Джанкой джаз

Медленно и загадочно уходил день. Оседал, удлинял тень от рюкзака всё дальше и дальше. Дерзкие солнечные часы уходили в безответное прошлое. Странная Васильевка догорала под ногами. Усталый асфальт выкатывал всё меньше машин. Аморфные гаишники в, покосившейся на обочине, шестёрке, распахнув все двери, развалились на потных сидениях, и с презрением наблюдали за тараканьим движением на дороге. Толик прошёл мимо, пристально поглядев на толстого, с лоснящейся розовой кожей, гаишника-водителя. Бесцветные водянистые зрачки блестели из-под кожаных щёлочек полузакрытых век. Рубашка была расстегнута до волосатого пупка. Страж дороги устало закатил глаза. И в этих серых белках сквозь пот и пыль Толич увидел…. цветы. Яркие ромашки, алый мак, пёстрые гладиолусы. Милиционер смотрел на него и добро улыбался. Весь увитый цветами он протягивал букет Толику. Букет стал похож на бутылку пепси…. Толик любил добрых милиционеров. Главное, чтобы не ногами. Остальное он был в силах вынести…
Толич встряхнул  головой, усмехнулся и пошёл дальше, оставляя запорожских милиционеров дотлевать на краснощёком солнце. Выбрал место поудобнее и встал.
Огромная махина КРАЗа остановилась в метрах ста. Дверь распахнулась. Толик увидел молодого парня, машущего ему рукой. Он быстро подхватил рюкзак и побежал к машине.
- Ну, считай, что доехал. В Крым мы, – водитель, мужик лет тридцати пяти, с острыми чертами лица и выпяченной нижней губой круто повернулся к Толику и улыбнулся, оскалив ряд неровных пожелтевших зубов. Верхний резец блестел золотом. Глаза у него были серые и очень страшные, словно пепел в двух впалых глазницах-вулканах. Но почему то им он поверил сразу. – Витя, - сказал водитель.
- Вот мне повезло, -  подумал Толич, - Настоящие драйверы.
- Паша, - представился второй.
- Ана.. Толик, - запнулся он и покосился, на улыбающегося шофёра.
- Хорошее имя Анатолик, - усмехнулся он и подмигнул Толичу.
Витя потянул какой-то длинный рычаг, поджал ноги и устало откинулся. Толич удивлённо посмотрел на педали, которые он перестал жать. Машина ровно, как танк продолжала ехать.
- Рычаг постоянного газа, - пояснил Витя. Толич восхищённо покрутил головой.

Медленная природа, догорая, уплывала назад. Толик с интересом осматривал пёстрый салон грузовика. Дорога смывает всё, он чувствовал свободу такую маленькую, но такую уютную. Паша налил водки. Толич резво проглотил серую муть и захрипел.
- Горилка, - пояснил Витя, по отечески улыбаясь, - Ты ж на Украине, вот к столице подъезжаем…
- Какой столице? - испугался Толич, резко захмелев. Киев промелькнул зловещей тенью…
- Мелитополь, - усмехнулся Паша, - Украинская столица наркоманов и проституток.
Толич вспомнил нелепый случай, но тёмный тихий город всосал огромный КРАЗ. Машина понеслась по длинной прямой дороге под сводами кораблей деситиэтажек и высоких, тянущихся к небу южных тополей. Во всех людях, стоящих вдоль дороги Толич пытался разглядеть дам лёгкого поведения, торгующих желаниями, он так их называл.
- Хороша жизнь на воле! - воскликнул Паша, проводя взглядом, валяющегося на асфальте алкаша, лицо того выражало неописуемую умиротворённость.
- Из тюрьмы месяц как вернулся, не нагулялся ещё, - Пояснил Витя и добро проматерил бабку, шмыгнувшую под колесо. Он ещё долго поносил её, когда уже этот бетонный город остался позади. Слева проехала большая светящаяся бензоколонка и снова поля, поля…. Но реденькая лесополоса почти постоянно скрывала их от посторонних глаз.
- Тут, правда, надо ещё одне дело зробити, - сказал Паша.
- Хочешь? Мы тебя можем на трассе оставить. Может, кто возьмёт…
Толик активно замотал головой, глядя на черноту за окном, вспоминая прошлую ночь.
Когда они остановились, Толич увидел, уже поджидающую, машину на обочине. В салоне грузовичка было темно. Ему даже показалось, что там никого нет. Однако, лишь их КРАЗ подъехал ближе, оттуда вывалился маленький, человечек. На его гладкой лысине поблёскивал лунный свет. Толич поднял глаза: ещё не полная… Не церемонясь, Паша распахнул кузов, Витя ловко взобрался. Стали перетаскивать здоровые блоки из КРАЗА в Бычок. Толик удивился весу кирпичей, вскинув первый на плечи.
- Ракушечник…- пояснил Витя сквозь папиросный дым,
- Лямзим понемногу, - пояснил Паша, - Бизнес, сам понимаешь… 
От блоков потянуло морем, Толич остановился, глубоко вздохнул, и теперь, всё время улыбаясь, стал перетаскивать блоки.

Всё! Казалось, ночь несёт сама. Ветер, усиливаясь, подгонял в спину. Паша весело ткнул пальцем в сторону вокзала. И Толик горячо попрощавшись, шагнул в ночной ветер. Драйверы сворачивали сразу за городом. Он решил доехать до Симферополя на электричке.
Джанкой пел медленно, как саксофон, заливаясь упоительными кодами, отражаясь от тёмных стен. Низенький четырёхэтажный город спал. Покачиваясь в струнах-тенях контрабаса, мигали смешные фонари. Толик остановился в бледном пятне одного такого и долго смотрел в асфальт. Он не был дома девять дней, он не лежал в ванной, не смотрел телевизор, он не был дома целую вечность… Но теперь его дом – дорога. Его накормили, напоили, довезли. Он почти доехал! Тучи покачнулись, поплыли. Страшно захотелось спать. До поезда оставалось почти два с половиной часа. Толик вышел из маленького вокзальца, направился в сторону темнеющих деревьев. Сбросил, сдавливающий плечи, рюкзак. Прислонился к тёплому стволу, высокого, похожего на пихту, дерева, закрыл глаза. И услышал… эхо далёких клавиш…. Сон обволок и покатился…