Лабиринт

   Прямо, прямо, налево, прямо, налево, прямо, налево, прямо. Нет, не так. Он опять что-то напутал, забыл, проявил невнимание, не сосредоточился. Он возвращался в ту же точку, всегда обратно, назад, в какую сторону бы не шел, как далеко бы не заходил, как быстро бы не бежал. Всегда один, предельно один, узкая дорога рассчитана на одного пешехода. Иногда у него появлялись попутчики, они шли гуськом, они беззаботно болтали на ходу, но было плохо слышно, ему приходилось напрягаться, постоянно поворачиваться назад, а то и идти спиной вперед; он сильно уставал, а через какое-то время попутчики сами собой испарялись. Он шел очень долго, но не сдвинулся ни на шаг, по крайней мере обстановка вокруг него оставалась той же.

   Если бы было возможно вылезти из себя, как змея выползает из старого тела, вылиться за свои границы, затопив берега, как река весной, оглядеться, посмотреть не на окружающий мир, как он и миллионы таких как он делают обычно, каждый день, с утра и до самого вечера,  только если днем не прилягут на послеобеденный сон, а на свое место в мире, на себя внутри Лабиринта. Он бы решил задачу, хотя она и трудна, хотя до него по слухам до ответа дошли лишь единицы и никто из тех, кто пытался упростить уравнение, сведя все неизвестные к одной, главной, самой важной переменной, и из тех, кто искал ответ в конце задачника, но не нашел ни ответ, ни задачник. Их тела разбросаны по земле, они похожи на иссохшие листья, Лабиринт высосал красный сок из их жил. Если бы он мог посмотреть на себя со стороны, если бы ему подвернулось зеркало, маленький осколок, или после дождя осталась бы лужа. Но солнце палило столько дней, что казалось, что это не дни, а столетия или даже тысячелетия.

   Одиночество росло, жизнь теряла перспективу, действия, решающие мелкие задачки, направленные на мелкие цели, направо, прямо, налево, теряли смысл. В памяти почти ничего не осталось, тонкая прозрачная струйка воды. Точка отсчета лежала внутри него, и выплюнуть он ее никак не мог. Он понимал, и надо отдать ему должное, так как   не все это понимали, понимал, что находится в ловушке, он знал, что если он вошел, значит, может и выйти, но он не видел Лабиринт целиком, перед ним были только стены и двери, под ним- истоптанная земля, а над ним небо, где он иногда искал бога, но он ошибался в расчетах, бог жил не там. Часто по ночам он думал о том, как там, снаружи, но представить ничего не получалось, может оттого, что воображения не хватало, а, может, потому что он засыпал.

   Когда он все-таки умер, бог пригласил его к себе. Они оказались в тесной комнатке с прохладным воздухом и сумеречным светом. Они сели по-турецки на мягкий ковер и долго молчали.

―И где же был выход? - шевельнулась тишина.
―Вот он, - рука бога указала на единственную дверь, узкую дверь с железным амбарным замком.
―Так эта комната и есть… - фраза осталась неоконченной, запахло прокисшими ожиданиями и выкипевшей свободой. Оба, сидящие в комнате вздрогнули: в дверь кто-то тихо постучал.