Кто вы, доктор зорге?

Гумбольт-младший мерил шагами пространство у таулета.
Вернее, дело было не так: он, сжав нижними конечностями свою юную мармышку, с нечеловеческой мукой во взоре отирал стены коридора, а за дверью с весящим на ней изображением писающего мальчика раздавались стоны страдающего запором мужчины на завершающей стадии своего жизненного пути.
-Ну пусти, дяденька! Ну пусти!, - голодным волком выл ребенок.
-Ы-ы-ы, - рычало существо, запертое в четырех стенах.
Воскресное солнце только-только начало вставать над городскими постройками, освещая утренними лучами еще не суетливые улочки, но для Гумбольта день начался уже давно. Уже два часа назад наш герой вскочил с постели - мочевой пузырь надавил на мозжечок с такой силой, что сон как рукой сняло. Однако дверь в желанное помещение была к тому времени  надежно заперта рукой неизвестного. Неизвестный рычал и метался, заставляя Гумбольта который час страдать в коридоре.
-Ну пусти, пусти же!, - возносил молитвы к затворнику маленький страдалец, но из-за двери слышалось только покряхтыванье и взрывы дьявольского смеха.
Через минуту Гумбольт понял, что его силы тают. От безысходности он полез на стену, срывая обломанными ногтями обои и рвя их в клочья.
-Аи-и-и!, - тонко заверещал Гумбольт, полностью отдаваясь порыву отчаяния.
-Ий-я-а!, - ответил ему за дверью густой мужской бас.
Гумбольт из последних сил сжал как можно сильнее промежность своими тоненькими ручонками и судорожно затопал ногами, стараясь отвлечься от насущного. Но насущное не давало о себе забыть.
Вдруг - о чудо! - до Гумбольта донесся обвальный шум туалетного смыва, и дверь резко открылась, смачно вдарив мальчика в стену и выдав, тем самым, недюжую силу неизвестного. Но было поздно. Удар дверной ручки пришелся Гумбольту прямо в область пупка, лишив малолетнее чадо силы воли, терпиливости и всего другого, что сдерживало природные инстинкты нашего героя. По моднявым штанишкам сына своего отца расползлось грязное пятно размером с эти самые штанишки, а остатки жидкости брызнули на пол, с каждой секундой все увеличиваясь в объеме.
Вышедший гражданин оказался весьма приметным мужчиной геркулесовой наружности. Волосы его были, как любят говорить англоязычные писатели, цвета соли с перцем. То есть обильно тронутые сединой. Серый костюм со слегка запачканным левым лацканом пиджака, как влитой сидел на хозяине. Лакированные черные ботинки сверкали своей ухоженностью, а довершали портрет незнакомца черные же очки в пластиковой оправе.
Мужчину не смутил вид потрепанного жизнью ребенка, скорчившегося под его ногами. Он нежно погладил Гумбольта по сирой, убогой  головке, протянул ему натруженную руку и, слегка щелкнув  каблуками, с достоинством представился:
- Доктор Зорге.
А затем, потрепав напоследок малыша по зареванной щечке, гражданин вышел из квартиры семейства Гумбольтов вон.