Не то чтобы волшебник

В молодости деда Фима был начальником како-то там лаборатории. Не то чтобы он с детства мечтал  быть кандидатом, а просто  так получилось. Это он так говорит. Загребая в тележку ржавые листья. Знаете. Такие хрупкие, обгрызенные осенью. К весне от них останутся тонкие скелетики - ножка и веточки, как прототип того дерева с которого они упали. Деда Фима был химиком. Вот он сидит в идеально белом халате и  хрупкими своими пальцами (они и сейчас у него такие) перебирает прозрачно-звонкие колбочки с разными растворами: дзинь-дзинь. Это я задумался, облизывая ванильные усики от мороженого, - звенят, конечно, не колбочки, а валдайский колоколец, зачем-то привязанный к тележке. Зачем? Деда Фима не говорит, он собирает листья, потому что теперь он дворник. И сколько бы я не пытался выспросить у него, репетируя журналистские приемчики, которым учат в «универе», он не скажет. И в какой лаборатории работал - не говорит, потому что ему стыдно. Может, передо мной, а может, перед самим собой за то, что  когда-то он был химиком, а теперь метет листья. Он метет, они падают, он метет, они снова падают-бесконечный процесс, таящий в себе философский смысл.
  Под шапкой у деды Фимы всегда лежат конфеты. Не то чтобы у него не было карманов, а просто его внучок думает. Что его деда-волшебник. Когда тот из-под шапки достает слипшиеся карамельки в разноцветных фантиках.
  Деда Фима живет в маленькой квартирке под самой крышей. Если идет дождь, в углу на потолке появляется серое пятно. Кап… кап… вода попадает прямо в подставленный тазик. Не то чтобы ему нравилось там жить. А просто дети разъехались кто куда, а ему оставили эту комнатенку с двумя окнами: одно на запад, другое на восток. Когда деда Фима распахивает форточку в западном - на город спускаются сумерки и дома открывают желтые глаза. Так он говорит, бросая горящую спичку в большую кучу собранных-таки листьев. Огонек облизывается и жадно набрасывается на свою добычу. Деда Фима прикуривает от хрустящей веточки и выпускает кудрявую струю дыма в бесконечную синеву неба. Когда он курит, по углам рождается туман- липкий и густой, из него можно лепить облака.
  Когда деда Фима был молодым. Он думал, что дворниками  работают только безграмотные, а теперь он раздувает прах сгоревших листьев, и от этого трава покрывается ледяной броней, а последняя гусеница запаковывается в  свой спальный мешок.
  И не то чтобы я верил, будто  деда Фима настоящий волшебник, а  просто если бы он не сжег эти остатки лета, осень никогда бы не наступила…