Книга жизни

Ветер со злостью бросался в дверь, пытался выдрать ее с петель и разнести в щепы. Пытался пробраться сквозь окно и заливал их сплошным потоком дождя. Пака попытки были тщетны, и лишь изредка ему удавалось просочиться в трубу, и вместе с дымом врывался на кухню. В харчевне было тепло от очага, десятков тел пережидающих непогоду и обильного количества топлива залитого в глотки. За стойкой стоял здоровенный детина, с перекошенным шрамом лицом и с интересом наблюдал за происходящим держа в руке здоровенную дубину. Народ еще не дошел до той точки кипения, когда должна была начаться драка, но кое-кому уже было скучно. Выходить на улицу никак не хотелось. И если кому-то было слишком жарко, и он пытался выйти за дверь, то заходил, обратно проклиная все на свете мокрый с головы до ног, и требовал очередную кружку, чтобы просушиться. Дверь открывалась наружу главным образом не для того чтобы нельзя ее выбить, а чтобы она сама раскрывалась в случае полета очередного тела во двор в процессе драки. Однако сейчас она была закрыта на засов, драка пока не собиралась, а ветер с дождем норовили похозяйничать в зале. Сам хозяин не позволял некому распоряжаться здесь, тем более какому-то ветру, пусть злому с неуемным крутым нравом как он. И ветер отрывался во дворе, гулял по пристройкам, заливал сараи и бессильной злобе стучал, чем ни попадя. Поэтому человеческое ухо не сразу разобрало за этим шумом стук человеческой  руки. А когда, наконец, сын хозяина помогающего отцу в качестве вышибалы открыл дверь, придерживая ее двумя руками, чтобы та не вырылась, и не зашибла ненароком кого-нибудь, в дверь вошли три старика.
Они прошли в середину зала, самый высокий снял с головы капюшон, а остальные шапки.  Было, похоже, что они прошли большой и тяжелый путь, хотя вода и не лилась с них ручьем. Старики уселись за ближайшим столом. Все это происходило в полном молчании, лишь ветер, обрадовавшись, ввалился следом, заклубил паром по полу и попытался выдрать не совсем чистые скатерти. Стоило Бьерну закрыть дверь, как тот внезапно успокоился, и бессильным туманом сполз под ноги. Все посмотрели не гостей. Никто их пока не узнал, лишь один пьяно наморщили лбы в бесплотной попытки вспомнить, встречали ли их когда-нибудь. Однако оставил свои бесплодные попытки. Народ скучал, как и сам владелец заведения и с ожиданием хоть какого-нибудь развлечения зевал за стойкой.
-    Мы не могли бы чего-нибудь перекусить здесь. - Спросил самый высокий из них, одетый в кожаную накидку, Которая в свое время могла стоить достаточно прилично, однако давно потерявшая свой первоначальный вид, но сохранившая, тем не менее, всю функцию защиты от непогоды. - Кажется, я мы не ели три года. Только денег у нас немного.
-    Ну, это не проблема. Гарда, подай путникам перекусить чтонибудь. Повернув голову он бросил в кухню. Оттуда вышла невысокая дородная девица лет двадцати, судя по всему, родственница хозяина заведения. Принесла поднос, на котором, стояли три чашки перловой каши и большой кусок ржаного хлеба. Гости скинули верхнюю одежду, побросали ее тут же на лавке и принялись за еду.
-  И вина не забудь, прокричал вдогонку хозяин. А клиенты у нас необычные. - Пробормотал он себе под нос - уж чего, а в людях я разбираться умею. Половина зала услышала эту реплику благодаря врожденному данному богом громкому голосу хозяина, недоуменно повернула голову в сторону пришедших потом одновременно посмотрела на хозяина и кто-то пожал плечами, кто-то стал ждать продолжения, но его не последовало, и каждый занялся своим делом. Но все-таки просто так без просьбы поставить кружку вина, это было никак не в правилах трактирщика. Троица, не торопясь, но довольно быстро поела. Отодвинула чашки и принялась за вино.
-   Может еще чего? - Учтиво спросил Хозяин. - Всю свою жизнь он провел наемником на всевозможных войнах, и теперь его учтивость больше напоминала ехидство палача перед повешением приговоренного, не жмет ли мешочек на голове. Но Виктор понял правильно, заботу и доброе отношение хозяина.
-  Благодарю Вас, - он переглянулся с товарищами, те в ответ кивнули головами, - мы вполне сыты, а вино у тебя просто замечательное.
-  Герда, ты откуда вино подала троице под кашу?
-  Из бочки при входе в подвал. Хозяин немного задумался
-  Ну, правильно, отличное вино, а я то грешным делом подумал что льстишь.
-   И мне налей из той бочки, что при входе стоит, в подвал! - Закричал из дальнего угла мельник.
-  Тебе и такое сойдет. - Ответил грубо трактирщик, - какая разница, что в глотку влить, а из той бочки вино слабей, ты ее всю выпьешь и не хмелеешь, я его детям наливаю.
-   Ну, если так. - Примирительно протянул мельник и уткнулся в свою кружку.
-  Дочка! - Позвал трактирщик - Принеси им еще вина, раз понравилось! И мне налей! Он взял принесенную кружку и уселся за стол своих новых клиентов. - Ну что, мужички, видно из далека идете. Долго ходили, может, что нового в мире твориться, расскажите? А мы тут посидим, послушаем. Самый старший из гостей посмотрел на хозяина, улыбнулся, потом посмотрел на сидящего справа совсем старого и немощного на первый взгляд старика, тот с невозмутимым видом мял в руках медную монету, которой наверно хотел расплатиться за ужин.
-  А что можно. Расскажем. Берж, может ты первый начнешь, а мы потом добавим.
- Благодарим за ужин, за вино. Спасибо хозяин. - Он повернулся к трактирщику. Много я видел на своем веку, однако, есть у меня небольшой долг, и расскажу я одну историю, которая с нами приключилась совсем недавно. Завсегдатаи потихоньку приблизились к рассказчику, а тот начал.
-  Это было только что. Шли мы по мосту. Погода сами видите, какая, хотели по дороге и сюда зайти, да река разлилась. Мы по мосту шли, вода к самому настилу уже подобралась.
-   Это, по какому же мосту вы шли? - Раздался голос из-за спины. Рассказчик замолчал.
-  Не мешай, потом вопросы задавать будешь. - Тут же ему заткнули рот.
-  Вода к самому настилу уже подобралась. А мы спешили, завтра на свадьбе уже надо быть. Мост смоет нам еще день в обход идти, да по такой дороге все два будет. Ну, мы за руки взялись, а бревна уже под ногами ходуном ходят, за скобы пока что держаться. Мы быстрей, да что-то подскользнулся кто-то из нас, теперь кто не разберешь, да только в реку ту мы разом ухнули, так и держась за руки. Несет нас поток, и так холодно в нем, чувствую ноги руки, коченеют, грудь, сердце сковывает, аж дышать нечем, да еще с головой в водовороты закручивает. Ну, думаю, тут нам конец и придет, только молитву к богу читать стал. А тела уже не чувствую, и холода тоже. Или замерзну, или утопну. Или сердце остановится, в глазах потемнело уже, не дай вам бог такое испытать, Лед уже скоро станет, и откуда такая напасть. Вдруг чувствую, полегчало. И волна на берег выносит. А Виктор с Бергом тут же за руки держаться. Заплываем мы кабы в туман на берегу. Чувствую, и ветер вроде унялся. Встаем мы на берег и силы откуда-то взялись, думал час лежать буду, ан нет. Встаю, и Берг поднимается рядом, кряхтит только. Он мне братом приходится младшим, если не поняли еще. А ----- плащ снимает, и вода по нему ручьем. Засмеялся я, так как после беды отпустило, так на душе легко стало. Смеемся мы, а тут голос со спины.
-  Приветствую Вас. Как добрались, не тяжело было?
-  Ну, мы опешили, оборачиваемся, а там мужик стоит. Не старый еще, и лицо у него, как у батюшки моего покойного. И спокойное такое, и Теплота в глазах такая.
-  Да ладно, - говорит, сам все знаю, все видел. И вижу один я напротив него стаю, и никого рядом нет. Только что были, а вот уже и нет. Оборачиваюсь я недоуменно, а он и говорит.
-  На небесах ты уже, кончались твои мучения, и твой черед пришел, теперь отдохнешь.
-  Как же так говорю я? А брат где? А свояк? Мы же вроде как вместе были, а тут каждый сам за себя? Или они живы остались.
-  Да тут они с тобой вместе, только я сейчас с каждым из вас в отдельности говорю, да ничего, можно и вместе. И вижу я попутчики со мной опять. - Я говорю, конечно, не против, кто супротив бога? Тем более после смерти, только никак не пойму, говорят перед смертью, каждый свою жизнь вспоминает и проходит она перед ним как заново, только не помню я ничего или потому что память у меня давно дырявая стала, что вчера делал, не помню, или не ко всем она приходит? Жизнь прошла, вот ангел сейчас спрашивать станет, как прожил, что делал, больше половины не помню, головой  совсем слаб стал.
-  Ну, ты не горюй, вспомнишь - Говорит он и оказывается у него в руках книга, как та, о которой Иоанн Предтечи говорил, книга жизни. Раскрывает он ее и говорит - смотри и вспомнишь все. Посмотрел я туда, а там как в окне, Вся жизнь моя проходит, и как маленьким был, несмышленым еще, как подростком бегал и каждый мой день, как только что. Как девушку свою встретил. Как дети выросли, что делал и что думал и каждое мое слово. Каждая мысль в ней была. Сколько радости в жизни было и горя. Сколько грехов совершил. Эх, знать бы раньше. Стыдно мне стало и радостно одновременно, и заплакал как дитя малое. А он стоит и печально так улыбается, понимающе и мудрость, а в его глазах тихая печаль. Говорит
-  Вот и ответ держал. Все приходят в конце пути. И спутники твои все видели, только каждый свое.
Рассказчик поднял голову, оглядел присутствующих, потом посмотрел на брата. - Теперь твоя очередь. Затихли все в зале. Повернулись к тому, на кого дед смотрел. Тот говорить начал:
-  Я же на свадьбу к дочери спешил, засиделась она в девках, а тут парень к ней посватался, на свадьбу спешил. Обидно мне стало, так переживал за нее, а тут и не попрощался даже. Говорю Ангелу - А нельзя мне дочь увидеть, поговорить не смогу наверно, но хоть посмотреть. Жена-то померла давно, жаль, на свадьбе не будет. А может родню свою, знакомых и друзей. А то прожил век. Спину гнул, а оглядеться не успел, не побывал, нигде мира не видел. Так и помер, ничего не зная, жил слепцом и помер слепым.
-  Ну что говорит он -  смотри, - и книгу мне протягивает. А жену тут встретишь. Я заглянул туда и вижу весь мир. И родственников и дочь и людей всех и города и страны где никогда не бывал и реки и горы. И каждый камешек, и каждую травинку, что в мире растет, каждую букашку. И кто что говорит, слышу. И думает понимаю. Мир крутится передо мной и вперед идет. За время то, что смотрел, больше чем за всю жизнь увидел. И беды людские и радости. Вернулся опять к дочери, смотрю на нее, спит она и сладкий сон видит. Зашел я туда. Увидела она меня и удивляется: Папа, ты же завтра должен был только прийти, что ж так быстро? Улыбнулся я, а сказать ничего не могу, слезы на глаза наворачиваются. Так и закрыл я книгу.
-  Знание умножает скорбь. - Сказал Ангел- Весь мир как на ладони вижу.
Посмотрел старик на свояка. - Берг, теперь ты расскажи.
Третий рассказчик промочил горло кружкой вина. Посмотрел перед собой и взгляд его ушел куда-то далеко, за пределы этого мира и продолжил он рассказ не торопясь:
Я же самый молодой из нас. Все мир посмотрели, и думаю: " Если кто жизнь свою видел, или мир весь, к примеру, а что тут смотреть насмотрелся уже и войну и холод и голод и девок что тошнит уже, вот только интересно мне стало, а что там еще в книге? Если и вправду говоря, что не только настоящее, и прошлое в ней есть, но и будущее в ней записано, неужели все так и расписали там что пойдешь ты, к примеру, и напьешься в стельку, и винить будут за вину тут. А как же тут, в самом деле? - Позволь - говорю на книгу будущего посмотреть. Если можно такое. Прожил я всю жизнь и никак не разумею, как там написано, если сделать еще не успел, или передумал.
Посмотрел на меня ангел внимательно и говорит: Нет у меня той книги, ее только бог отец сам читает, ну да попрошу у него, только зря все это не поймешь ничего, только в силу разумения своего привидится. Или ты думаешь, в той книге, что сейчас смотрели, все одинаковое видят, каждый только свое, а господь, он все видит, да и не книга это вовсе, а взгляд господа. Ну да держи. И протянул он мне тоненькую обложку, и листов в ней с пяток уложится, и страшно мне стало, аж до ужаса, неужели дни все сочтены, та то вон какая толстая. Беру ее в руки, а те трясутся, и бояться не должен, помер уже, я боязно и откуда только взялось. Книжечка легонькая, а переплет кожаный. Потрогал пальцем - холодная кожа, пальцы примерзают.
-  Это не кожа - говорит ангел это вечность обложка к ней. Стою как дурак. - А что делать, сам просил. Повернул лицо с закрытыми глазами, а открыть боюсь. Открыл, бросились цвета и звуки, чувства всяческие, и так мне плохо стало, будто в ад ногой вступил, потерял сознание на миг, а пришел в себя и вижу листок всего один в той папке лежит и написано одна строчка коротенькая всего. И подпись внизу. А глаза слезами заливает, ничего разобрать не могу, буквы сливаются. Рассказчик оторвал взгляд от невидимой точки, протер слезы, вдруг упокоился сразу. Осмотрел всех присутствующих и сказал - прочитал я те строчки.
Лица присутствующих вытянулись в нетерпении, и глаза у всех горят, хмель вся прошла. - Не тяни, чего уж там говори, не убоимся, ободрил трактирщик. Открыл говорящий рот, пятеро или шестеро уши заткнули и вон из зала ломанулись.
И было в той строчке: "Судьба мира определена, человек же всегда свободен". И подпись внизу "Бог". Только я так думаю, каждый видит в той книге только то что понять может, но не более, вот и вся правда. Он допил вино, поставил кружку и стал натягивать куртку.
-  А что потом было? - встрепенулся кто-то из слушателей.
-  Да ничего отправил он нас назад, на тот же мост и через полчаса мы были у вас. Ну, нам в дорогу пора, завтра свадьба.
-  А мост-то, какой? - Не успокоился спрашивающий.
-  Какой? Ясно дело какой, через реку, что с полкилометра отсюда.
-  Так его ж  три года назад смыло, там же весь берег смыло, до сих пор в округ ходим, километра по три, через новый мост. А путники уже собрались.
-  Ничего не знаем, как пришли, так и рассказали. - Ответил старший. - Ну, пошли мы. Еще раз спасибо хозяин. Душевный ты человек. Пора нам. И они вышла за дверь. Ветер уже не бушевал, только слегка моросил дождь.
-  Вспомнил! - Закричал один из сидящих, был я у соседей там три года назад свадьба была, да только родственников там каких-то не дождались, а невеста на того среднего похоже была. То-то мне казалось, что видел  я его где-то.
-  Верни их. - Приказал трактирщик сыну. Тот метнулся за дверь. Через минуту зашел и растерянным взглядом посмотрел на отца.
-  Не знаю, пропали куда-то. Дорога ровная, далеко видать, только пусто там. Нет никого, и присел на край скамьи.
-   Ну, значит, показалось это нам, с пьяных глаз. - Подвел итог случившемуся трактирщик и обвел всех удивительно трезвым взглядом. - Герда! Налей! Что-то протрезвел я не в меру.