Напои меня шелестом волн, рассмеши меня запахом света

Этого не может быть. Со мной. Не может. Может. Не может. Может. Да это же, ****ь, не ромашка… Сумел стать предателем, сумей с гордостью нести это звание. Ну, или хотя бы с честью. Но без апломба. Выставлять это дело напоказ, думаю, не стоит. А разве был выбор? Мы договаривались еще на берегу – это не любовь. Да, нежность. Да, взаимное притяжение. Да, нам хорошо вместе. Но делить все горести - увольте. Я не виноват в том, что она больна и ни о чем, кроме этой болезни не думает. Я перестал от нее получать, то, что мне нужно от гармоничных отношений. Поэтому я и ушел. Да я слаб. Но нужно ли мне быть сильным, да еще и в ущерб своим желаниям, своей жизни. Во! Выкусите! Я живу один раз, и буду жить так как я этого хочу. И насрать на общественное мнение – я сам себе мнение, а общество можно просто поменять. Кто догадается, что этот милый, обаятельный человек, в глубине души подонок и скотина. Хотя, это еще надо посмотреть, в глубине чьей души. А ведь я не один раз говорил – сходи к врачу и проверься. Запустила. В чем теперь я виноват? Естественный отбор. Она оказалась слабой, и самец ушел в поисках хорошей самки, которая способна подарить ему нормальное потомство. Все это просто жизнь.

Да. Циник. А ведь я не такой. Я очень даже милосерден. И чувствую ответственность за свои поступки. Ведь вырос я в интеллигентной семье. Где все относились друг к другу с любовью и жалостью. Только вот частенько фальшивили по этому поводу… А я не стану фальшивить. Буду такой, какой есть. Прогнившее насквозь яблоко, с красивой шкуркой… На ***… Такой избитый стереотип. Неужели я такой же как все? Стереотип. Стерео-тип. Стерео. Тип. Стерьво. Стерва. Гнусная стерва. Какую сцену закатила. «Как ты можешь бросать меня в такой сложный момент? Да ты просто недочеловек.» Ты, ****ь, дочеловек… Я так от нее устал. Теперь хочется только одного – уйти в охуительный разврат. Все тяжкие. Во все тяжкие. Тяжкие и легкие. И легкие. Курить хочу.

Он прикурил, но затяжка не доставила удовольствия. Хриплый кашель вырвался из измученных осенней прохладой легких. Вспомнилась фраза из детства: «Teach me to laugh, save my soul». Научи меня смеяться, спаси мою душу…  Когда же я в последний раз по настоящему смеялся? Да было, обаятельно улыбался. Бывало подсмеивался. Но когда я по настоящему смеялся. Научи меня смеяться, спаси мою душу…  Нет желающих обратиться к спасению души? Анеглов-хранителей вокруг не наблюдается? Нет? Он снова зашелся в кашле. Потом резко согнулся и затрясся в бессильном хрипе. Со стороны могло показаться, что кто-то бьется в истеричном смехе. А потом он упал…

Что-то сразу стало так тихо? Ни ветра промозглого, ни вечернего холода, ничего нет. И температуры вроде как тоже нет. Он провел рукой по лбу. Все вдруг стало нереальным. Перед ним стол человек. Или нечеловек. Или недочеловек. Имел ее обличье, но не был ею. В голове сработало огненно-красное табло: «Вот и все. А теперь твое желание».

Teach me to laugh, save my soul… Научи меня смеяться, спаси мою душу… Рассмеши меня запахом света…

А потом они летали и заглядывали в окна. Ко всем. К друзьям. К врагам. Просто к незнакомым людям. И он смеялся. По настоящему. Взахлеб, матерясь, показывая пальцем, до слез. В последнюю очередь, они залетели к ней. Она сидела над столом и плакала в чашку с кофе. На чистом листе бумаги была написана только одна фраза: «Напои меня шелестом волн…» И тогда он перестал смеяться. Осталась только грустная улыбка. Он взял ее руку и дописал: «Рассмеши меня запахом света…», - и стало понятно, что ему пора. А она еще долго плакала в чашку с кофе…

Все было гораздо серьезнее. Молниеносное воспаление убивает быстрее чем рак легких…