Незаконченная повесть почти автобиография

Откуда я пришел, не знаю…
Не знаю я, куда уйду,
Когда победно отблистаю
В моем сверкающем саду.

Когда исполнюсь красотою,
Когда наскучу лаской роз,
Когда запросится к покою
Душа, усталая от грез.
       Н.Гумилев, "Credo", 1905 г.
               
                *****

   «Пытливость ума и неизменное любопытство – вот что привело человека на вершину мироздания!» - размышлял Тимофеев. Он сплюнул на пол и начал пристально, с каким-то болезненным интересом наблюдать за медленно засыхающей слюной. Быть может этим своим поступком, плевком он создал иной мир? Может, сейчас в этой белесой субстанции зарождаются планеты, солнца?
   С улицы донесся шум мотора, скрип раскрывающихся ворот и веселые голоса:
- Заводи… давай… правее, правее же!..
- Задком, задком…
- Оп-па! Хорош!
Дверь отворилась, и в сенях послышалась проказливая возня. Кто-то заливисто смеялся, кто-то отчетливо шипел: «…две рубли ставлю, не пройдет это!». Раздался женский визг, оборванный на самой высокой ноте взрывом общего смеха.
   Тимофеев, покряхтывая, встал с табурета и вышел к гостям. Навстречу ему с грохотом и шумными приветствиями высыпала компания молодых людей.
- Здоров, Тимофеич!
- Будь здрав, Феич!
- Как твое ничего, Феич?
Парни полезли обниматься, четко хлопая Тимофеева по спине.
- А мы к тебе с подарками, - показывая на сбившихся в
стеснительную кучку незнакомых Тимофееву девушек, неудачно пошутил один. Никто не отозвался на остроту, и он поспешил замять неловкость:
- А помните, как в том году сюда приезжали?
Тут же раздался хор голосов. Каждый, как это часто бывает, пытался перекричать товарищей, хвастая количеством выпитого или происшедшим с ним в прошлый приезд забавным эпизодом. Впрочем, невысокого роста субъект с перстнем проигнорировал всеобщий порыв и, злорадно улыбаясь, обратился к шутнику:
- Что, Гига, не удалась сострить? Совсем мозги разжижились,
старичок… - и с показным сочувствием похлопал того по плечу. Гига лишь покачал головой, как будто бы услышал «дежурную» фразу в свой адрес.
   Когда первоначальная суматоха улеглась, Тимофеев проводил всех на кухню. Стол был уже накрыт, над тарелками с соленьями и салатами победно возвышалась чуть запотевшая бутыль водки.
- Со слезой… - пожирая глазами бутыль, с чувством прошептал
парень с перстнем. Тимофеев услышал.
- Ну так! Как только вчера позвонили, что приедете, сразу же в магаз
пошел, а как же…
Он не успел докончить. Послышалось шипение, Тимофеев подскочил к плите - убрать как раз поспевшее «горячее».
   Тут Гига встрепенулся. Он начал всех рассаживать за стол, упорно оставляя незанятым, видимо, для себя, место у большой салатницы с отварной картошкой в мундире. Настала очередь девушек.
- Феич, при сюда! С девчонками знакомить будем!
Тимофеев покорно оторвался от плиты, на которую только что взгромоздил чайник, напоминающий размерами скорее тульский самовар, вытер руки о полотенце и улыбнулся.
- Давай, Димер!
- Это Олеся, это Полина, это…э-э-э…Надя, - затараторил тот,
кого назвали Димером, тыкая пальцем в направлении называемой особы. Димер был высоченного роста, выше всех в собравшейся компании, в свитере с бегемотиком и серьгой в ухе. Девицы смотрели на него беззастенчиво и с обожанием.
- Очень приятно…рад…Тимофеев… - монотонно отзывался Тимофеев, потерянно глядя на представляемых ему девушек. Он не привык к такого рода знакомствам, не привык несмотря на то, что ребята уже пятый год приезжали к нему в деревню, каждый раз привозя новых подружек.   
   Ребята уселись за стол. Сначала разговор не клеился. Но после второй все оживленно загомонили, вспоминая прошлое, рассказывали случаи из жизни, анекдоты, обсуждали политические и экономические пертурбации в стране.
- Дож, а помнишь, как мы в ментуре сидели? – спросил парня с перстнем Димер. Дож неопределенно повел плечом и, с силой выдохнув, опрокинул стопку.
- Угу, - промычал он и неторопливо откусил с вилки брызнувший соком огурец.
- Было дело. Они потом нас ночью выпустили, гады. Метро не
работает, денег нет… - Дож сунул в рот оставшуюся часть огурца и громко захрустел. – Нет, все-таки менять надо систему, с такими ментами не может быть законопослушных граждан. Априори.
   Бутылка уже подходила к концу, Тимофеев полез в холодильник за второй. Надя, стесняясь, спросила, где туалет, и удалилась. Олеся с Полиной заливались смехом, сидя на коленях у Димера. Тот довольно витиевато провозглашал очередной тост, порозовевший от выпитого Гига всячески его перебивал, делясь собственными пожеланиями и планами на будущее.
   Дож задумчиво курил, заглядевшись на пейзаж за окном и односложно отвечал соседу, сидевшему слева. Это был Сова – жуткий фантазер и поклонник порнографии.
- Они, в общем, разделись, ну и давай!.. – Сова делился с Дожем впечатлениями от свежекупленного на Горбушке шедевра. – Прикинь, тринадцать человек…т-р-и-н-а-д-ц-а-т-ь! И все на одну, вот это класс!..
   Дож, хоть убей, не разделял восторга по поводу фильма. Он вообще не мог понять увлечений своего друга. В собравшейся компании  пристрастий Совы не разделял никто, но Сове было наплевать.
   Тимофеев поставил на стол очередную водку. Димер схватил ее, наполнил всем рюмки и произнес соответствующее моменту пожелание. Ребята выпили. Потом возобновили прерванный разговор. Компания то разбивалась на кучки, то снова что-то дружно обсуждала.
   Сидели до поздней ночи, потом один за другим разбрелись спать. Дож, слегка покачиваясь, вышел на улицу. Дом Тимофеева стоял прям в лесу, за околицей. Уютных деревенских огоньков было уже не видно, сельчане привыкли рано ложиться и рано вставать. Дож бросил куртку на землю и сел, облокотившись спиной о сосну. Он смотрел на звезды, на окружающий его лес.
   «Черт, красота… спокойно-то как! Интересно, а что все-таки там, в космосе… а почему в космосе? Я даже не знаю, что происходит там, где меня нет. Может, солипсисты правы? Не знаю… Как хорошо, что мы сегодня собрались… я с друзьями, отличными ребятами, дай бог всем таких… Тот же Сова, черт, извращенец! Но ведь хороший человек, душка, себя продаст в рабство, а друга выручит! Димер, с которым меня столько связывает, лучший представитель Хомо Сапиенс на свете, матерый человечище, талант, бабник! Гига, душа на распашку, весельчак… Феич, умница, работяга! Да с такими ребятами можно штурмовать небеса…»
   Дож посмотрел на мотыльков, вьющихся у фонаря над крыльцом. «Движение… вечное, броуновское движение…» - подумалось ему. Мысли путались, перебивали, толкали друг друга, пытаясь первыми заползти в пьяную голову.
   «Куда нас еще забросит судьба? Сколько еще будем вместе? Вот так собираться, приезжать к Феичу… Или эти пять лет – все, что мы заслужили?…»
- Блин, caramba! – проговорил вслух Дож, обуреваемый сложными
чувствами. Он поднялся, отряхнул куртку и поплелся в дом. А над душистым среднерусским лесом, над притихшей деревенькой и окружающими ее лоскутами полей  медленно светало. Ночь уползала дальше на запад.

                *****

   На улице бесилась зима. Ноябрьский ветрище поднимал свежевыпавший рассыпчатый снег и завертывал его в игрушечные смерчи.
   Сотовый телефон выдал что-то из Моцарта. Дож тяжко вздохнул,  задвинул занавеску и отошел от окна.
- Алё… Да, уже выхожу.
Теплая фланелевая рубашка, свитер, куртка, ботинки. Спускаясь в лифте, Дож закурил. Мыслей в голове не было вообще, впрочем, как всегда по утрам. На холод выходить не хотелось. В подъезде на пыльной батарее пристроился Гига.
- Здоров!
- Привет!
- Ну что, как поедем-то?
- Не знаю… Может, тачку поймать? Холод собачий!
Гига неопределенно пожал плечами. Он пока не работал и особых денег не имел.
- Как хочешь…
Они вышли на улицу и двинулись в сторону шоссе, нагнув головы,   руки в карманы. Ветер швырялся в лицо кусачими белыми льдинками и раздувал сигарету Дожа.
- А водку не надо покупать?
- Да нет… на месте… возьмем, - Гига дрожал. Он был без шапки и в
тонкой осенней курточке.
Машину удалось поймать минут через пятнадцать. Отдуваясь и охая, ребята забрались на заднее сиденье «копейки». Автомобиль медленно, пробуксовывая, двинулся с места. Водитель посмотрел в зеркало заднего обзора.
- Что вас в такую метель в Крылатское потянуло-то?
- Друга провожаем.
- В армию?
Дож хмыкнул, чуть приоткрыл окошко.
- Да нет, слава богу. В загранку уезжает.
- Повезло!
- Да, неплохо…
Отогревшись, Гига достал заботливо припрятанную под курткой бутылку пива, зажигалкой отогнул пробку и с наслаждением сделал пару глотков. Потом протер горлышко, предложил Дожу. Водитель повернулся назад.
- Вы только пиво не пролейте. Потом весь салон провоняет.
Они катили по замерзшей Москве. Люди продирались сквозь пургу, отрывали занесенные снегом машины, ехали в заиндевевших автобусах, троллейбусах, маршрутках. Дож задремал, Гига, попивая «Балтику», смотрел в окно. «Копейка» пересекла Ленинский и покатила к Университету. 
- Это что же, друг – дипломат что ли? – поинтересовался водитель.
- Не, скорее частный бизнес.
- Крутой?
- Какой там! Переводчик.
- А…
Свернули на Осенний бульвар, проснувшийся Дож достал из кармана сотню.
- Вот здесь остановите, пожалуйста.
Водитель включил поворотник и повернул к обочине. Машина остановилась.
- Спасибо!
- Всего хорошего!
В супермаркете народу было мало. За кассами, выстроившимися в ряд и всегда напоминавшими Гиге кабинки, в которых беговые лошади дожидаются старта, скучали девушки.
   «Вот и Димон уезжает… Эх, Димер, Димер, сколько выпито, сколько пройдено вместе… - они затарились всем необходимым и теперь брели по безлюдному Крылатскому. Дож закурил и мельком взглянул на Гигу. – Чертовы деньги, они только портят жизнь! Столько времени вместе, теперь он… что? Начинать новую жизнь? Там, где никого и ничего не знаешь? Вот задница... Кем мы станем в конце… в кого превратимся?»
    
                *****

   Тимофеев женится! Эта новость ошеломляла, обескураживала, обезоруживала. Гига повесил трубку, прилег на диван - медленно, осторожно. Невероятно, Тимофеев женится!
   Дож вздохнул и откинулся на спинку кресла. Взгромоздил ноги на журнальный столик, слегка задев шахматную доску. Точеные фигурки зашатались, белая королева со стуком упала и покатилась под ноги черному королю.
- Я не то, что не рад, - с места в карьер начал Дож, - просто как-то Все неожиданно. Женька – классная девчонка, симпатичная… интересный человек и готовит вкусно. Но жениться! По-моему, Феич погорячился.
- Вот сейчас бы Димеру сказать, он бы вообще помер!
- Угу. Как бы Димер там в загранке сам не прихватил какую-нибудь не русскоязычную не россиянку.
- Не, все-таки я рад за Феича. Человек созрел, заводит семью… и все такое… - Гига почесал переносицу и исподлобья посмотрел на Дожа. Дож пожал плечами:
- Конечно-конечно, каждому свое. Только ты знаешь, вот в институте у нас с моего курса, когда мы с Димером учились, человек двадцать свадьбу сыграли. Так через два года больше половины уже в разводе были.
   Дож был убежденным холостяком и в свои 25 о семейной жизни и думать не хотел. Гига догадывался, какой шок испытывал сейчас его друг. Конечно, столько лет вместе, столько всего пройдено, испытано… И вдруг человек женится, вдруг ему уже не до старых друзей – это своего рода ревность, ревность, взлелеянная мужской дружбой, крепким чувством того, что вот – твой друг, который всегда будет за тебя горой, и с которым плечом к плечу ты пройдешь до конца.
- Я не говорю, что это плохо, - казалось, что Дож оправдывается, его и так обычно угрюмые черты лица стали вообще траурными, - но ты пойми, Феич теперь потерян для нас. Нет, мы останемся друзьями, он будет общаться с нами по-прежнему, выпивать, но все реже и реже, а потом Женька в один прекрасный день скажет ему что-нибудь типа: «Все, выбирай, или твои друзья алкоголики, или я!». И вот тут-то, Гига, ты поймешь, что я был прав!
   Гига промолчал. Ему было тоже не по себе. Он вспоминал, какая дружная компания у них была, как им было весело вместе… А теперь пути дорожки расходятся: вон, Димер – уехал и неизвестно, когда вернется… Теперь, видимо, настала очередь Тимофеева. «В чем-то, конечно, Дож прав. Я очень рад за Феича, но нам уже не быть теми корешами не разлей вода, как раньше…»
- Ладно, Гига, пойду я. Поздно, баиньки пора.
- Давай, Леха, счастливо… А на счет свадебного подарка созвонимся.
Дож скривился и махнул рукой:
- Ладно, договорились. Бывай.
Закрыв за другом дверь, Гига позвонил Сове. Тот был уже в курсе тимофеевских планов и взволнованно орал в трубку, что молодоженам в первую очередь нужна кассета с порнухой, дабы достойно провести первую брачную ночь.
- Погоди… да погоди ты! Отстань со своими гребаными
извращениями! За Дожем на свадьбе надо следить. Как бы он чего плохого не сотворил, а то парень от горя по-моему не в себе.
   Сова сразу же сменил тон. Иногда друзьям казалось, что он просто прикалывается, напуская на себя вид этакого развратника и извращенца.
- Окей, Гига, я с ним еще поговорю. Вряд ли чего на свадьбе
случится, Леха у нас – парень с головой, хотя она у него конечно местами дурная. Все будет хорошо!
   Когда Гига уже лежал в кровати, накрывшись одеялом с головой, чтобы жужжащий надоедливый комар не вампирил его всю ночь, то размышления о предстоящем торжестве как-то незаметно перешли в другое русло. Интересно, а как это будет выглядеть лет через десять? Феич в окружении счастливой семьи, обнимает улыбающуюся Женьку. Много-много маленьких Тимофеевых, хулиганистых, громких или спокойных и несколько смущенных происходящим вокруг, как их отец. А когда женится он, Гига? Когда его жизнь изменится на корню, станет спокойной и размеренной? Кто из них следующий? Он или Сова… а может, Дож? Или Димер, там, у себя за границей?.. Как сложится у Тимофеева?.. Вопросы, вопросы, вопросы – вопросы без ответов, растворяющиеся в засыпающем мозгу. Все будет хорошо… все будет…               

                *****

- Семеро одного не ждут! – Тимофеев нервно посмотрел на часы. До
отхода поезда оставалось полчаса, все стояли с пластиковыми стаканчиками и переступали с ноги на ногу. Весенний вечер провожал пассажиров дождем и жидкой грязью. Вечная вокзальная суета и приставучие бомжи затолкали Тимофеева, Гигу и еще шестерых в пространство между газетным ларьком и стеной зала ожидания. Сова, одетый в новенький трехцветный камуфляж с лейтенантскими звездочками на погонах, оглядывался то на поданный только что состав «Москва-Владикавказ», то на толпу на платформе. Его короткий, смешной ежик, вызвавший поначалу бурю эмоций и восторга у друзей, печально поблескивал капельками мороси. Ждали Дожа.
- Семеро одного не ждут… - уныло повторил Тимофеев и
откупорил водку. Все затаили дыхание. Вот и пришло время прощаться! Первая общая потеря - первый, кого загребли в армию, первый кто ехал в горячую точку.
- Ты уж там поосторожнее, Санек! – в такую минуту клички забыты.
Все испытывают волнение и невольную зависть – демократия не смогла отбить «старорежимного» восхищения военными.
- Да, ты уж там как-нибудь… Главное, от штаба не отходи, все-таки
охрана…
- И с чеченами не связывайся…
- Водка там паленая, мы тебе нормальную присылать будем...
Каждый пытался вспомнить, что слышал, читал или видел о происходящем на Кавказе, каждый давал советы, предостерегал, обещал.
- Да ладно, мужики, что вы… Я же штабная крыса,
ничего со мной не случится!
- Ты не умничай, слушай людей!
- Вот-вот!
Гига перевел взгляд на стаканчик. Руки немного дрожали.
- Ладно, мужики, давайте выпьем. Выпьем за Сову, чтоб его там не
обижали, чтоб два года пролетели со свистом, чтоб он вернулся живым и невредимым!
Лица ребят сразу сделались суровыми. Все выпили, залили горечь по кругу  двухлитровой «Фантой». Сова, как настоящий офицер, от  запивки отказался, скривился, но выдержал и с торжеством оглядел собравшихся.
- Хорош! Молоток! – Тимофеев хлопнул Сову по плечу.
- Ну так! А на кого, ты думал, напал? – Сова поправил ремень,
вытащил из-за него кеппи и напялил на голову. Все глянули на часы.
- Ладно, ребята… Мне пора, пять минут осталось. Провожающие
посмотрели на Сову. Сова обвел всех взглядом и тяжко вздохнул. Никому не хотелось расстоваться.
- Дожу скажите… - он не докончил. Расталкивая народ,
в тесный кружок с ходу вломился Дож. Не говоря ни слова, он полез обниматься с Совой, который от неожиданности выпучил глаза.
- Явился!
- А мы уж думали, ты не приедешь…
- Гуманоид ты, вот ты кто!
- Как девка на свиданье – все время опаздывает!
Запыхавшийся Дож молча вырвал стаканчик у соседа и протянул Гиге. Тот достал из рюкзака бутылку и вылил дожу остатки.
- За возвращение уже, наверное, пили? – опоздавший никак не мог
отдышаться. – Давай знаешь за что выпьем? Давай вот за что… Мы здесь все твои друзья. С кем-то ты общаешься год, с кем-то дольше. Я, Феич, Гига знаем тебя уже пять лет… Ты уж там не забывай о нас, что бы ни случилось. А за нами не заржавеет. Помни, мы всегда будем поддерживать тебя… За мужскую дружбу. За нас, во веке веков…
   Скоро посадка закончилась. Провожающих попросили из вагонов, локомотив дал несколько гудков и с металлических скрежетом тронулся. Ребята одновременно повернулись и пошли в сторону метро. Никто не оглянулся, не сказал ни слова.
- Мужики, давайте ко мне. На ночь. Все равно не смогу работать… -
сказал Дож.
- Ты не предлагаешь, ты просишь, - это был Тимофеев.
- Да… прошу…

                *****

- Пойдем отсюда. Здесь слишком шумно.
Из динамиков неровными скачками выплескивалась босса-нова. Алексей Григорьев повернулся к сидевшему напротив.
- Знаешь, Дима, а ведь все это не наше, - он кивнул в сторону веселившейся на танцполе молодежи. – Да, мы любим… любим эту культуру, эту страну, народ, но…
- … А помнишь, «Димер»? А «Дож»? Когда это было…
- Давно, Дима, давно…
Мелодия закончилась, молодежь разбрелась по столикам. В зале висели ленивые облачка табачного дыма. У стойки скучали секьюрити.
- Леша, я не был на родине уже 10 лет, мне трудно даже представить, как там…
- Да, конечно…
- Здесь у меня дом, работа.      
Смуглая официанточка принесла счет. Григорьев встал, накидывая пиджак. Дима достал кошелек, молча вынул купюру и несколько монет, положил на стол.
- Сколько?
- Отстань, что за вопрос...
Они вышли на улицу. Тропическая ночь завладела городом. Россыпи звезд, ярких веснушек на черном небе, Луна и извечная лунная дорожка в океане.
- Пойдем там!
Они брели под шумящими пальмами и молчали. Из ночных баров доносилась зажигательная музыка южных широт, на пляже кто-то тихо разговаривал.
- Нормально долетел-то? – Дима нарушил тишину.
- Да, без особых… «Эр-Франс», как всегда, вещи посеял…
Извинялись, плакались. Вчера нашли и привезли прямо на дом.
- Лучше «Люфтганзой» летать.
- Жаль «Аэрофлот» больше не летает.
- Жаль…
Леша Григорьев закурил сигарету и остановился. Дима достал пачку, попросил зажигалку. Жаркими полуночными объятиями, роскошным телом мулатки, раскинувшейся на песке от Карибского моря до Тихого океана, звала их Мексика.
- Вон скамейка.
Сели. Дима глубоко затянулся, чуть задержал дыхание, тонкой струйкой выпустил в небо дым. Каждый думал о том, что судьба по каким-то своим причинам сводит и разлучает людей, и в этом великая загадка жизни. Тогда Григорьев рассказал Диме о Сове:
- Погиб он… в Чечне, в двухтысячном. Снайпер, понимаешь, в горах…в живот… он раненный три часа лежал, никто подойти не мог, там все простреливалось… кричал… потом от потери крови умер…
   Дима смотрел широко раскрытыми глазами на Григорьева, потом резко спрятал лицо в ладонях.
- Господи… господи… господи!
Голос Григорьева вдруг стал жестким, даже каким-то злым. Ему было очень тяжело. В декабре двухтысячного он был в Ханкале. Приехал туда на полгода спецкором, обуреваемый жаждой деятельности, еще молодой, горячий, верящий в людское благородство и безоблачное будущее. А уезжал, проклиная эту плодородную землю, эти подлые горы и эту жестокую войну, постаревший, с телом друга на руках.
- Мать жалко. Он у нее единственный был…
На востоке, за спиной, сверкали зорьки. Пальмы устремились ввысь, пытались достать звезды, надежно спрятать их в своих шевелящихся кронах. Мир вокруг наслаждался лунной прохладой, дышал полной грудью. Редкие шумы ночного курортного городка сменялись мелодиями моря и земли. И две сидящие фигуры, напряженные, недвижимые, как древние боги, раздумывающие о судьбах мира, о далеких и близких путях, которыми пройдут все люди, прежде чем станут частью Времени.               

КОНЕЦ