  .
        Здесь не место для критического анализа фрейдовской теории. Да и  после блистательного разбора фрейдизма ,осуществленного еще в 1927 году М.М. Бахтиным (или членами его кружка ) ,в этом просто нет необходимости – там ,и   очень убедительно,  было высказано все. В том числе  главное  : «…Фрейдовское бессознательное ничем принципиально не отличается от сознания; это— только другая форма сознания… Бессознательное Фрейда можно назвать…неофициальным сознанием»»[4] .То есть отнюдь не  бессознательные интуиции  ребенка стоят за  вытесненными комплексами ,а вполне осознанный расчет взрослого или взрослеющего субъекта ,не желающего  оценивать  свои намерения по  традиционным достижениям цивилизации и выстраивающего свои личные ,   з а н и ж е н н ы е   эталоны оценок, удобные и не требующие  усилия над собой.
      Характер воздействия  на человечество   р е д у к ц и и  , учиненной   З . Фрейдом  над индивидуальным стремлением  к самоограничению  , пока еще мало исследован. Но этот    бодрый и  популярный   в прошедшем веке   призыв —   « Не вытесняй – все  к тебе же  и вернется» — сыграл ,кажется ,  зловещую роль . Именно ему ,   скорей всего , и принадлежит роль   одной  из  главных фигур   в  «кризисе»  гуманизма.   Во всяком случае,  не видится ничего другого ,что  так бы последовательно  и    при такой же восторженной ответной реакции индивидуумов  утверждало бы ПРАВО единичного на            а б с о л ю т н у ю   и с к л ю ч и т е л ь н о с т ь   и   покушалось  тем самым на основу идеи  сосуществования  — признание   права на исключительность у каждого  «другого» ,то есть ,в конце концов , на идею  самостеснения единичного.
        Мало того, одновременно с  бессознательным  вытеснением в обиходе цивилизации  оказалась и  идея сублимации  –   в о з в ы ш е н и я   энергии инстинктивного влечения, в том числе и через сферу художественного творчества.
        Этот  фрейдов  тандем и  учинил гуманизму испытание на разрыв .С одной стороны, дискредитируя  идею самостеснения , с другой ,  сталкивая   культуру ,  всегда остававшуюся  и  формой  обобщения индивидуального гуманистического опыта , в разряд    цивилизационных «заведений» ,разрабатывающих  пристойный макияж для мало пристойных влечений .
       Стесни себя , внутри  себя подави  намерение ,которое  оценил по эталонам сложившихся норм как недостойное , и тем самым сделай шаг к бесконфликтному сосуществованию с «другим»... – на это ориентировала гуманистическая традиция.
      Не вздумай вытеснить  из своего сознания такую оценку, ей нет иного пути ,кроме  как в твое же бессознательное ,где оно и начнет свою ,  теперь уже тайную , разрушительную работу. Попытайся  перевести энергию этого влечения  в творческую : возьмись за кисть , за карандаш  – такую  ориентацию  ,  освобождая от нуднейшей необходимости противостоять самому себе,   внедрял постепенно в человеческое сознание ХХ век.
       Эта альтернатива ,как всякая опирающаяся на однофакторную модель ( не случайно фрейдизм по популярности делит  три первых места с     астрологией и марксизмом ) ,обретала популярность со скоростью лавины.  Она не только  существенно сместила  шкалу ценностей в строну  ничем не ограниченного индивидуального блага ,но и  сильнейшим образом метаморфизовала  культуру.
     « Не вытесняй , но возвышай»   — ни   к этой  ли  завораживающей фразе      сводится        все  разнообразие   новаторской  культуры  прошедшего века?.. Конечно же,    в о з в ы ш е н и е   и   принципиальный отказ  от   в ы т е с н е н и я  несут  человеку облегчение  —   обеспечивают    ему  упрощенный доступ к  психологической защите.     Но  именно   подобные  тенденции в мировоззрении  вместе с их аналогами в культуре  и охрупчивают человечеству позвоночник — настраивают его на благодушные игры с действительностью  там , где требуется жесткое сопротивление и бескомпромиссное противостояние… Эта ,не без помощи фрейдизма  взращенная культура , культура без четко обозначенной  грани между низом и идеалом , культура ,  ориентированная на облагораживание ,стерилизацию жестокости ,    фактически и перевела  жестокость в норму , внедрила нечувствительность к ней.
     Да это ,конечно , результат саморазвития культуры ,результат гуманизации реальности —  ведь из этой потребности ,в конце концов , и  рождалось  учение Зигмунда Фрейда .Но   все это  не имеет никакого отношения к трансформации сути гуманизма. Все это  свидетельствуют     лишь о   л е г к о м ы с л е н н о й      б е с п е ч н о с т и    цивилизации ,не потрудившейся   своевременно    оценить последствия   И  ЭТИХ  своих изобретений. И   позаботиться об ограждающих  мерах .      

      Тягу современного человека к жестокостям в культуре  можно ,конечно, попытаться свести к  коллизии  неогуманизма и постмодернизма :  истины гуманизма_ ( права человека , интеллектуальная терпимость , свобода и пр. )  « поразительно легко уживаются в современности с  так называемой постмодернистской ситуацией ,которая …предполагает как раз активное нигилистическое недоверие ко всем перечисленным «истинам»»… [.5].   Хотя очевидно ,что   в этом случае на место причин ставится следствие. Ведь в действительности и  то ,что названо  неогуманизмом ,  и постмодернизм  есть   л и ш ь    реакция цивилизации на упомянутое   противоречие .  Эта раздвоенность  лишь  находит свое выражение в постмодернизме  — он   ,как может , переводит ее в слова , звуки , образы , краски и т. д..  Он спекулирует на этой   раздвоенности , он — вторичен , он — следствие.            
     В непосредственную связь с  неогуманизмом  можно поставить и сексуальную революцию , в частности , ее  «  главный  культурологический результат»  —  «ЭКСТЕРИОРИЗАЦИЮ  ИНТИМПОГО»,возведенную  в  «самоочевидную  норму».[6 ]  Вот , к примеру ,как это может быть  «выведено»      из гуманистических  принципов  :
     «Весь этот процесс сопровождается … ощущениями собственной позитивности и беспроблемности…  плебейское веселье … всеобщее переживание  фамильярного единства , которому причастны все люди как свободные сексуальные существа , основная функция которых заключается в поиске ничем не ограниченного сексуального наслаждения. Нынешние люди не видят причин  сдерживать или преодолевать самих себя , а все , чтоб их к этому призывает ,например ,традиционные аскетические ценности , представляются в этой перспективе нарушением их самоочевидных прав, фанатичным ,неумным  насилием – абсурдным недоразумением , унаследованным из прошлого . Подоплекой здесь является как раз принцип аутентичности  ,адекватности  человеческого бытия .Гуманистические истоки этого принципа очевидны .Якобы свободный и самоценный , человек якобы имеет право быть тем , чем он а самом деле является ,и , в частности , переживать , мыслить и переводить в речь собственную сексуальность так , как она есть на самом деле. Единственное ограничение – нельзя причинять боль другому ..»[7]
     Констатирующая часть этого фрагмента несомненно хороша ,и добавить можно лишь одно. 
         Бесцеремонное хамьё существовало во все времена. Стиль солдатской казармы и лагерной зоны , ставшие господствующими на экране , в эфире ,   на бумаге , имели  хождение  и     40, и 100 лет назад. Правда, тогда   все-таки действовали    достаточно жесткие ограничения , в частности, те же речевые вольности допускались  преимущественно в однополом   окружении.  Поэтому современная особенность не в самом факте этих свобод и вольностей ,а в том ,что  существенно  — и прежде всего  средствами  самой  культуры  — п о р у ш е н ы        в с е       жесткие ограничения .   Это, действительно,  плебейская экстериоризация . И   бездумный (  какой –то  подростковый )культ упрощенности , без-условности.
       Но   приняв первую часть  цитируемого фрагмента , нельзя не отметить, что ссылка на  гуманистические истоки  здесь ничего    не объясняет.
      Пресловутая  «экстериоризация интимного» не только антигуманна ,  она  -    а  н  т и -   б  ы  т  и  й  н а , потому что покушается не только на средства сосуществования единичных (гуманистические принципы ) ,но и  направлена против  индивидуальности  принципиально – уничтожает , изводит ее.
       Все условности в сфере интимной   вырабатывались цивилизацией с исключительной тщательностью и строгостью именно потому ,что в этой области человека от до-человека отделяет особенно тонкая грань – слабое место п о-о с о б о м у и защищалось. Существует множество эффективных способов подавить в человеке  его индивидуальность , стереть    н е о б щ е е   выражение  лица его   –   столкнуть  в безликую массу. Но самое эффективное среди них  —  раздеть его :                ОБОБЩЕСТВИТЬ ( в той или иной форме )  его частную , и особенно , интимную   жизнь — лишить   эту  жизнь  тайны .
        В     подавлении  индивидуальности единичного       может быть заинтересовано и общество в целом ,  и отдельные  силы  его  -   развитая индивидуальность пока остается  ,пожалуй , самой неприятной помехой для эффективного управления. А     коммерческие или политические  задачи ,требующие   быстрого и   относительно малозатратного   управления большими массами, могут возникать  постоянно…  Однако,    любые самые искусные заигрывания с обществом   остаются безответными , если     оно внутренне  не приемлет  то , к чему его склоняют. То есть   и здесь —  для оценки     предрасположенности общества к   деиндивидуализации  — также необходимо перейти на микроуровень –   обратиться к единичному.
       Известно , насколько индивидуально представление человека об уме .Если  существуют ,например , совершенно четкие  о б щ и  е   представления о богатстве ,  знатности (положении в обществе),  то в  оценках собственного ума человек никогда не пользуется общими эталонами и  ,как правило , измеряет свой ум    л и ч н ы м    эталоном, и потому  ,видимо ,недостатка в уме  обычно не испытывает .
           Возможно ,что представление об индивидуальности   т а к ж е    глубоко индивидуально – скорей всего ,   оно должно быть  увязано с представлением об уме. А  раз так , то и распоряжаться своей индивидуальностью  человек предпочитает своевольно  — по своему   усмотрению : сам оцениваю – сам и трачу. Попробуйте ,например ,убедить молодого человека в том ,что он теряет свою индивидуальность , когда     вместе с  сотней таких же,  как он , скачет в дискотеке. Пустая затея. Такая же пустая , как  попытка убедить взрослого человека  в том ,что,  усаживаясь каждый вечер за очередной , напитанный кровью и нашпигованный рекламой боевик, он изводит  себя  как личность…
       Но на  эти  примеры можно взглянуть и по- другому  : увидеть в них элементарную тягу к  н е и н д и в и д у  а л  ь н о  м  у     с у щ е с т в  о в а н и  ю.  А кто , собственно , доказал ,что именно  индивидуальное существование представляет  истинную ценность. Сам    ф а к т   личного  существования – ценность для человека  практически абсолютная. Но   п р о ц е с с    существования   —    неиндивидуален :   нет для человека ,как правило , ничего более скучного ,чем   его собственное общество. 
       Подсознательное стремлением к   совместному существованию  , при своеволии в оценке  себя как личности , и  обесценивает  индивидуальное  — обеспечивает  условия   для  его  внешнего подавления.     Но   ведь и  гуманистические  принципы  тоже  являются, по существу, формой  подавления   индивидуальности  — приспособления  ее к совместному существованию …
     Вот здесь ,как кажется, и необходима очень  большая осторожность.
     Подавление — с а м  о п о д а в л е н и е…. 
     Из   вне   —  и з      с е б я ….   
     В первом случае это ,скорей  ,  уничтожение .  Во втором —  с о з н а т е л ь н о е      о б у з д а н и е  .
     И гуманность здесь     т о л ь к о     справа.
     И чрезвычайно тонка  граница, раз    все дело в источнике исходного импульса – внешний он или внутренний ... Природу которого и определить порой невозможно, особенно ,когда   с каждым часом на человека обрушивается  все  более плотный поток эстетической информации ,формируемый к тому же исключительно стихийно ,когда практически     у   к а ж д о г о  есть возможность вбросить  в обращение   собственный   шедевр…Что более в этой ситуации воздействует на единичного  ?.. Он сам выбирает из потока ,переключая «кнопки»? Или  все-таки  поток   выхватывает  каждого зазевавшегося , каждого, бдительность которого удалось усыпить ссылками на первую поправку  к американской конституции  и  одурманить  разговорами о какой-то абсолютной свободе слова. Выхватывает и методично выдавливает из него его индивидуальное… …И  где тут  ,в какой момент  гуманизация (свобода слова )  оборачивается   дегуманизацией  — штамповкой приготовленных  для  ненасытного потребления ( «возьми от жизни все» )    ? 
      Все эти  в общем-то тривиальные рассуждения  мало  чего сами по себе  объясняют .Но один существенный результат  здесь все-таки проглядывается :    гуманизм  и антигуманизм      связывает достаточно плавный переход, где как , скажем , в    фазовых  переходах  высокого порядка , скачком  меняются уже не сама характеристика ,а ее производная —   не количество блага  в человеческих взаимоотношениях , например,        с к о р о с т ь     н а к о п л е н и я    его    ,а   то  и  его ускорение.
        Интуитивно ясно ,что обращение к динамическим    характеристикам  блага требует    такого же типа характеристик и для     оппозиционного   понятия. И здесь имеет смысл  обратиться  к   интеллекту  —  качеству , находящемуся по отношении к  благу именно в оппозиции. Соотношение динамики блага и динамики  интеллекта ,как представляется , и может оказаться тем механизмом , что   контролирует кризисные ситуации в   цивилизациях .  Эта убежденность  основана  на том ,что интеллект  является постоянным и неисчерпаемым источником   как блага , так и зла. Именно поэтому ,кстати , практически невозможно  перевести какое-либо рациональное намерение  в  действие , в поступок  и остаться при этом      э т и ч е с к и   н е й т р а л ь н ы м .      Интеллектуальное намерение в принципе еще может существовать  вне этических оценок. Интеллектом же ведомый поступок   всегда и неизбежно   будет  определен как этическое  действие . И  связано  это  с тем , что , если  намерение  еще может быть  индивидуальным ,то   поступок практически  всегда прямо или косвенно вовлекает в сферу  единичного еще кого-то  —  « другого» , то есть в поступке  единичный сталкивается с интересом   отличным от своего и вынужден   оценить его с точки зрения своего интереса  — ИЗМЕРИТЬ СВОИМ ИНТЕРЕСОМ.    А это уже есть элементарный этический акт — активный интеллект  не мыслим вне понятий добра и зла.
          Существуют , и видимо достаточно жесткие , границы   , в пределах которых  могут    соотноситься— б е з   п о т е р и     у с т о й ч и в о с т и — скорости прирастания   в обществе интеллекта и  блага   . Цивилизации, видимо, вступают в полосу кризисов , когда соотношение это  приближается к граничному. Они гибнут, когда   оно  переходит граничные. Причем, оба качества здесь ,скорей всего , паритетны. У умной,  но не успевшей (не позаботившейся во время )  поместить этот ум  в оправу  блага , цивилизации шансов погибнуть не больше  ,но и не  меньше , чем у той, что преуспела в благе ,но отстала в интеллекте.

     Похоже , именно это  соотношение   и стоит за загадочной «игрой блага с самим собой» . Прирастая,  суммарный интеллект  общества расширяет   для единичных возможности   активных действий и неизбежно продуцирует при этом  как  благо , так и зло  . С какой асимметрией  работает этот « генератор»    и есть ,видимо , главный вопрос… Предоставленный сам себе , то есть оставленный без строгого контроля общества, он  непременно    будет перекашиваться  в сторону  зла  — цивилизация будет  бездумно  растрачивать    запас блага ,что накоплен за     те времена , пока  суммарный   ее интеллект    формировался и  подрастал. Причем под нож прежде всего и пойдут те самые  общечеловеческие ценности .
      Прошедший  век в полной мере продемонстрировал   разрушительную мощь  интеллекта  ,простившегося с  отрочеством  и решительно шагнувшим в юность  .Как   это обычно бывает   при подобном возрастном переходе ,    внезапно обнаружившаяся  уверенность в   собственной  силе    п р о в о ц и р у е т  желание   решительно отбросить все   прежние ограничения .Что мы , собственно  говоря , и наблюдаем…
      Подростковый  синдром ...  Банальное  и неблагодарное легкомыслие .То ,что обеспечило выживание и развитие цивилизации  — все  те же  гуманистические ценности —  ей же самой  одной из этих ценностей (  культурой)   и  подкапываются…  Так что если цивилизация не сумеет  взять под контроль  самопроизвольное разрастанию  своего  интеллекта — не  научится     сознательно , целенаправленно   его ограничивать ,— упомянутая     асимметрия будет   увеличиваться      и вместе с ней будет расти агрессия интеллекта по отношению к  нравственным ограничениям.
     Гуманистические ценности отнюдь не исчерпали себя . Они интенсивно поработали с громадной для цивилизации  пользой  — им и только им она обязана  своему  не скотскому в целом существованию.  И не их вина ,что они были оставлены   б е з     н е о б х о д и м о й     п о д д е р ж к и  общества в условиях ,когда предоставленный сам себе интеллект гнал и гнал  на эти ценности  зло —  вал за валом….
         
        Гуманизм   «отнесся к страданию  как к радикальной бессмыслице и пожелал ее устранить»… «Ввовсе не привычка к жестокости порождает жестокость, как раз наоборот – непривычка к ней».. [8]
       Эта мысль о губительных последствиях оранжерейного существования , существования без прививок неблага , без постоянного укрепления иммунитета несомненно верна … Так же ,как и предположение ,что
 «требуя гуманности и соблюдения прав»  современный человек  « расписывается в том , что больше не может сам быть основанием собственного достоинства… Потребность во внешних правах есть лишь симптом внутреннего краха. Абсолютная ценность каждой личности проповедуется нынче именно потому ,что в саму личность ,в ее  собственные , внутренние ресурсы ,никто уже не верит.»[9]
 Или  другими словами , создавая цивилизацию, человечество надорвалось ,исчерпало свой изначальный  потенциал ,оказалось « лицом к лицу с простой и очевидной правдой своего поражения» и ,осознав это , мертвой хваткой вцепилось в последнюю соломинку – извне подкрепленные права и достоинства..
       Такая  постановка  проблемы сама по себе не вызывает  возражения .Хотя говорить здесь   лучше было бы   не о внутреннем крахе человечества ,а о снижении ресурса той  парадигмы  ,  которой  определялась до сих пор ориентация европейской  цивилизации  .Парадигма  эта  вовсе  не исчезла– она лишь требует определенной коррекции , некоторого переопределения.  Коррекции не обязательно  такой  же революционной ,коей  в  свое время для Древнего мира  стало  само христианство . Но  по порядку  ( и только по порядку )   сравнимой ,скажем,  с реформацией .
          Современное христианство  пока не ощущает  острой необходимости в подобной коррекции – его вполне устраивает  практика  мелких поправок .Но  нынешняя  ситуация  относится к числу особых ,  и  потому христианству     придется  задуматься над  последствиями ,связанными с крушением    модели секулярного  разрешения  цивилизационных проблем .И  стычки с противостоявшим до сих пор христианству    антитеизмом (то есть открытая и жесткая борьба )  покажутся « легкой прогулкой»  на фоне  проблем ,которые  обнаружат себя , когда христианству вновь  в  одиночестве   придется давать ответы  на все вопросы. Но не  тому темному   человечеству  , что предстало перед гениальным  Павлом   две тысячи лет назад , а человечеству     п о л у п р о с в е щ е н н о м у.  Именно поэтому и необходима коррекция. Без нее   вряд ли  удастся  сохранить христианский дух основной цивилизационной парадигмы – он неуклонно будет вытесняться духом  языческим.  Собственно это вытеснение , уже начавшееся , и предстает в  образе    гуманистически   ориентированного человечества , потерпевшего окончательное поражение  .
            Однако , здесь    крайне полезно обратить  внимание  вот на что. Смещение к  язычеству   христианской по  своей основе парадигмы носит   естественный – с а м о п р о и з в о л ь н ы й  — характер .Это  —    как остывание  нагретого тела , как скатывание   с возвышенного места в низину , как любое разупорядочивание , выравнивание , хоатизация.  Оно   может   практически не ощущаться ,покуда рассеяние   невелико.   Но и почувствованное , замеченное оно не представляет серьезной опасности, пока   может быть   приостановлено   упорядочивающим усилием — если подобное усилие в о в р е м я   предпринято . Конечно , за прошедший век  рассеивающие возможности у цивилизации возросли  многократно : новые средства коммуникации , бешенный рост   интенсивности информационных   потоков . Упорядочивающие же усилия   существенно , т р а г и ч е с к и   отставали…   И вполне   можно  посчитать этот процесс необратимым  , заявив о крушении гуманистически ориентированного человечества .И  очевидно ,что исчерпывающих доказательства обратимости(необратимости )    нам не   найти . А  раз   так мы просто обязаны  допустить ,что   обе  оценки   здесь равновероятны —  на такой   форме   исторического  оптимизма  ,видимо, и следует   остановиться.
             Безошибочно работающий разум никогда не создаст ничего нового и оригинального –   часть его усилий обязательно должна рассеиваться .  Точно также ,видимо , и нравственные принципы, чтобы сохранять свою  эффективность , должны  в определенных пределах  отрицаться – нравственное усилие цивилизации не может не  рассеиваться. Естественно  необходимое рассеяние ,таким образом , нужно признавать ,допускать и не устраивать истерик по  этому поводу  . Но и  осмотрительность  здесь никак не является  лишней. Ведь точка        у ж е -необратимости  следует   т у т    ж е    за  точкой  е щ е-обратимости  .А далее  как раз и начинаются   те самые игры блага с   самим собой….
      Можно  ,конечно ,  допустить , что « ситуация поражения»   является просто более значимой  для сегодняшней  культуры. Что  следует из  ее «скрытой  стратегии» , суть которой  – «недоверие к метарассказам» или в переводе на  человеческий язык—  «тотальная подозрительность» « ко всем возможным объяснительным схемам ,всем «самоочевидным»  сценариям, вчитываемым прежней культурной традицией в бытие»[10] Последнее же связать исключительно со «стремлением  человека новоевропейской культуры адекватно пережить всю неповторимость и уникальность своего собственного существования [11] То есть свойственное гуманистической традиции восприятие человеком своего существования как уникального    сделать главной причиной и падения авторитета общих истин , и переориентации на поражение.
          Признавая ,что индивидуализация (  как всякая  дифференциация )  и в самом деле способна влиять (понижать)   на общий уровень объективности знания , нельзя  тем не менее не замечать  и перемен в  х а р а к т е р е   самого знания . Жестко  детерминированные  схемы, основанные  на аналогиях с механикой , просто исчерпали себя  на определенном уровне  погружения  в сущность вещей и явлений. И если раньше этот  уровень еще  позволял строить модели на ясных  и  строгих основаниях, и  было достаточно  ,  получив новый результат ,  показать ,что он  ,в конце концов , сводится к уже известной истине ,то ,начиная именно с Нового времени , эра превдварительных , приповерхностных  знаний о мире , можно сказать ,завершилась. А вместе с ней стали постепенно приходить в негодность и  жесткие , закрытые системы  знаний.
           Ведь в те времена такое словосочетание ,как ,скажем, «знание с такой-то долей вероятности», было тождественно слову «незнание».   Жесткая  же определенность  обеспечивала инерционность  истин : они медленно обновлялись — господствовало  ощущение  их незыблемости  . Это  же   имело  своим следствием определенную жесткость  культуры — незыблемая устойчивость общепринятого  и ориентировала   ее на то ,чтобы «своеобразно говорить общепринятое». Но это был  отнюдь не сущностный признак цивилизации,  а     в с е г о    л и ш ь    в о з  р а с т н о й .
         Нынешняя система знаний не просто усложнилась ,  она стала качественно иной — она очень активно использует вероятностно-статистические  представления. Уже три четверти века как через квантовую теорию легализовано совершенно несовместимое  с детерминизмом   понятие     н е о п р е д е л е н н о с т и . Все  большую роль в научных моделях начинают играть и такие понятия , как нелинейность и неравновесность.   Сугубо детерминированное  описание реальности    становится все менее адекватным.. В этих условиях и эстетика не может удержаться на строго детерминированном уровне. И  модернизм   , и  все   его   монструозные мутации  как раз и являются выражением    у т р а т ы   о п р е д е л е н н о с т и    в познании . В   мутациях же  ощущение этой утраты просто достигло катастрофического уровня…. А следом очередной раз теряет определенность и этика. У нее ,конечно, свои циклы ,но она никогда не упускает случая  «кувыркнуться»  вдогонку за  познанием и  эстетикой..
            Что же касается «психологизма, присущего новоевропейской индивидуальности»[12],то  в этой оценке  индивидуализма   как-то уж  слишком   много прямолинейности  —  никаких иных его разновидностей  ,кроме  древнего устойчивого и нынешнего стихийного ,  как бы и не  признается . А ведь культ  единичности   характерен и для христианства , провозгласившего абсолютную важность личного выбора в вопросе веры . Более того ,  восприятие единичным себя   в качестве органичной   части всеобщего со временем  не ослабевает ,а  усиливается . И в этом усилении  рождается  совершенно   н о в ы й    т и п    и н д и в и д у а л и с т  а ,  соединяющего в себе   и свою уникальность и свою принадлежность к всеобщему. Отрицание  такой принадлежности как принцип   уже изжило себя  (как конкретная    житейская практика оно, конечно  же, остается). Оно  также было возрастным  явлением — свойством совсем юного и вскормленного , в конце концов, христианством     европейского  индивидуализма в период ,когда последний ,как   все отчаянно юное , оценивал свои возможности  как   неограниченные.
Утверждение же ,что у античного индивидуалиста «вопроса именно о своем «я» не возникало»., следует  отнести  к заблуждениям .Конечно же , такой вопрос возникал , но ответ искался так ,как искался :   « личностная реализация воспринималась как воспроизводство некого общего поведенческого типа» [12] . И в этом  выражалась специфика античной формы  самостеснения  - формы  ,характерной для слабо дифференциированного  (по признаку индивидуального  ) общества. Причем нетрудно   почувствовать ,что подобная форма самостеснения  требует  как раз  огромного  внимания к своему «я» , особо тонкой рефлексии. Другое дело ,что в античные времена такая  рефлексия была  облегчена  определенной простотой  знаний  о мире…
     Традиционный европейский (западный ) тип  индивидуализма  в свое время жестко и определенно выделил единичного – противопоставил его  общему .Новый   тип индивидуализма призван соединить античный и европейский  тип в одном,   не подавляя общим единичного и не разваливая единичным общего. Кстати , подобный  – э к с т р а в е р т н ы й   — и н д и в и д у а л и з м     уже     давно  исподволь формируется  на российских просторах.    А корни  его следует искать в личности   Иисуса из Назарета..

      Следует отнести   к числу намерений   совершенно бесперспективных   и      попытки  представить гуманизм в качестве    чужеродного и злокачественного лишая ,развившегося на  благородном теле христианства  .  Рано или поздно ,но все-таки придется  признать ,что  гуманизм  согенетичен  христианству , что  он — не что иное ,как  с е к у л я р н а я  версия христианского  мировоззрения. Один из самых выдающихся  текстов Четырехевангелия  , Нагорная проповедь, является  наряду с прочим   и развернутой формулировкой  идеологии самостеснения,  а значит , одновременно и  идеологии гуманизма.  Другое дело ,что в первые века исторического христианства ,века жесткой борьбы за существование,  подобные идеи отошли на задний  план  ,оттеснены были идеей наказания(ада) и только со временем стали проступать в качестве   несущих . Что же касается самой идеи   ада ,то она по–разному  артикулирована  даже в трех  синоптических Евангелиях . Причем жестче всего в Евангелии от Матфея ,где ,как известно, и находится Нагорная проповедь. Из Евангелие же от Иоанна  идея      наказания    вообще извлечена — она   из текста   вынесена и помещена в   Апокалипсис…

      Ограничение самого себя  ради другого, бескорыстная любовь,  самопожертвование , свобода   уверования  и многое другое ,что предполагает очень высокий уровень   и н д и в и д у а л ь н о г о  самосознания … И в то же время нескрываемое насилие над личностью через  угрозу загробных мучений ,страшного суда и пр.  Христианству ,таким образом, есть что  утверждать ,укреплять  в себе и есть от чего избавляться. То есть существует возможность развития ,устремленного вверх , которое и снимает  противоречия.  Направление  же этого развития –  несомненно ,гуманизация в самом возвышенном ,идеальном, смысле этого слова .Когда все  больше оттесняется страх ,наказание ,расплата. Или - все больше увеличивается роль Евангелия от Иоанна в Четырехевангелии.
        Поэтому  уж если  вести речь о потере  монополии догматического христианства в культуре , то причину нужно искать не в антигуманистических   наклонностях христианства ( ад , апокалипсис) Причина заключена, скорей всего , в  несоответствии, которое наблюдается между гуманистической сутью христианства ,все более обнаруживающей  себя , и явно отстающей в своем развитии формой ее реализации . Поэтому  христианство отнюдь не утратило своего влияния. Оно (по причине этого хронического отставания    )лишь вынуждено было   снизить свою активность  ,что  автоматически активизировало  идеологии языческого содержания.
  Вне всякого сомнения ,что  суть проблемы  утраты  можно свести к «маргинализации духовной культуры как таковой ( как христианской ,так и секулярной )» к тому ,что « у нее больше нет самоочевидного права заведомо исходить из презумции собственной исключительной значимости для человеческого бытия» [13].Более того, можно  согласиться и стем ,что христианство        сохранится «как значимое явление культуры»  лишь постольку, поскольку « современная христианская традиция  окажется способной дать …  адекватный ответ на постмоденрнизм»[13].  Но, к сожалению, такой  диагноз   не будет точным .И потому предлагаемая терапия ,хотя и может повлиять на ситуацию в лучшую сторону ,радикально ее не переломит.
       Основная же неточность здесь заключается ,как кажется, в неучете  того,что культура европейской цивилизации хотя и  сформировалась   под  влиянием  христианства  , тем не менее уже давно существует от христианства вполне автономно и возможности воздействия последнего сводятся  к возможностям ,скажем,  влияния матери на поведение  взрослой дочери . Христианство, конечно же ,может  и должно оказать влияние , то есть уйти от пассивной , наблюдательной позиции ( а , все равно вымирать – все равно апокалипсис ) и высказаться со своей оценкой современных тенденций в культуре.  Но   вопрос в том  захочет ли церковь, во-первых , отказаться от этой очень  удобной   и безопасной для себя    наблюдательной позиции…  А если захочет ,то сумеет высказаться на языке   не догматики  , а культуры.
         Но если даже захочет   и сумеет ,то это вряд ли  окажет решающее влияние на культуру .Именно по причине  того самого автономного существования . Значит, надеяться    культуре   остается исключительно  на свои силы .  Реальное же воздействие на культуру имеют прежде всего  мощные таланты .Но как всем хорошо ясно , их появление ,их количество и вообще все, что связано с  ними – процесс стихийный, вероятностный и неуправляемый , так что  и на это рассчитывать не приходится. Но повлиять (сознательно, рационально ,через  управление ) можно с противоположной стороны  —  сдерживая ,ограничивая и в  какой-то степени даже  подавляя разрушающие тенденции .
           Если разобраться , то такие   понятия  ,как плюрализм ,маргинализация ,  исключительная значимость,  определенно  замыкаются на другое и, действительно , ключевое понятие    к у л ь т у р н а я    и е р а р х и я . Она подавляет    дурную дикость  в плюрализме , она является  гарантией от маргинализации , она  оказывается самым эффективным средством подержания на уровне исключительной значимости     тех ценностей , что претендуют на абсолютностью.  Беда культуры прошедшего века заключается в том , что она легкомысленно ,без  сопротивления  подставилась  свободным  информационным потокам (сначала   формировавшимся     с помощью  СМИ , а теперь вот и Интернета). То есть восприняла их как абсолютное благо – не защитилась. Эти  безумно свободные потоки  за полвека и сделали свое дело, разрушив прежде всего , иерархию культурных ценностей.
        Так вот  ее   и надо восстанавливать. Причем   это должны быть не формальные иерархии   ,  а   освобожденные от духа коммерции и  выстроенные исключительно на основе  тех самых вечных — г у м а н и с т и ч е с к и х  — ценностей.
     Общество , как и любая другая структура, может сохранять свою устойчивость  лишь оставаясь неоднородным . Эту истину за ХХ век европейская цивилизация  в полной мере   так и не осознала.  Она  поставила на абсолютность прав , свобод и стала жертвой избыточной  гомогенизации   – по всем параметрам.  Выравнивание ,потеря структуры , размягчение. Они — следствия этой абсолютизации и одновременно признаки вымирания , маргинализации .               
           «Cознание человека определяется не его историческим бытием ,а - биологическим, главной  стороной которого является сексуальность»[14] . Если  принять эту  бахтинскую  формулировку   идеологии фрейдизма ,то становится ясным ,какую страшную роль сыграл психоанализ в   разрушении западноевропейской  культурной   иерархии. Ведь именно она была  следствием исторического  бытия. И всякое снижение роли этого бытия неумолимо подтачивало  всякую  небиологическую  иерархию. Видимо , психоанализ , открывавший широчайшую возможность   освобождения  от условностей , а следовательно, усиливший  гомогенизацию общества (по единому ,мощному  и иррациональному признаку)   срезонировал со свободными , все проникающими информационными потоками .И удар по иерархии получился сокрушительным.
                П Р И М Е Ч А Н И Я.
[1] В.Н.Волошинов (М.М.  Бахтин ) .Фрейдизм . « Лабиринт»   1993, с.86
[2] Ж.П . Сартр Экзистенциализм – это гуманизм .В книге « Сумерки богов» ,М.1989,с.336 [3] А .Серегин  Предисловие к будущему . Новый мир ,2000., 6.,с.18  [АС]
; здесь и  далее при ссылках на  этот текст указываются не       новомировские  страницы ,а страницы электронной версии  выданного на печать текста.
[4] В.Н.Волошинов (М.М.  Бахтин ) .Фрейдизм . « Лабиринт»   1993, с.84
[5] [АС  ]     с. 19
 [6 ] [ АС ]  с.     21
[7] [AC]  .c  21
[8] [AC]  c. 24
[9]  [AC] c.31
[10]  [AC] c.32
[11]  [AC] c.34
[12]  [AC] c.35
[13]   А. Серегин . Владимир Соловьев и  «новое иррелигиозное сознание» Новый мир,2001,2.с 134 – 148.
[14] В.Н.Волошинов (М.М.  Бахтин ) .Фрейдизм . « Лабиринт»   1993, с.6-7