Обман

     Она бесцельно и медленно бродила по квартире – полуосвещенной, полутемной. Комнаты со светом были маленькими мертвыми бальными залами Екатерины, без – сумрачными мезонинами измаянных советских поэтов.  Она была не вельможей, не поэтом – она была хохочущим ладным попрыгунчиком, хлопающим по асфальту звонкими подошвами кроссовок. Глазастая смешливость с изумленной непонятливостью гляделась на нее из туманных в сумраке либо сверкающих в лучах стеклянных люстр зеркал, а в душе пыталась угнездиться какая-то ободранная котяра, которую она не знала как назвать. Сквознячок обвивался вокруг ног в шаловливо тоненьких шортиках, сложенные на груди руки грели, как свежая булка или тяжелый персидский кот. Каждую минуту ее жизни сейчас что-то высшее, управляющее, делило на периоды : телефонный звонок, мгновение то страстного, то безнадежного, то детски-веселого ожидания - и падение вниз на еще одну подвальную ступеньку. Она уже ни во что не верила, но просто не думала о том, верит ли, не верит, и поэтому не отчаивалась. Топ-топ-топ, обогнуть стол, в свет кухни, в хмурый шланг коридора, пальчиком по корешкам книг в спальне, топ-топ-топ. Тррренннь! Вскинула по любопытной привычке голову. Мамин голос. Алло? Да, это Светлана Сергеевна. А его еще нет! Да, до свиданья. Топ-топ-топ. Хотелось, чтоб телефонный разговор растянулся как импортная  мармеладка, чтоб хоть на секунду подольше пыталась подняться надежда. А иногда хотелось, чтоб наоборот, скорее мама кинула трубку, это когда АОН все-таки умудрялся определить номер звонящего и дурацким хриплым тоном заявлял : «Два!…» Дальше она уже не слушала. Ей надо было, чтоб номер начался с четыре. Пару раз такое было : четыре-один-восемь… и четыре-ноль-два. Но это было довольно давно. Звонки не поступали уже несколько минут, мама была где-то далеко, и она ходила в тишине, как в сонной сумрачной сказке. Топ-топ, веки закрываются, картинки набухают, смех щекочется, хочется повернуться, подпрыгнуть, станцевать…Бац – звонок. Четыре, четыре…Она дальше не слышит. Блаженный ужас. Полностью оглохла. Мышцы у колен стали нитками-мулине, длинные тонкие руки хлопнулись вдоль боков, стерженьковая осанка съежилась, а главное – пол стал тяжелым и многозначительным, а ноги – воздушными и жаркими. Но как волна схлынула глухота. Да, да, я вас слушаю! Ммм….завтра в шесть часов! – И пол быстренько укладывается в нормальные рамки, и ноги крепнут, обрастают мускулами, и руки на грудь, и голова вниз, и уверенно пошагала с бодрым ритмом топ-топ-топ…И она даже забыла, что тот номер начинается на четыре-семь-ноль, и только потом четыре-четыре-четыре…