Отсутствие черепахи

Черепаха в нашем доме появилась в коробке из-под обуви с приложенным тетрадным листом с написанными рукой школьника словами: «Черепашка-Пашка, ест хлеб, капусту, гречку». (Семья анонимного дарителя уезжала на ПМЖ в Израиль, и нам ее передали через третьи руки)

 Пол и возраст черепахи мы установили позже, показав ее ветеринару. Это была девочка, лет двенадцати, и полное имя мы ей определили - Павлина. Мой шестилетний сын дрожал и млел: за всю его жизнь у него не было ни собаки, ни кошки, ни даже морской свинки. Павлине, бессмысленно ползающей из угла в угол и часами атакующей плинтус, преграждавший путь, приписывались ум, красота и высокие душевные проявления. Рома любовался черепашкой, восседающей на письменном столе, на диване, на подушках, после чего, мне частенько приходилось вытирать склизскую лужицу. Любовь к черепахе заключалась вдобавок в отрицании каких-либо достоинств у всех прочих домашних животных. Собак Рома считал злыми, боялся их. К другим - у него тоже были свои замечания. Безукоризненны были только черепахи.

Нежность к единственному питомцу испытывал не только он. Впрочем, меня попытка приласкать Павлину однажды разочаровала раз и навсегда: полулежа в кресле, я положила Пашку себе на грудь. Через некоторое время я почувствовала пронизывающий кладбищенский холод. На свитере осталась пыль и труха, а моя грудинная кость проледенела насквозь.

К проблескам мысли у этого ползающего камня можно отнести было разве что работу клешневидными лапами по переворачиванию куска пищи для удобства его поедания. Летом мы сидели в шезлонгах на просторном балконе и наблюдали, как Пашка расправляется: то с яблоком, то с помидором, то с малиной. Ее морда после этого бывала вся вымазана и выглядела миниатюрной копией окровавленной пасти какого-нибудь гигантского земноводного пращура. Как-то раз к нам в гости пришел знакомый оперный певец, оказавшийся, как и Рома, восторженным поклонником этих хладнокровных тварей. Он валялся подле Пашки на полу, показывая, как кормить черепаху колбасой. Он нанизывал крохотный кусочек на вязальную спицу, и терпеливо ждал, когда он будет поглощен, чтобы нанизать и отправить в ее таинственную пасть следующий корпускул.

В школе Рома писал сочинения о черепахах, на уроках биологии делал доклады о них же, на уроках английского готовил топики «My pet».

Когда сыну было лет двенадцать, летом мы поехали на месяц в Англию, где он учил английский язык в группе сверстников. Одна из них, девочка из Тайпэя, Фу Мэй, много лет присылала ему в конвертах с рождественскими открытками крохотных черепашат, сделанных из кожи, картона, и даже легкого металла. Одноклассники и друзья привозили Роме гипсовых, костяных, бронзовых, деревянных - из Египта, Греции, Кипра – из всех совместных с родителями каникулярных вояжей.

В те годы в нашем доме поселился еще и кот – мирное и ленивое существо. Распластавшись на полу, прильнув головой к вытянутым лапам, он скептически и умудренно смотрел исподлобья, как черепаха пытается заглатывать катышки сухого кошачьего корма величиной с половину ее головы.
Павлина с каждым годом становилась все более вялой, зима и лето у нее перепутались. Она не ела помногу дней - даже летом, когда классически, согласно Брему, черепахи отъедаются и жиреют, готовя запас на зиму. А зимой она так же вяло продолжала бодрствовать. Панцирь ее стал тусклым и неровным, нижняя челюсть выдвинулась вперед и, казалось, вот-вот отвалится.

В последнюю зиму Павлина повела себя совсем странно. Она кружила и кружила бесконечно по комнатам, отказываясь от пищи. Глаза ее были словно затянуты пленкой. Ромина знакомая объяснила, что она просто не может их открыть. А пищу черепахи, как ни парадоксально, различают исключительно на вид. Поэтому, слепо утыкаясь в листы салата, протягиваемые нами, она не открывала рот и оставалась голодной. Черепахи поразительно выносливы, и не есть несколько месяцев для них – в порядке вещей, но теперь надо было что-то решать.

Нам посоветовали отнести ее в зоопарк.
Нам сказали, что там ей будут закапывать в глаза капли, и она поправится.
Что там работают сумасшедшие люди, которым на черепах не наплевать.

А нам, когда Рома вырос, честно говоря, больше всего, глядя на Пашку, хотелось, чтобы какой-нибудь хороший шестилетний мальчик взял ее себе, ставил бы, как Рома в детстве, на подушку и считал венцом творения. Но такой мальчик не находился. Когда-то, несколько лет назад я прочла в районной газете объявление: «Приму в дар птицу или черепаху». Позвонила дароприемнице, молодой мамаше, с трудом выделившей время для принятия дара, отвезла ей сокровище, а на следующий день мне позвонили с жалобой, что у Пашки открылся несусветный понос, и с гадливостью вернули обкаканную и продолжающую извергать несопоставимые с крохотным тельцем количества жижи. Проболев несколько дней, черепаха окончательно утвердилась в нашем доме. После этого я не пыталась ее никуда пристраивать, сочтя, что случившийся с ней внезапный понос – знак свыше, и продолжала поддерживать в ней жизнь с тоскливым состраданием.

А теперь эта слепота - броуновское движение Черепахи, разгребающей впотьмах воздух, и шаткое покачивание панциря на клешневидных беспомощных обрубках.

Вчера я положила ее в обувную коробку и понесла в зоопарк.
Сначала пошла в ветеринарный корпус – оттуда меня отправили в террариум. Позвонила в дверь, открыл жующий краснолицый бородатый человек лет сорока.

-Я принесла больную черепаху - А врач уже ушел -А можно ее оставить? -Оставьте, а завтра приходите. Утром доктор будет - А можно оставить ее насовсем? - А она хотя бы живая? Ну, оставляйте…

Я вернулась домой. Без чувства выполненного долга.
Кот лежал на вытянутых лапах, и я заметила отсутствие черепахи.
Ее присутствия я не замечала.