Память поколения

(из цикла : “Злобное...”)

или “Монолог при свечах”

   Память поколения. Что может включать в себя это простое вроде бы понятие? Набор обыденных для этого поколения вещей? События произошедшие неизменно со всеми ими? То, что сделало их похожими друг на друга? А есть ли вообще поколения похожие друг на друга? И все же рискну предположить, что такие есть. Они родились и выросли в спокойное время мира и размеренности бытия, при полной уверенности в завтрашнем дне, при точном понимании, что, и когда надо сделать, чтобы добиться успеха в жизни. Они так и прожили свои жизни, в точности следуя предложенным им правилам. Все, как один. Всем поколением. Вот у них и была такая жизнь, наполненная почти идентичными событиями:
   Рождение. Ясли. Детсад. Школа. Институт. (Армия) Работа. Семья. Ребенок. Воспитание. Внуки. Старость. Смерть.
  А в промежутках та самая их простая и прозрачная жизнь. Где все ясно и понятно для всего их поколения. И игра в “доктора”, и первый поцелуй, и выпускной, и страшные слова “алкоголь” и “никотин”, притягивающие своим запретным очарованием.
   Все как у всех.  Как и у целого поколения людей.
  “Но они ведь были счастливы” – Наверняка заявит кто-то. Да, возможно. Но вы те, кто не изведал того времени, и не знает цену этому счастью. Хотели бы вы такого счастья? Как у всех? Рафинированного, размазанного по всей жизни приторного ее розового великолепия? И кто-то опять наверняка с жаром скажет что “Да! Хочу!”… Разница как раз и будет состоять в том, что наверняка будет и тот, кто ответит что “Ни за что на свете!”
   И теперь никогда не будет так, что все будут рады одному и тому же, из страха ли, или из-за искренней уверенности. Боятся неизвестности, а теперь известно все. Даже “Колыма”, есть вполне определенное местоположение на карте, а не образ в голове с таинственным мистическим ощущением ужаса и беспомощности.
   За этим стоит, и все то страшное, что всегда находиться рядом со словом ”СВОБОДА!” Но и страшное это всегда будет уравновешено тем добром, что гарантирует, что будут и те, что не допустят этого страшного. Не потому что захотят помочь миру. Это попросту будет не выгодно! Потому как за всем этим ужасом опять последует очередной железный занавес. А поколение мое уже никогда не захочет так жить. Они либо уедут, либо страна опять погрузится в очередную смуту. А так как нас целое поколение, то, скорее всего второе…

   Память поколения. Мы к счастью или несчастью своему можем позволить себе помнить разное. Мы прожили разные жизни. Видели разные беды и радости, вынесли с собой разный опыт, и багаж его уже сформировал в наших душах неповторимый рисунок личности. Мы разные. И в этом наше счастье и несчастье одновременно. Во время нашего детства, мир кипел, бурлил в предчувствии “грандиозного шажка” куда-то в неизведанное. Это было предчувствие какого-то конца. Финала, за которым было неизвестно еще что. Наше поколение уже тогда потеряло его однородность, заставив уже с самого детства принять свое собственное решение о том, как относится ко всему этому.
   Потом были танки на улицах, увиденные собственными глазами раздавленные гусеницами внутренности, только что живого человека. Трассирующие линии, прочертившие небо, звуки выстрелов. Мат, горящий бетер. Пустые кривые баррикады. И смутное желание сбежать от всего этого. Через несколько лет все это мифологизируют для следующих поколений, но те, кто был тому свидетелем, навсегда оставят в душах яркий отпечаток тех дней. Взъерошенные бледные лица, страх, и нервозность огромного количества людей, и спрятавшийся внутри тебя злобный смех, от попытки оценить весь фарс и всю нелепость происходящего. Вот она память поколения.
   Затем обворованная страна, раз, другой. Ненависть к власти, и полная уверенность в том, что государство тебе должно, и должно очень много, в совершенно определенном денежном выражении. Раз, другой, третий. А за этим чувством и то, что оно уже далеко не одно и то же с твоей родиной, страной, обществом, народом. Оно враг их, враг народа, враг страны, оккупант…
   Смесь культур, исчезновение границ, космополитичность целого поколения становится априори фактом в мироощущении. И это при реальности религиозных войн, национализме. При четко выраженном “национальном самосознании”, откуда ни возьмись, вдруг проявившемся у всех вокруг. И тут же появляется сомнение, а так ли это хорошо? Ну, был раньше, виновник всех бед “вечный жид”. “Если не было воды…” А так же хлеба колбасы, водки… А теперь? Неужто опять он… И во всех бедах? А танки тут при чем? Кровь? Память наша, поставила все на свои места. Реально, не под чужую указку, по своему разумению. Ну и как всегда, впрочем, по своему интеллектуальному уровню… Опять… Хорошо хоть теперь не все думают одно и тоже…
   А затем и Антиглобалисты, и месяцы жизни в европейских городах, в подвалах, среди разношерстной публики в рваных самодельных куртках, с нашитыми тряпичными эмблемами, в ожидании очередного саммита. Веселые улыбки от непонимания языка, пара фраз на английском, французском, датском, венгерском, оставшиеся в памяти. И их несколько фраз на русском. И странное подозрение, что выученные слова и фразы, какие-то сленговые, матерные выражения, потому как русские фразы, заученные  ими от нас, в точности гарантировали бы попадание в милицию, будь они произнесены рядом с нашим ментом, пусть даже со страшным акцентом.
   А затем разгон демонстрации, резиновые пули, дубинки, и все заново.
   Многим даже все ровно, зачем все это, они просто против. Против всего и всех. И самое страшное, что они правы как раз даже больше тех, кто четко представляет себе, зачем находится в этой толпе. Убеждения могут быть ложными, а вот не видеть что в мире очень многое не в порядке, и пытаться сказать об этом миру, почти святое самоотречённое деяние.

   Память поколения. Война в Чечне. Первая. Предательство. Стрельба по своим… Нечеловеческий, казалось бы совершенно невозможный непрофессионализм. И смерти твоих одногодок. Война. А государство это не называет войной. Экономит на “боевых”. И пенсии платить инвалидам не надо. В очереди за заказами молодой парень достает маленькую книжечку, - ветеран (инвалид) войны. Старики с гроздьями медалей в недоумении отворачиваются. Им неловко. Им! Кто за кого воевал? Кто имеет больше прав? Может тот, кто моложе? Потому что именно они не сумели сделать так, чтобы в настоящем было тише и спокойнее?
   И тут вдруг начинаешь совсем иначе смотреть на всю прошедшую историю. Мы выиграли вторую мировую? А потери? Один к десяти. Двадцать шесть миллионов, против двух и шести десятых миллионов потерь со стороны Германии на восточном фронте. (Шесть миллионов официальная цифра потерь во всей войне) Все почему-то считают все потери Германии на всех фронтах. И в Африке, и в морской войне с Англией. А ведь была и Европа, и  та же Сербия, что на протяжении всей войны постоянными диверсиями держала на своей территории две дивизии немцев, превышающие в несколько раз все оккупационные силы, рассредоточенные по всей остальной территории захваченной Европы.  Были еще и венгерские и итальянские дивизии. И группы, сформированные из “поддержавших” режим национальностей. Те самые чеченские, к примеру. Они шли на Сталинград! Не немцы! Венгры и чеченцы. Забыли? Все об этом, что-то позабыли.
   Один к десяти. В прямом смысле слова шапками можно было закидать. Или трупами. Вся профессиональная армия была уничтожена в первые дни войны. Вся. Весь боеспособный офицерский состав, ветераны финской компании, профессионалы делавшие в свое время невозможное. Но головой, а не трупами. И все они, разом, за несколько дней, либо попалив плен, либо были уничтожены. В начале войны Жуков издал приказ расстреливать семьи попавших в плен! Не сдавшихся, просто попавших. Случайно. Даже Сталин говорил только об аресте семей перебежчиков. Перебежчиков! Чувствуете разницу? Жуков… Он лично подписал приказы о расстреле семнадцати человек, и никто из приговоренных им, не был расстрелян. Их, даже в то время, военно-полевой суд не признал виновными. А ему у нас стоят памятники…
   Так кто воевал во вторую мировую? Ополченцы. Мальчишки и старики. Народ. И только чуть несколько сибирских дивизий, остатков профессиональной армии, и то уже почти под конец войны, переброшенные под Сталинград. Не генералы выиграли ее, просто люди. Воевали количеством… Как и сейчас… А кто учил сегодняшних генералов? По опыту второй мировой… Те самые, кто воевал тогда. Учебники писали, научные труды по тактике и стратегии…

   Чечня, - вскормленная, взлелеянная, набитая до отказа оружием, деньгами и пропагандистской литературой националистического содержания. Ее готовили, для того чтобы стать тем, кем она сейчас является. Кому-то нежен, оказался этот конфликт. Он был задуман давно, подготовлен и запущен в его вялотекущем варианте. Сырьевая империя нуждается в конфликте в нефтяном регионе, так цена на нефть подскакивает… Опять из-за денег… И после этого понятно становиться, что возможно все. И что гебешники взрывали дома в столице… А что? Уже чувствуется дрожь в коленках? Вот он генетический страх, доставшийся от репрессированного дедушки, от того времени, от той ненависти и жестокости, которой якобы “не было”. Вот что опасно! Сегодняшний человек поверит в любое зло, исходящее от родного государства, но никогда не поверит в его добрые, даже просто, намерения. Есть еще такие: “Идущие в некое место…” Э-э-э-э “… вместе”. Сжигающие книги… Неважно какие. Хоть букварь, хоть  учебник по философии, или сектантскую литературу. Это книги! И это только начало… А начало чего, не мне вам говорить…

И после этого, верится уже что государство поддерживает бритоголовых… И что у нас вообще уже нет государства. А как же иначе? Что есть государство? Сложный механизм управления. “Институт насилия”, как выражаются многие. А что есть сейчас? МВД – нет, она не выполняет своих функций. Ее представителям приходится ходить по улицам с автоматами, чтобы иметь хоть какой-то вес. Чтобы защитить себя в первую очередь. Их боятся как бандитов, а не уважают за форму. Это форма, форма бандитов. Оккупационный режим? Насилие порождает ненависть, а не уважение. Судебной системы нет. Законы не уважаются и не признаются не из-за их глупости, а из-за того, что даже такие, они не выполняются в первую очередь самими судами, представителями власти, милицией. Этим людям вообще нельзя даже на мизерную толику нарушать закон, они есть символы его, основа государственной власти в каждой конкретной его точке. Преступник в форме, не есть преступивший закон человек, он есть преступившее закон государство. Так что же осталось? Армия? И ее нет. Силой, загнанный в окопы солдат скорее пустит пулю в своего офицера, чем во врага. Присяга? А на нее плюют, и правильно делают. Она вытягивается опять же силой, по необходимости, а не по убеждению. Армии нет. Нет институтов этой структуры. Нет основ для уважения. Нет офицерства, уважаемого, профессионального. Только название… позорное название. Сколько лет мы маялись в Афгане, сколько людей потеряли? (вспомните, у кого учились стратеги и тактики в нашей армии) А американцы пришли, и за несколько дней, сделали свое дело. Ох, как наши старались вцепиться в каждую их ошибку. И вертолеты у них падают, и спецназ по верблюдам палит… Ну что ж, согласен, спецназ у них плохой, и солдаты они некудышние. Но дело сделали тактики и стратеги. Головы, а не задницы. И они победили. Кто был во главе нашей военной группировки в Афгане? Ну так вспомните. И к стенке, пусть другие задумаются, кто виноват. А у нас принято искать стрелочников. Вот только беда, что если начнут ставить к стенке, то начнут опять с низа, потому как те, кто виноват, окажется первым обвинителем. В хаосе наше благо… Грустно!
   Чиновники продажные уже все. Коррупция на уровне… В общем выше некуда. То есть не просто наверху, а с самого верха, и к низу, до самого низа. Так где, государство? Нету. Не осталось ничего. Есть огромная территория анархии в самом ее чистом виде. Вот она какая, посмотрите… Мечта батьки Махно. Хаос! Но в порядке ведь лучше! “Диктатура закона”, а получилась диктатура законников. Сериалы про “ментов”… Где в любой нормальной стране, каждый из персонажей был бы уже в тюрьме и, причем надолго. Хотя они настолько мягкий вариант действительности, что даже смешно становиться. И самое интересное посадить их можно по нашим же, кастрированным, по отношению к осуждению власти, законам.
  А самое страшное, что если кто начнет наводить порядок по настоящему, то наверняка будет еще хуже, потому как наводить его начнут, повторюсь, снизу, а верх останется прежним. Наверное, потому на Руси всегда больше всего любили революции, когда разом и с самого верха под корень всех. А затем… “…до основанья, а затем…”
  Тоже плохо, на камнях-то, да все заново. Зато как легко на душе… Горы трупов, хаос в стране. Настоящий! Всепоглощающий, не тот вялотекущий что сейчас. Но иногда становиться так не по себе, что уж лучше все сразу, как зуб вырвать, и чтобы все это болото кончилось хоть на время… Оттого и экстремизм. Да только от закона “по борьбе с ним”, при нашем отношении к государству, и к закону как таковому, у людей никогда не задумывающихся на подобные темы, начнет появляться соблазн, “если запретили, значит, он есть, и есть в народе, а значит это правильно…”
“Идеи, которые овладевают массами, становятся непреодолимой силой” – Маркс.
А идеи все уже против государства, потому как оно осознается как противник, как чинящий всяческие препятствия, и не выполняющий своих функций паразитирующий организм. А нужно чтобы оно было хоть чуть симбионтом. Давало бы хоть какую пользу, а не сорняком произрастало на людях, только губя их…
   Вот наш опыт, наша память, наша жизнь. Сегодняшняя, настоящая.

   Память поколения… Разная, непохожая на то, что имели другие. Страшная, но порождающая удивительно красивые души, яркие таланты, и светлые глаза у моих ровесников. Я вижу эти взгляды, редко, но нахожу их в толпе. И поэтому я верю. Мое поколение не потерянное. Оно первое, что по настоящему стало свободным. От чужих стереотипов, чужих законов, чужих мыслей. Всего, что навсегда впечаталось в личности уже из прошлого мира.  Оно великое и прекрасное. Талантливое и удивительно чистое при всей той грязи, что настроили нам наши предшественники, которым мы как раз и не нравимся. Наверное, они так стыдятся за деяния рук своих, что оставили нам в наследство, даже не понимая этого сами.

   Память поколения. Моя память. Этот мир мой. Весь. Ибо он видится мне более полным и ярким нежели тем кто не испытал всего того что испытало мое поколение. И яркость цветов, и четкость слышимых звуков, всегда будут зависеть от того, что есть сам этот человек, и только кажется, что мы все видим и слышим одно и тоже… Мы видим то, что позволяет нам видеть память нашего поколения. Опыт и понимание через него красоты и счастья.

   Память поколения. Страшная и жестокая. Красивая, и жуткая. Смешение тысяч картин, оттенков, и звуков. Прошлое что сделало нас такими, какие мы есть. Слава нам, ибо других таких не будет…

<”,)))><