Зверь

От Автора
Предупреждая разного рода досадные недоразумения, прошу не забывать, что все события и персонажи сего произведения являются мутнейшей воды выдумкой. Во Вселенной, которую Вы, надо полагать, привыкли считать объективной, нет никаких Световых Сказок, Пасмуровых Романов, или, - леший упаси! – «гитаристов». Все совпадения – явные и не очень, являются лишь случайным стечением обстоятельств. Впрочем, игнорируя большой протест своего разумного начала, все-таки решусь на некоторую коварную вольность, едва ли имеющую прямое отношение к самой сути дела:
Посвещается... Световой К. В., нечаянно послужившей одним из источников вдохновения.
 



Каждому волку - зубы и злость
В. Цой

Пролог

Пасмуров Роман приехал на дачу с отцом, который очень спешил обратно в город по каким-то только ему известным делам. Торопливо выпрыгнув из гудящего, хорошо вымытого «лэндровера», он забрал свой скромный багаж и, наконец, вдохнув прохладного вечернего воздуха, сказал «Пока!». Машина, чуть дернулась, быстро набрала скорость, и, прощально подмигнув всеми возможными фарами, скрылась за поворотом, за стеной молодого березового леса.
Местная «тусовка» уже точно  собралась где-нибудь у лесного озера, но Роман, подумав минуту, решил некоторое время обойтись без какой-либо компании. Ему хотелось побыть одному, попривыкнуть к родному деревенскому простору, спокойно обойти старые тропы... Послушать мягкое шуршание полной жизни, зеленой листвы, пение невидимых птиц; почуять запах трав, и понаблюдать, как заходящее июльское Солнце красиво золотит стройные сосновые тела... Поесть прямо с земли ужасно кислого, однако гораздо более приятного, нежели заморские цитроны, щавеля... Отдохнуть, расслабить нервы.
Слегка отсыревший, огромный деревянный дом казался затхлым склепом. Впечатление легко могли исправить несколько специально предусмотренных электрообогревателей, однако за ними надо следить, ведь даже одна маленькая искорка способна вызвать пожар, а тушить его сегодня будет некогда...
Покидав рюкзаки на диван, он снял выходной костюм и полез в древний, выпуклый комод, стоявший тут же, доставать подходящую случаю одежду: чуть великоватые, черные джинсы, подобного цвета балахон с затертой надписью «NAUTILUS», и пара тяжелых ботинок, «гадов», успешно прошедших страшные испытания временем.
Взяв любимую кожаную  куртку, закрыв избу, Пасмуров, словно окрыленный, весело пробежался вниз по ступеням крыльца. Ударился больной с прошлого года ногой, "перееханой" мотоциклом; тихо вспомнил чертову матерь, задумался над предстоящим маршрутом...
Старательно обходя стороной любые дороги, Роман добрался до окруженного болотами лесного омута. Местами зловеще чмокала тина. Кое-где слабо возвышалась относительно твердая почва, но посторонний человек, впервые оказавшийся здесь, имел шансы обойти вниманием едва заметную границу между топью и безопасными зонами. Два пригодных для ныряния берега имели явно рукотворные приспособления: первый когда-то очень давно засыпали песком - получился миниатюрный пляж; второй, используемый гораздо реже, оборудовали шаткими мостками.
Плотный, высокий ольховник образовывал живую крышу. Вместо стен -  изгородь рябины и черемухи. На скрепленной корнями земле белела зола кострища. Оказавшись посреди этой площадки, кишащей огромными комарами, Пасмуров мечтательно оглянулся. Пара березок, тянущихся друг к дружке тонкими, дрожащими ветвями напоминали сказочную арку, сквозь которую уже виднелась спокойная черная вода и вечерний туман. Тут утонули, минимум, трое... Невольно продолжив цепочку подобных, весьма мрачных размышлений, он вообразил, будто она совершенно холодна по краям озера, особенно среди кувшинок и реденькой осоки...
Ему стало страшно, тоскливо... Хотелось подойти, пощупать ее, умыть лицо, убедиться, что наваждение развеется, когда ласковая влага коснется кожи – только странный страх, словно бы заливший цементом пятки, не дал двинуться с места...

Часть I

Вдалеке показалось пламя только родившегося огонька - кто-то разжег костер. Замелькали темные силуэты и послышались знакомые голоса: сначала Лешкин, ломающийся вследствие переходного возраста, затем раздались несколько плохо разборчивых реплик Мышки, красивой, но не очень сильно интересующей нашего героя девушки,  которая три года назад обзавелась дачей в этом захолустье.  Она была добрая, отзывчивая, чуткая, скромная и очень правильная - возможно, именно эта ее последняя характерная особенность слегка портила общее впечатление. Иногда интересно немного «поддать» с друзьями, сходить, к примеру, на концерт «Ленинграда», выкурить там большую «дудку» гашиша, или хотя бы просто проспать институт... Однако Мышка очень редко творила подобное. Ее жизнь расписана по часам и практически лишена  каких-либо явно необдуманных, импульсивных поступков.  «Не курит, не пьет – и в рот не берет!», иногда говорил Роман, беззлобно выражая негодование по поводу решительного нежелания подруги помочь прикончить оставшиеся после «тяпницы» запасы пива.
На некоторое время Пасмуров забылся: ему стало безразлично, чем занималась эта далекая компания. Он отошел от воды и собрался побродить неподалеку, растворившись в лесу, сделавшемся совсем темным и, вроде бы родным... Странное ощущение сжало его сердце словно кулаком: будто здесь настоящий дом, а галдящие люди на том берегу не имеют к нему, дикому хищнику, никакого отношения... Но внезапно эту мистификацию развеял звонкий смех прекрасной Сказки. Роман замер, наклонив голову; что-то неуловимое, являвшееся причиной удивительного, отчужденного настроения, сгинуло как нечистая сила, подвергнутая крестному знамению. С разума быстро сползла одна пьянящая пелена, но ей взамен пришла другая, почти уже забытая после долгой зимы…

Оказавшись у асфальтовой дороги, огибающей болото, Пасмуров осмотрелся: впереди, за аккуратными деревянными заборами, возвышались живописные коттеджи. Почти везде теплыми желтыми огоньками горели окна, свидетельствуя о присутствии хозяев, однако кое-где все-таки была возможность незаметно реализовать коварный замысел. Из присмотренных ранее мест он выбрал ближайшее. Потом, лихо перепрыгнув через низенькую оградку, подкрался к куче ровно выложенных около ветхого черного сарая бревен, и, взяв, сколько мог унести, поспешил тихонько скрыться.
Громко звякнув, из рваного кармана куртки вывалился самодельный стилет. Пришлось спрятать награбленное среди высокой мокрой травы и кустов, поскольку где-то совсем рядом раздалось подозрительное шарканье и сдавленный кашель. Через секунду, едва успев принять невинный вид, Рома увидел двух слегка шатающихся мужиков, очевидно возвращающихся с пляжа: один, который был весьма большим,  молча, ехидно улыбаясь, курил. Второй разговаривал, почти не замечая собеседника. Оба шли в плавках, босиком,  и несли белые клетчатые полотенца.
- О, привет! - обратился меньший из них, необъяснимо рассмеявшись. - Хочешь водки?!
- Вова, отстань от пацана, - поучительно сказали ему. Однако Вова, будучи действительно пьяным, лишь еще сильней заинтересовался - особенно когда случайно заметил, что тот вооружен.
- Ни фига, какая хреновина!.. - посмеялся он. - Ты че, маньяк?
Пасмуров вполне искренне, ответственно опроверг это предположение:
- Нет, я просто увлекаюсь изготовлением подобных безделушек.
- Здорово, а можешь мне сделать?
- Ну, да...
Большой мужик, выкинув окурок, хлопнул приятеля по спине и, извиняясь, увел его. Снова стало тихо. Внезапно на высоких бетонных столбах с треском загорелись несколько фонарей. Их призрачный, голубоватый свет, поддерживаемый мерным гудением высоковольтных проводов,  создавал неповторимую летнею атмосферу. Далеко, у окраины поселка тоскливо залаяли цепные псы. Постепенно остальные собаки, составлявшие основу местной фауны, устроили настоящую перекличку, но вскоре получившаяся какофония сама собой прекратилась.

Собрав дрова, Роман пошел дальше.

Его встретили одобрительными возгласами, и даже Сказка, деловито подкинув в угасающий костер пару сухих деревяшек,   подарила своему тайному обожателю приватную, никем не замеченную улыбку. Скрыв смущение, он обвел компанию блестящим, подстрекающим взглядом. – Люди, какая прекрасная ночь!.. Давайте нажремся!
Алексей, до этого момента грустно ворошивший угли тонким прутиком, заметно оживился, хотя голосом выдавал определенные сомнения:
- Денег куча?
- На водку хватит, - уверил меценат, демонстративно хрустя тремя новенькими, свежеотпечатанными стольниками. – Только я один до магазина не пойду...
Ближайший гастроном, работающий так поздно, располагался у шоссе; если шагать быстро, то можно добраться примерно за десять минут. Однако желающих прогуляться оказалось маловато. После непродолжительного обсуждения сего вопроса добровольцами вызвались девчонки. Не последнюю роль в принятии решения сыграла ошибка прошлой делегации: практически вся принесенная парнями продукция была недоброкачественной, и у кое-кого стала причиной легкого отравления. Затем собравшиеся стали обдумывать, что, собственно, следует купить. Мышка не могла пить ничего кроме нормального, сухого вина. Зазвучали мало чего говорящие Пасмурову названия, споры о вкусах, и отстраненные реплики - его же едва ли интересовала разница между «Монастырской избой» и портвейном «три топора».
- Баба с возу, кобыле легче, - заключил Леша, когда обе подруги, наконец, ушли.
- Баба с возу, волки сыты, - зачем-то сказал Рома.
Из-за леса поднялось круглое тело Луны, осветив пляж не хуже расставленных вдоль асфальтовой дороги фонарей. Пар над озером сгустился, словно бы повинуясь воле прячущегося неподалеку мага. Шумно пролетела огромная, хищная стрекоза... Может, это он сменил обличие?.. Ночь наполнилась странным волшебством; казалось, сейчас обязательно  повылезают местные утопленники, не выловленные до сих пор, и начнут распевать долгие, унылые саги про утраченную жизнь, но они были слишком заняты кормлением рыб, чтобы любоваться ею...
Разговор завязался вялый, хотя с момента их последней встречи миновала целая зима, и оба приятеля скоро затихли, просто грустно сидя у костра. Однако странное молчание продлилось лишь несколько минут, и нарушил его Лешка, который, внезапно оживившись, поинтересовался:
- А вот представь себе, что ты идешь по большой дороге. Какая она?
- Черт знает, - пожал плечами Пасмуров, удивившись такому вопросу.
- Ну, блин, напряги воображение. Опиши.
- Хм… Длинная почти до бесконечности, широкая, прямая, покрытая старым, основательно подолбаным асфальтом. Впереди луна светит. Ночь, типа.
- А по краям че?
- Темный, сырой, неприветливый лес, преимущественно еловый, как в сказках про бабу ягу, только более прозаичный и жестокий...
- Замечательно, - заключил друг, явно загоревшийся каким-то азартом. – Вот, ты идешь, идешь, и вдруг – кошка!..
Роман, догадавшись, что это своего рода тест, дал воображению волю. – Изящная, гладкошерстная, черного цвета. Стоит боком, слегка опустив голову. Каждое ее плавное движение пропитано необыкновенной для других кошек грацией – вся себе надуманная и чуть ли не туман мистический источает… Холодная, пугающая красота…
- Возьмешь с собой?
Пришлось крепко задуматься, ведь образ получился столь милый сердцу - даже забывать подобное жалко.
- Нет, - наконец ответил он неуверенным тоном. – Если пойдет за мной, возьму, если останется, пойду дальше один.
- Ладно, тут все понятно. А вот метров через сто тебе встречается собака…
- Совершенно простодушный, добрый пес неопределенной породы, грязновато-серого цвета, лохматый, средних размеров, довольно уравновешенный, не тявкает, видимо, уверен в себе, умен, кажется. Так, почти ничего особенного.
- Возьмешь с собой?
- Скорее всего, нет. Если не взял кошку – пса тем более не возьму.
- Вот, прошел ты до конца дороги, и впереди лес. Примерно такой, как был по краям, чуть получше. Пробрался туда поглубже, наткнулся на длинный такой забор – далеко влево, далеко вправо. Какой он? Обойдешь или перелезешь?
- Ну, высокий, сделан из бетона, основательный и солидный, сверху нечто вроде кольев, то есть, можно легко пораниться. Впрочем, я его, скорее всего, обходить не стану. Все-таки, попробую перелезть.
- Хорошо. Потом идет пустыня - жаркая, знойная, и все такое. Где-то посередине валяется кувшин.
- Обычный. Глиняный.
- Пустой или, может быть, водой наполнен?
- Наполнен водой, но не полностью и горячей. Неподготовленному человеку это могло бы сильно навредить.
- Пересекаешь пустыню, встаешь перед офигительно дремучим, непролазным, абсолютно диким лесом. Пойдешь дальше?
- Да.
- Хорошо. А дальше какая-то большая вода. Может, озеро, может река, может море или  океан. В общем, пейзаж…
- Мне представляется небольшое озеро, типа этого, - Рома кивнул головой, глядя за плечо Алексея и улыбаясь как человек, замечтавшийся о чем-то хорошем. -  Ранним утром. Ветра нет. Прохладная, гладкая поверхность красиво отражает окружающие деревья, и у противоположного от меня берега, над местом, где недавно утонул пьяный купальщик, кружат несколько чаек – три-четыре, не более. Сквозь приятную тишину раздаются только их резкие, но красивые на мой вкус, голоса и шелест легкого ветерка, который,  лениво гуляя среди крон деревьев, не решается спуститься ниже.
- Поэт, блин! Ладно, что там дальше… Ах, точно… Проходишь мимо озера, оказываешься возле ущелья, через которое ведет узкий подвесной мост. На той стороне – медведь: огромный, злой и голодный как сто китайцев в неурожайный год, хочет тебя сожрать и полон решимости. Че будешь с ним делать?
- Подожду, пока уйдет, а потом пойду дальше…
- Не, он к тебе направляется!
- Постараюсь мост под ним сломать, - предположил Пасмуров, поразмыслив. – Если не получится – убегу куда-нибудь.
- После медведя, чуть подальше, на скале, выше тебя, встречаешь девушку…
- Странная, чем-то напоминает ту кошку. Красивая, стройная. Волосы черные, прямые, зачесаны назад, в хвост. Носик слегка курносый, но при этом такой весь тоненький и очаровательный. Губы немного зажаты, как будто от напряжения, хотя едва ли по ней можно сказать, что нервничает. Может, такая есть дурная привычка…  Взгляд твердый,  пронзающий, словно кинжал, и вместе с тем, выражающий легкое удивление и любопытство. Из одежды, кажется, только легкий, летний сарафан, впечатляющий, однако, шикарным декольте … Босиком ходит. Очевидно, она не ждала каких-либо случайных прохожих.
- Огонь ей принесешь или воду?
-  Где мне там взять огня? Ну, не знаю. Посмотрю: если замерзла – как-нибудь попробую согреть; если пить хочет – уж постараюсь не дать бедняжке от жажды умереть. Вообще, скорее всего, при мне будет только вода.
- Дорога – это, типа, жизнь, - принялся объяснять Алексей. – Кошка – жена, которую за собой не потащишь; ваши отношения во многом будут зависеть от нее. Судя по собаке, друзей ты выбираешь простых, «двортерьеров», лохматых, не шибко умных, но за то добрых. Тоже, значит, оставишь; то есть, если судьба разведет ваши пути по разным сторонам – не станешь их специально искать. Далее, забор. Когда с тобой случаются проблемы, ты стараешься решить их, а не уходить в сторону. Кувшин – символ любви. Чем больше внутри воды, тем лучше, хотя твой случай можно назвать клиническим; вода есть, только горячая и может повредить… Ну, темный, дремучий в задницу лес, вроде проверки решимости и силы воли. Некоторые, пройдя пустыню, уже не могут лазать по кустам, чего-то там искать. Ну, типа, отчаиваются. Озеро, признаться, не помню что означает, но главное – над твоим летают несколько чаек. Чайки – друзья. У тебя, получается, их довольно мало – три-четыре. Медведь – враг. Постараешься его убить, но можешь испугаться и убежать. Девушка… Э-э… такой ты хотел бы видеть супругу – типаж довольно редкий, следует заметить. Возможно, будет сложно, характер у нее, скорее всего, окажется тяжелый, властный. Огонь – принесет счастье, хотя погаснет довольно быстро. Вода подразумевает меньше всякой там страсти, бушующих эмоций, однако на дольше хватит. Ну, вот, - заключил он, улыбнувшись как тот пес: ласково и преданно. «Осталось только хвостом повилять», невольно подумал Пасмуров, хмурясь…
Далее тема переменилась, затронув общий интерес – компьютеры. Обсудив все сильные и слабые стороны четвертого «ГеФорса», приятели незаметно перешли к играм, использующим «движок» «UNREAL» и незабвенный «Q2». Далее речь зашла о влиянии компьютерных игр на творчество современных писателей-фантастов, особенно одного из них, придумавшего удивительно яркую виртуальную вселенную, где явно использовались элементы «UNREAL: return to Na Pali»: такие же «неубиваемые» монстры, такие же футуристические пейзажи, то же оружие, то же настроение... Единственное серьезное различие – режим командной игры, то есть самый настоящий «multiplayer», объединяющий два совершенно несовместимых ранее режима – «single player» и «deathmatch».
Скоро подоспели добытчицы, несущие заветные бутылки подобно Данко, разгоняющему мрак вырванным из груди пламенным сердцем. Пара «пузырей» с каким-то темно-красным «компотом» (так Рома называл слабоалкогольные напитки), два литра «Петровского», и пол литра «Пшеничной». Все, чтобы хорошо провести время на природе. Буханка уже нарезанного хлеба, плотно завернутая полиэтиленом – довольно черствая, однако после соответствующей термообработки способная стать вполне съедобной... Кроме того, они купили несколько пластиковых, одноразовых стаканчиков – это оказалось весьма кстати.
Девчонки принялись сооружать деревянные шампуры, а парни, решив заняться чревоугодием позже, приложились к пиву.
Закончив возню, Сказка постелила клетчатый плед и устроилась около него, ловко подогнув под себя несравненно красивые, чуть бледноватые ноги, и легким движением руки поправив роскошные волосы, до поры притихла. Пасмуров сидел чуть позади, на тонком, неудобном бревне, откуда мог практически беспрепятственно любоваться частью Ее божественной спины и аккуратным локотком, затмевающим рассудок  очаровательнейшей  косточкой, столь мило угадывающейся пол тонким слоем бархатистой кожи, покрытой вздыбившимся от ночной прохлады прозрачным пушком… Когда Она слегка ссутулилась, орудуя своим шампуром, через тонкую зеленую футболку показались несколько позвонков, мгновенно захвативших сознание Ромы; несчастный, пытаясь залить пивом несбыточную мечту, нелепо упал с импровизированной табуретки. Обошлось без жертв. Все засмеялись, придав его застенчивой натуре смелости, чтобы кинуть бревно в костер и приземлиться на свободном краю заветного пледа. Подумав, Сказка решила  пока не прогонять его. Счастье гуляло где-то рядом, а та странная девушка из теста, еще пару минут назад надменно улыбавшаяся глупым речам о компьютерах, практически бесследно исчезла.
Тишина сжималась вокруг ласковой, теплой пеленой. 
Ничто не предвещало беды.

Спустя час на тихом пляже объявились двое молодых индивидов и обшарпанная, видавшая жизнь гитара; их принесло из соседнего садоводства – час ходьбы через лес, темный даже днем, – потому общение предстояло занимательное... Следует сразу описать этих приятелей, иначе впечатление от настоящего произведения может остаться неполным, а сущность главного героя раскроется совершенно неправильно. Одного, впрочем, можно обделить вниманием – человек он ничем не выдающийся, и не так уж много прилагательных вспоминается в его присутствии: самолюбивый, относительно здоровый, безобидный – вот практически и все. Что до второго – тут совершенно иной сказ. Подобные люди встречаются редко, но, как говорится, метко. Если бы не ширина плеч, «гитариста» можно было бы сравнить  с молодым Адольфом Гитлером; цепкий, блестящий взгляд, жидкие, черные волосы, зачесанные влево, сдержанная внутренняя злоба,  талант оратора. Одет «прогрессивно», едва ли не на заказ: дорогущие кроссовки, широкие, качественно сделанные штаны, бежевый свитер, украшенный надписью «fishbone»… По отношению к Пасмурову, вел себя довольно вызывающе, словно бы стараясь сходу утвердиться как неоспоримый лидер, требующий либо немедленной капитуляции, либо смерти врагов, хотя тот, будучи настоящим альтруистом, старался ничего подобного не замечать. Хуже стало, когда подлец принялся крутиться вокруг Сказки, осыпая Ее градом целенаправленных комплементов и блеща перед Ней действительно подавляющим эго… Впрочем, об этом чуть позже.
Бегло поздоровавшись, пришельцы заняли место у огня. Почти сразу принялись петь задушевную песню «Перевал», насилуя несчастные струны неумелой игрой на аккордах, и вызывать тем самым неподдельное расстройство в нервной  системе Романа. Он был уже взрослым, даже не плохо зарабатывал, но выглядел совсем зеленым, семнадцатилетним мальчиком. Естественно, услышав от него замысловатое, сложносочиненное предложение, содержащее такие слова как «системный реестр», «Trinux», «сниффер» и «кардер», «гитарист» немедленно придумал ему обидное прозвище: «Билл Гейтс». Пасмуров попытался возразить, утверждая, что брезгует Windows ОС-ями, а мастер по изготовлению так называемых «форточек», не имеет отношения к  Unix-системам, особенно хакерским... – зря! Новое прозвище лишь сократилось до «БГ»...
- Еще скажи ему, что он ламер! – низким, злобным голосом сказал кто-то, явно издеваясь. – Дурень, ты еще не осознал!.. Мерзавцы сразу тебя не полюбили! Ты у них в черном списке, тебя будут чмырить  до победного!..
Рома испуганно встал и оглянулся – никого... Похоже, воображение играло с ним злые шутки, или – что не менее ужасно – началась белая горячка…
Свободный от гитары, дерзко улыбающийся пришелец кинул в костер оставшиеся дрова, обосновав этот поступок ночным холодом. Пламя стало огромным, стараясь зацепить жаркими языками окружающих и целиком пожрать нерасторопных. Огонь бушевал первобытной яростью, однако незваные гости только больше веселились.
- Баба с возу, волки сыты! - жутко засмеялся некто невидимый сквозь тяжелый пьяный шум в голове, как бы комментируя следующую картину, попавшую во внимание Ромы: Сказка зачарованно слушала низкосортное бренчание, при этом загадочно улыбаясь, между тем как «гитарист» самым бесцеремонным образом занял его заветное место на краешке клетчатого пледа. Естественно, пели только для Нее.
- Раздражают наглецы? -  продолжало бесплотное чудовище. - Правильно. Завтра ночью они поведут себя гораздо хуже.
По земле прыгали безумные тени и мелькали ненавистные ноги незнакомцев. Костер угасал без подпитки. Минут через сорок, когда пламя исчезло, а остались только темно-красные,  дотлевающие угли, гости внезапно ушли.
- Догони их! - советовал странный голос, лишенный хозяина, леденящий душу и кипятящий непривыкшую к этому кровь. - Так целую жизнь просидишь, сдохнешь - все забудут. В твоем кармане острый нож. Воспользуйся шансом!
- Что с тобой? - спросила Мышка, заметив на его худощавом,  слегка болезненном, нервном лице тень какого-то необыкновенного смятения. 
- Ничего, - отмахнулся он, незаметно для себя перенимая мнение чудовища-невидимки. Сказка предложила расходиться. Друг принялся искать оставшееся пиво, однако тщетно. Нарушители спокойствия также помогли допить вино, хотя девчонки явно в этом не нуждались. Через три минуты пьяный, рассерженный Рома остался один посреди пляжа, наблюдая, как поверхность озера отражает равнодушную, далекую луну.
Внезапно что-то зашевелило кусты. Хотелось думать, будто поднялся внезапный порыв ветра, но причиной тихому шуму явился огромный черный волк, светящийся парою довольно злобных глаз. Медленно подойдя, зверь сел у ног Ромы и уже знакомым голосом сказал:
- Ну что ты тут ждешь? Ступай домой – спать давно пора.
- Как тебя зовут? Зачем я тебе нужен?
- Меня звать не надо. Сам приду, - интонация сменилась, сделавшись слегка тоскливой, задумчивой. - Я твой покорный слуга. Явился помочь… Только сейчас взойдет Солнце, наступит утро…
- То есть - резать... слишком поздно?
- Да, - прорычал волк, оскалив зубастую пасть.
Действительно, на пол пути домой, восточная сторона небосклона озарилась бледным рассветным маревом. Заметив, как из-за горизонта показалась маленькая часть ближайшей звезды, Рома остановился и, оглянувшись по сторонам, стал штурмовать высящуюся  около дороги груду забытых кем-то бетонных блоков. Вскарабкавшись повыше, он долго рассматривал кроваво-красный диск, отражавшийся в его угрюмой душе многообещающей тревогой. Ощущение безмолвного присутствия черного хищника не прекращалось ни на секунду. Зверь тяжело дышал, свесив горячий язык, мысля в унисон с человеком.
Последующие двенадцать часов слегка разгрузили нервную систему, совсем разладившуюся за последнее время, однако при этом значительно отяготили угрюмое сердце.
Грезилось, будто где-то есть теплый бассейн, наполненный чуть зеленоватой, яркой водой. Вокруг царила странная, мутная ночь, и прямо на улице, вдали, виднелись стены отцовской пятикомнатной квартиры.
Вместе с лучшим другом Роман плескался среди искусственных радужных волн, когда откуда-то пришли двое веселых парней и  две симпатичные, замечательные девушки. Последние, как впоследствии выяснилось, были полностью свободны, а их спутники ими совершенно не интересовались - у них нашлось занятие гораздо более увлекательное: сукины дети, держа Рому за больную левую ногу, макали несчастного вниз головой в самую глубокую часть водного резервуара. Он выворачивался, терпя, превозмогая адскую боль, однако сильные руки смеющихся фашистов не собирались выпускать трепыхающуюся добычу. По неизвестной причине пленник осознавал бесполезность криков о помощи, а потому, стиснув зубы, молчал. И все его сознание так оказалось поглощено собственным спасением, что лучший друг, вместе с девицами, незаметно растаял. Постепенно темнеющая зеленая вода окружила своего утопленника, уже, впрочем, не мешая дышать. Вымотав Романа, аккурат, до самого предела, садисты ушли.
Медленно проснувшись, страдалец облегченно вздохнул. Надев широкие легкие штаны, он выбрался из спальни в поисках рубахи, прокрался по гостиной, а там... На разложенном диване сидел пропавший друг, раздетый, как минимум, по пояс и прятавший кого-то под одеялом.
- Ром, эт ты? - деланно сонным голосом спросила девушка, недавно ему грезившаяся. Внутри пробежал холодок, застряв чуть выше желудка колючим комком; сердце же, отвыкшее от потрясений, было готово ненавидеть с новой силой... Подтверждая самые наихудшие опасения, фашисты оккупировали кухню, хозяйничая там, словно у себя дома. Симпатичная, однако, со второго, более трезвого взгляда, показавшаяся совершенно прозаичной, пустая шалава, приняв беззаботную позу, спокойно пила чай и обсуждала с ними какую-то ерунду. Все поведение незваных гостей проходило параллельно жуткому кошмару, не подтверждая его, но и не опровергая... Значит, удивительная Нимфа,  бросавшая столь обнадеживающие взгляды обреченному утопленнику, предпочла отлежаться, прячась за невинной улыбкой того приятеля, что остался в другой комнате, под проклятым одеялом. Не находя выхода, нахлынувшие чувства беспомощно бушевали - хотелось совершить какую-нибудь глупость...
Страшный рык разбудил Рому, уже поверившего нелепому, блеклому бреду. Огромный волк сидел рядом, преданно разглядывая хозяина блестящими, умными, почти человеческими очами, переставшими светиться вчерашней злобой. Тот тихо выругался многоэтажной матерной фразой, вяло, скрипя суставами, вставая.
- Тебе приснился дурной сон. Поднимайся, друг, - спокойно сказал зверь, достав из-под кровати когтистой лапой мягкие, теплые тапки.
- Уже утро.
Настенные часы показывали наступление вечера - Солнце за окошком светило ярко - только  при этом быстро катилось к горизонту.
- Какая хрень! - бормотал Пасмуров, потирая вновь заболевший коленный сустав. - Нога... Че уж там! Остальные кости - тоже...
- Хватит ныть! - отрезал хищник, отойдя вглубь плохо освещенной, захламленной всякой антикварной дрянью комнаты. - Лучше дай мне мяса. И сам, кстати, поешь.
- Мяса нету...
Услышав се слова, волк вернулся. Нахмурил морду, отдал строгое распоряжение:
- Я хочу вредную кошку с соседней улицы, которую ты тайно ненавидишь за ее бесконечную, глупую гордость. Неси засранку сюда.
- Да что она такого натворила, чтобы поплатиться жизнью?! Разве можно так? Эдак, если ты передавишь всех кошек, когда-либо цапавших меня - до чего же мы докатимся?.. - закричал Рома на демоническое животное, старательно ожидавшее окончания неудержимого потока возмущенных восклицаний. - ...И потом; кто давеча слугою представлялся? Иди, лови ее сам!
- Уже лучше, - удовлетворенно, почти ласково констатировал страшный хищник, улыбнувшись. - Встретимся, когда вылезешь гулять.
Попятившись в темный угол, зверь незаметно растворился. Его утренний визит запомнился как кошмарный сон с фашистами - весьма плохо и расплывчато.
Включенный первым делом телевизор поспешил сообщить об очередном разбившемся авиалайнере, унесшем около трехсот человеческих жизней. «Попса», тоскливо подумал Пасмуров, наблюдая как пузатый жолтый чайник, напротив, торопиться решительно не желая, долго, на сколько это было возможно, кипятил воду. За окошком о чем-то кричал старый ворон, прячась среди листвы соседских березок. Роман по какой-то причине любил подобных птиц. Подойдя к окну, он облокотился о стоявший рядом потертый дубовый стол, где лежала толстая книга Ф. М. Достоевского, и мечтательно зевнул. Подождав еще немного, любитель красивых летунов поковылял завтракать, попутно открывая томик, обделенный вниманием в школьные годы.
Через два часа зашел друг, позвал на улицу.
Погода стояла приветливая - ветреная, однако теплая. Свежий воздух прояснил ум и придал сил... Предстояло продолжительное ночное гуляние.
Весело обсуждая какие-то компьютерные игры, приятели постепенно, неторопливо шли по узенькой грунтовой дороге, ведущей к облюбованному пляжу. Внезапно путь им преградила та самая ненавистная кошка, которую жаждал сожрать демонический хищник, повадившийся преследовать Рому. Дрянное создание держало зубами нечто довольно крупное. При ближайшем рассмотрении добыча оказалась опознана как старый ворон.
Злодейка оглянулась, опустила птицу на землю, а потом, схватив ее поудобней, скрылась в густой траве у обочины.
- Что так приуныл? - спросил Алешка, заметив весьма скверное настроение слегка странного, но все же дорогого ему друга.
- Я любил этого ворона, - ответил Роман, склонив голову, поросшую дикими, торчащими волосами, непричесанными после сна. - Он каждый вечер пел для меня из соседнего леса.
Леша хотел как-то высказаться по поводу безумия своего приятеля, но растерялся и все-таки воздержался от лишних комментариев.
Так они добрались до обеспокоенного озера. Стоя у воды оба молчали. Далеко впереди, за горизонтом, догорало Солнце, пламя которого перекинулось на большие облака - гигантские скопления пара быстро ползли по небу к востоку, образуя самые причудливые сочетания. Ветер весело трепал ветви ольхи, растущей вокруг; получался приятный шум, украшаемый резкими криками двух чаек, парящих над черными волнами.
- Какая красота, - заметил Алексей, чему-то улыбаясь.
- Да, - согласился Рома голосом весьма мрачным, а потом, помолчав некоторое время, спросил:
- Где девчонки, не знаешь?
- У Мышки,  наверно. Пойдем, выясним точно?
- Идти далеко...
- Пойдем, выясним точно, - прорычал невидимый волк, мигом прогнав всякую лень. Приятели, последний раз окинув взглядом озеро, уже покрывшееся кроваво-красными бликами, направились прямо к небольшому жолтенькому дому подруги. Чтобы сократить путь, они самым наглым образом прошли через чужой участок, обозреваемый со всех сторон. Но никто их не заметил, и все обошлось очень хорошо - удалось даже своровать несколько чуть недоспелых яблок, которые, впрочем, впоследствии были съедены на ура.
Девчонки действительно оказались у Мышки: играли в «подкидного», обсуждали каких-то общих зимних знакомых. Спустя пол часа, когда стало совсем темно, очаровательная Сказка предложила снова пойти к озеру и посидеть возле костра.
После дневного дождя лес остался очень влажным, переполненным комарами. Дрова горели плохо, больше дымились. Но талант разжигательницы все-таки скоро победил: пламя стало как маленький зверек - теплое, пушистое, ласковое... Оно все играло светом на лицах собравшихся, чьи глаза так же ярко блестели в его присутствии.
Улетев куда-то за горизонт, последняя вереница сизых облак обнажила мертвенно бледное тело луны, запутавшееся среди березово-ольховых ветвей, и далекий, призрачно мерцающий, Млечный Путь. Утихший ветер перестал тревожить теплую водную гладь, устланную туманной дымкой. Все было как прошлой ночью...
Рома позабыл пророчества черного волка, явившегося к нему вчера, однако демоническое животное говорило сущею правду; фашисты из соседнего садоводства опять пришли и лихо продолжили вчерашние начинания. Снова соблазняли Сказку дешевым бренчанием гитары, снова сожгли все дрова... Только теперь еще увлеклись высмеиванием облика Мышки, которая дискотекам предпочитала творчество Куприна. Ее очки оказались не достаточно прогрессивными, а простая манера одеваться - достойной древней старухи-библиотекарши, свято хранящей Мистическое Знание...
- Попробуй, встрянь! - прошептал свирепый хищник. - Твои недостатки также станут достоянием общественности, а лучшие качества либо превратятся в худшие, либо - померкнут.
Рома старательно молчал, все сильнее сжимая кулаки. Лешка сжался, как еж, тайно мечтая разобраться с каждым из пришельцев отдельно - один на один. Ему никто не твердил под ухом ужасных вещей, проникшихся пониманием жизненной действительности, поэтому он, как и подруги, часто вставлял свои тусклые аргументы, лишь сильнее дразнящие гораздо более ловких словоблудов.
Внезапно полемику властно прервал «гитарист». Он, затеяв это наглое оскорбление Мышки, даже теперь извинился, чем удивительно легко вернул себе благосклонность Сказки. Та, удовлетворившись победой праведного гнева, продолжила загадочно улыбаться, незаметно бросая к нему жадные взгляды...
- Пойдем отсюда, - предложил Лешка, оказавшись возле друга. Роман поддержал его инициативу - оба демонстративно встали, показывая, что  этот праздник жизни им противен, затем, позвав за собой высмеянную подругу, пошли прочь.
Новая асфальтовая дорога,  устроенная чуть подальше от болота, окружавшего озеро, была освещена жужжащими стражами - фонарными столбами, связанными напряжением проводов.
Здесь пели ночные птицы.
Пока приятели гордо шли куда-то вперед, возмущаясь коварности пришельцев, испортивших посиделки, Пасмуров обеспокоено оглядывался - ему слышалось клацанье когтей волка, очевидно идущего за спиной.
- Что с тобой? - снова спросила Мышь, заметив это странное поведение. Ответ ей не понадобился - посмотрев назад, она увидела огромное чудовище, зловеще открывшее пасть, вооруженную соответствующими образу острыми клыками. Леша, до сего момента продолжавший разговор, мгновенно онемел. Только его природная общительность и болтливость скоро взяли над ним верх:
- Убежать нам не удастся, а защищаться от такой большой собаки просто бесполезно. Давайте прощаться...
Подойдя совсем близко, волк сел около хозяина, слегка высунув горячий язык.
Роман окунул руку в густую шерсть загривка зверя и весело сказал:
- Он простое трепло и никого не обидит, хотя наверняка хотел бы...
- Откуда ты знаешь? – сконфужено поинтересовалась Мышка, стараясь держаться от хищника подальше.
- Предчувствие...
Слуга из злобной, кровожадной твари внезапно обратился добродушным бродяжным псом, приняв глупое выражение слегка паршивой морды. Четвероногий, шелудивый попрошайка долго преследовал троих друзей, часто останавливаясь, где попало, чтобы почесаться. Потом потерялся - незаметно исчез, свернув на обочину, густо поросшую черной рябиной и одичавшим шиповником.
Память о волке плавно, но быстро стерлась, сохранившись только у Ромы как блеклый сон. Под утро, когда все давно запрятались по домам, он снова наблюдал рассвет с нагромождения примеченных еще вчера бетонных блоков. Солнце опять было тусклым красным диском, растворенным среди не очень плотных туч, потянувшихся к югу. Услышав первое проявление ветра, шелестевшего в ветвях молоденьких дубовых деревьев, вставших рядом, ценитель ночного образа жизни захотел спать.
Однако, увидев ненавистную кошку, прятавшеюся под шаткими лесами, окружившими недостроенный дом соседей, он вспомнил идеи Ницше о «сверхчеловеке» и неудавшийся опыт Родиона Раскольникова. Пасмуров не считал себя аналогичным дураком, но эксперимент его захотел повторить, выбрав лишь жертву менее ценную, по которой едва ли кто-то станет серьезно горевать...
Трава промокла от обильной росы. Кое-где даже поднимался туман, а потому ловить бестию представлялось занятием весьма трудоемким. Особенно сложности обострились, когда она забралась под грубоватый бревенчатый сруб. После первого же раза, свалившись в лужу грязи, Роман перестал осторожничать. Он лазал за ней везде, где приходилось, постоянно ощущая все более и более усиливающийся первобытный хищнический азарт. Примечательным потом казалось ее странное поведение: вместо того, чтобы бежать прочь, в недоступное для человека лесное укрытие, находившееся сравнительно недалеко, кошка ускользала из рук неприятеля на территории, радиусом не превышавшей десяти метров. Какой-то мистикой тут пахло...
Через пол часа Пасмуров, держа руки кверху, как хирург после тяжелой  операции, повлекшей смерть пациента, подошел к грустному,  престарелому алюминиевому рукомойнику с потрескавшейся масляной краской. Ему очень хотелось скорее отмыть липкую кровь дрянной волосатой твари от дрожащих пальцев. Ноги тоже подкашивались, словно у больного диабетом, забывшего вовремя поесть. Убийце казалось, будто все вокруг - скверный сон, и стоило лишь проснуться, чтобы кошмар развеялся, однако реальность совершенно не желала прерываться. Наоборот, она только сильней держала свою жертву...
Лицо за зеркальной гладью, покрытой утренней испариной, было чужим. Голова переполнилась тяжелыми думами: ураганом мрачнейших обрывков мыслей, способных низвергнуть почти любого психически неустойчивого человека до состояния тяжелейшего суицида.
Но вода, остывшая ночью, постепенно отрезвляла.
- Спасибо, - сказал волк, внезапно очутившийся рядом со своим хозяином, облизываясь. Наконец, спустя чертову уйму лет, ты меня хоть как-то покормил. Кошатина, конечно, но я, все-таки, очень счастлив по этому поводу.
- Откуда ты взялся, гад? - закричал Рома, отойдя от слуги, почти плача. - Уходи! Все из-за тебя произошло, во всем твоя вина!..
- Тише, дурень, - попросил зверь, встав на четыре лапы и шутливо прижав уши. - Услышат ведь!..
- Мне уже не важно, - его голос вдруг обрел удивительное спокойствие смирившегося заключенного, которого завтра расстреляют.
- Пойдем в поле, - беззаботно пригласил волк, сунув морду под правую руку Пасмурова. - Надо немножко прогуляться, остыть.
Идея показалась хорошей. Убийца кошки с тяжелой душой медленно поплелся вслед за черным монстром, свернувшим на тропинку среди кустов,  ведущею к заброшенному мосту через узкую речушку. Пройдя по мосту, оба очутились у края высокого холма, почему-то называемого местными аборигенами Лысой Горой, вокруг которого пролегала никем не используемая грунтовая дорога. Тут же стоял неизвестно откуда приехавший, изначально белый, а теперь посеревший от пыли и чернозема автомобиль, «Лада», «ВАЗ2107». Из него выглянули две пары глаз. Открылась пара ртов. Рома, всегда воспринимавший своего спутника как нечто заурядное, удивился, заметив, что другие люди видят его... Конечно, был один случай… Но, ему казалось, что все произошло во сне.
- Идем наверх, мессир, - отчетливо и резко произнес волк, с неприязнью рассматривая случайных свидетелей. Те, услышав от него человеческую речь, поспешно завели мотор и, позабыв об общем деле, устремились прочь.
Поднявшись на холм, хозяин столь страшного зверя, безвольно опустив руки, спросил:
- Что дальше?
Чудовище, словно бы не расслышав его, спокойно встало чуть внизу, около каких-то ярких полевых цветов, вроде «куриной слепоты», после чего, помолчав, сдержанно посмеялось:
- Как я их, а!
Тяжело рухнув вниз, усевшись в некошеную, еще сырую траву, Пасмуров печально вздохнул. Постепенно приходил необыкновенный покой: приятное чувство, какое можно ощутить, когда чуть живой выходишь из кабинета ФГС и осознаешь, что процедуру сию тебе никогда больше не повторят...
Хищник загадочно молчал, блестя глазами. Улыбался, хотя как-то слегка печально, навевал смутные предчувствия... Потом, внезапно подойдя ближе, он твердым, злобным тоном прорычал:
- Загляни внутрь себя... Неужели там все чисто, как это проклятое, забытое Богом небо?! Нет!!! Там скрывается всесокрушающая темная сила, рвущаяся наружу. Хватит держать ее! - выдержав короткую паузу, заметно нормализовав тем самым настроение перепугавшегося собеседника, волк продолжил уже очень тихо, с явно проскальзывающими оттенками какой-то особенно теплой отцовской нежностью:
- Мне скоро придется покинуть тебя. Если первые жизненные уроки были слишком жестки, извини. Не давай себя в обиду. Прощай...
Оставшись один, Роман задумался над услышанным, а затем, словно бы очнувшись от бредового наваждения, ясно осознал: смерть кошки полностью отвечала его текущим потребностям! И вовсе не жаль мерзавки; все муки совести - сплошная чушь!

Часть II

Как ни странно, но последнее явление зверя запомнилось очень хорошо.
С тех пор перестали сниться плохие сны, будто в подсознании нечто произошло предопределяющее, дающее уверенность. Впрочем, сия уверенность, видимо, не возжелала подниматься выше - поведение осталось прежним, если обойти вниманием короткую, однако волнующую вспышку, произошедшую сразу после роковой ночи.
Следующим же утром после восхождения на Лысую Гору, Роман ощутил непреодолимую тягу к переменам. Позавтракав, он принялся собирать не успевшие толком понадобиться рюкзаки. Глупо было тратить отпуск на шатания по душному городу, но оставаться здесь хотелось меньше всего.
Между делом зашел Алешка, рассказал о маленьком скандальчике, случившемся пол часа тому назад – по поводу вчерашней ночи: Мышка заявила прекрасной Сказке, что Ей следовало уйти со всеми, а Та возразила, утверждая, будто Саша («гитарист») не такой уж плохой парень, и что не стоило так обижаться из-за пустяков. Как-то нелепо все получилось – девчонки, обменявшись сгоряча придуманными, или слишком резко подмеченными фразами, слегка поссорились. Что ж, случалось и раньше, подумал Пасмуров стоя перед высоким антикварным зеркалом. – Может, не стоит переодеваться?
- Зачем?! – удивился друг, только теперь заметив странную суету. – Обратно в Питер собрался?
- Ну, да.
- Зачем?!
- Надо кой-чего доделать… - уклончиво ответил Рома, уже натягивавший любимые «гады».
- Странно, - задумчиво сказал Леша.
- Что?
- Раньше ты переодевался без сомнений, особенно когда торопился по делам.
Убийце кошки оставалось лишь пожать плечами. – Я вернусь… Через пару дней, может – завтра.
Попрощавшись, он быстрым шагом отправился к лесу, чтобы по тонкой и мало кому известной тропинке успеть добраться до автобуса, который отправлялся через пятнадцать минут. Дорога заняла два часа, причем постоянно происходили разного рода малоприятные ситуации – то немытая, умалишенная бабка в битком набитом автобусе, то двое придурков у вокзала, считающие «NAUTILUS» полной, мягко говоря, ерундой... Худшее впечатление осталось от электрички: там пришлось сидеть напротив своеобразной мамаши с сыночком: оба, видимо, бежали из зоопарка, и страдали кучей болезней, являющихся следствием несоблюдения простейших норм гигиены. На протяжении пары остановок, пока сие безобразие  было возможно терпеть, Пасмурова не оставляло ощущение боязни заразиться вшами и  чесоткой (хотя аборигены вовсе не чесались, но все же…). Почти сразу они, обсуждая свой нехитрый быт, достали из обшарпанной походной сумки зеленую пластиковую бутылку из-под лимонада, наполненную, скорее всего чем-то иным… Затем – одноразовый стаканчик, который немедленно порвали неуклюжими ручищами, заканчивающимися кривыми мозолистыми пальцами и грязными слоеными ногтями…Отпрыск уродливой женщины, сделав ей замечание за неаккуратность, налил в остатки стакана подозрительный «Сэвен-ап», расплескав половину, а потом, зажмурившись, выпил. Запахло спиртом. Люди вокруг стали оборачиваться, морщить носы. Вспомнив про закуску, мать дебиловатого детины извлекла на Божий свет полиэтиленовый мешок с самой, наверно, дешевой сарделькой во всем мире. Вожделенно развернув лакомство, она заботливо протянула его длинному, узколобому отпрыску. Тот принялся жрать, широко разевая пасть, вооруженную рядом почти коричневых, гнилых зубов. Роман, оцепенев, разглядывал их, стараясь подавить навалившийся приступ тошноты, однако это привлекло к нему их внимание.
- Мальчик, ты не голоден? Хочешь есть? Вот, возьми… - вскочив, Пасмуров схватил рюкзак, всем видом отказываясь от предложенных яств, и выбежал в прокуренный тамбур.
Далее, за исключением обычных дорожных неудобств, все пошло нормально. Сойдя у ближайшей станции метро, задумался, куда, собственно, ехать – разведенные родители проживали отдельно, и имелся выбор: где поспокойней (отец редко появлялся дома, постоянно занимаясь разного рода важными делами), и где повеселее (мама была очень коммуникабельным, добрым человеком, отчего у нее постоянно кочевали толпы народа – большей частью артисты из ее небольшого «погорелого» театра).
Наконец, приехав к ней, уже поднимаясь по парадной лестнице, он обнаружил, что на площадке, возле двери, устроились трое наркоманов. Валялись использованные шприцы. Сами «торчияны» выглядели как блаженный Адам Антарес, заточенный в психлечебнице... Что уж говорить, Рома просто ненавидел наркоманов. Когда-то, лет пять назад, один такой страдалец угнал любимый велосипед, подаренный предком; видимо, тот случай глубоко и надолго ранил маленькое сердце. Теперь настал кровавый час расплаты:
- Пошли вон! – приказал Пасмуров холодным, сдержанным тоном.
- Че, ты тут главный? – нагло спросили его.
- Да.
- Тогда придется тебя разочаровать, – заявил самый крупный индивид, мгновенно оценив чахлую фигуру пришельца.
Откуда взялись силы – неизвестно, но как-то получилось, что несколько зубов неприятеля упали на пол, а на стену брызнула кровавая слюна. Раздалась возня короткой потасовки, затем - жалкие, сдавленные вопли. Паразитам пришлось катиться вниз, считая жесткие каменные ступени, причем малейшее промедление обязательно каралось безжалостным избиением тяжелыми ботинками.
- Еще вас здесь увижу - убью! – грозно пообещал он, размахивая довольно смешным, для какого-нибудь каратиста, кулаком. Однако поверженные противники действительно испугались – по крайней мере, никто их больше не видел рядом с квартирой его матери.
Весь взъерошенный, нахохлившийся и возбужденный, Рома неторопливо отправился домой.
Побродив среди комнат пустой квартиры, Рома решил сбегать за пивом. У ларька случайно встретил школьного друга, приехавшего из Москвы, чтобы погостить  у бабушки пока сокурсники из МГУ где-то проходят практику. Бегло обменявшись впечатлениями о «взрослой» жизни, приятели решили отпраздновать встречу.
Штурм вино-водочного ларька повторился раза четыре, и как пришла родительница, Пасмуров припомнить уже не смог. Утром, проснувшись от сухости во рту, он проследовал на кухню, где она, разговаривая по телефону, готовила завтрак. Друг уехал час назад, передав привет.
Через окно лился теплый солнечный свет; внизу, среди довольно скудной листвы немногочисленных деревьев, щебетали какие-то птички... Кто-то стучал молотком. Паук в темном углу тихо поедал большую муху.
На вопрос о столь раннем визите ответить было трудно.
Что случилось? Вроде, ничего...
Позвонили. Гостья, соседка Галя, проживающая ниже этажом, озабоченно залепетала про какие-то зубы, шприцы, кровь и бардак, царящий на лестничной площадке.
Мать пожаловалась, что несколько наркоманов устроили под ее дверью место сбора.
- Надо милицию вызвать, - вздохнула она лишенным энтузиазма голосом. – Хотя, конечно вряд ли это поможет.
- Они больше не придут, - уверенно заявил Рома, заметно ободрившийся после посещения ванной комнаты.
- Откуда ты знаешь? – поинтересовались обе женщины.
- Я их вежливо попросил... Извините, надо было прибраться... Совсем забыл.

Сей поступок, впоследствии, стал легендарным; вся улица с удивлением отметила странную перемену его темперамента. Может быть, метаморфоза началась именно сейчас, а смерть несчастной кошки оказалась всего лишь прелюдией.

Позавтракав и приведя себя в порядок, Пасмуров неторопливо отправился обратно на дачу.
 
Наступил душный августовский  день. Напряженная атмосфера обещала разразиться грозовым дождем: большие, бесформенные облака ползали по небу, словно заблудившиеся барашки
, гонимые постоянно меняющим направление ветром.
Жители небольшой деревни ожидали прохладного, освежающего ливня. Самые нетерпеливые и свободные от каких-либо занятий обыватели, казалось, все собрались на пляже. Пришедши туда, Роман обнаружил, что там уже собрались его друзья: они сидели обособленно, почти среди кустов, словно бы избегая остальных людей. Быстро с ними что-то обсудив, он скинул с себя футболку и направился к озеру. Вода оказалась очень теплой, плавать хотелось бесконечно. Нырнув, не снимая ни шортов, ни обуви, убийца кошки необычайно сильными движениями разгребал тихие, ласковые волны, судорожно вспоминая бассейн из сна. Кое-кто даже стал беспокоиться о нем, ведь раньше Пасмуров тонул, как камень, а не плескался подобно олимпийскому чемпиону.
- Не пора ли спасать? - вслух подумала прекрасная Сказка, ища цепким молодым взглядом своего тайного обожателя, когда одиннадцатый раз тот описывал окружность вдоль заросших осокой и кувшинками берегов лесной акватории.
- Где там наш поплавок? - эхом забеспокоилась чуть менее красивая Мышь, прервав карточную игру с Алешкой. Алексей собрался выручать друга, но Роман вышел сам, тяжело дыша; подвиг его вызвал мистический трепет, перемешанный с удивлением, однако выглядел он по-прежнему, обыкновенно, если не сказать жалко. Промокшие шорты и ботинки струились целыми водопадами, заставляя горячий песок темнеть и скатываться в бесформенные лепешки, мокрые волосы закрывали лицо, а длинная, тонкая фигура Пасмурова привычно ссутулилась...
На горизонте возникло огромное, темно-синее парообразование, бросающее густую, всепоглощающую тень. Усилился ветер.
- Через пять минут разразится гром, - заметила Сказка. - Надо бы что-то решать... - лукавые глаза Ее улыбались тайному обожателю, большущий дом которого находился довольно близко, пустуя без оставшихся в городе родителей.
Боже! Что бы только не отдал он за это тело!.. Как много в нем жизни; как манит, невольно возбуждая все животные инстинкты, тонкий аромат Ее прекрасной, белой кожи!..
И напряженный Пасмуров, поглощенный молодыми, упругими великолепиями, легко угадывающимися под тонким купальным костюмом, беспомощно промолвил:
- Идемте ко мне.
Девчонки неторопливо одели легкие платья, при этом совершенно забыв о его персоне, принявшись обсуждать какие-то прошлогодние совместные походы по ночным дискотекам. Лешка собрал доверенные ему вещи. Все, озираясь, изучая повадки приближающейся тучи, спешили покинуть пляж.
Ветер совсем одичал, начал хулиганить, пригибая к земле деревья и забавно коверкая походки людей. Некоторые придерживали головные уборы, постоянно стремящиеся улететь от нерасторопных хозяев. Понеслись оборванные листья... Солнечный свет внезапно, словно по чьей-то команде, померк. Природные краски потускнели, сузив спектр почти  до черно-белого.
Как только друзья укрылись под большим навесом деревянного крыльца, с неба обрушилась прохладная водяная стена.
Соседский лес казался странной туманной сказкой, порождением символиста серебреного века. Он жил собственной, совершенно непостижимой, жизнью, и хотя сам являлся огромным самостоятельным существом, дрожащим перед бушующей стихией, еще старался кого-то укрыть под широкими ветвями жмущихся друг к дружке стройных молодых березок и высоких, многое переживших  сосен… Если приглядеться, можно заметить: вот, мелькнул в кустах шустрый фавн, но тут же скрылся, побоявшись окончательно промокнуть. Вот, пробежал чернобородый кентавр, прикрываясь огромным лопухом и присвистывая, чтобы было веселее. А вот, ужасающий Великан, обернувшийся, словно мантией, тяжелой тучей, ударил по наземной цели хлыстом-молнией...
Громыхнуло...
Встретив взглядом взгляд гигантского, божественного прохожего, Рома представил своему воображению игру солнечных лучей, которые после окончания бури переполнят сырые, влажные трави и деревья. Миллиарды веселых бликов...
Сказка, Сказка... Куда подевался разум, способный защититься от навязчивого образа?
Уже успевшие полностью освоиться друзья увлекли за собой завороженного хозяина, заставили быть четвертым участником глупой карточной игры. Думая только о Ней, он постоянно проигрывал. Никто не догадывался, какие переживания терзали его; по крайней мере, так хотелось полагать. Пасмуров боялся Ее. Боялся неудачи – вдруг ничего не выйдет?!  Ведь это будет катастрофа, иначе никак! Банальные, конечно, страдания, однако в рамках отдельной человеческой судьбы они  имеют огромное значение. Особенно становилось ему страшно, когда поневоле вспоминались их прежние разногласия, начинающиеся с такой ерунды, как равенство полов, и заканчивающиеся глобальными темами, вроде отношения к православной религии... Любой другой парень, при подобных обстоятельствах спокойно выживает. Но Роман был, от природы, уж слишком ранимым и отказ, оставаясь самим собой, скорее всего, не пережил бы.

Поняв, что нужно удалиться, отвлечься, наш герой отправился на улицу, чтобы со ступеней крыльца наблюдать торжественное шествие Великана.
 
И прошло около пятнадцати бесконечно-долгих минут прежде, чем Леша с Мышью отправили Сказку искать призрачного товарища. Проверив укромные места внутри огромного, четырехэтажного дома, Она испугалась (довольно, впрочем, легкомысленно) - не под ливнем ли гуляет?
Оказавшись за Роминой спиной, прекрасная, вожделенная Сказка (столь же беззаботно) спросила:
- Что-нибудь случилось? - Ей почудилось, будто снова его постигла обыкновенная меланхолия. Сидел он, сжавшись; капли дождя часто добирались до него, обходя широкий навес над головой... Однако Пасмуров менее всего был подвержен тоске, напротив! Загадочно помолчав, выдал бодрый, едва ли не пугающий небывалой волей и готовностью ответ:
- Да! - и внезапно эта понурая фигура, продолжавшая сидеть, не шевелясь, вызвала в Ней какой-то необъяснимый, мистический интерес.
- Расскажешь?
...Тишина...
- Когда ты научился плавать? - спросила Она, подстегиваемая затмевающим рассудок любопытством, спускаясь на уровень тайного обожателя.
- А я всегда умел, - легкое ударение склонялось к концу предложения, чуть пугая. - Только лишь сегодня удалось вспомнить это знание.
- В тебя какой-то бес вселился, - заключила Сказка, серьезно озаботившись.
- Зови меня - «Легион»! - засмеялся Рома, наблюдая как по Ее белому телу, одетому в легкое светло-голубое платье, пробежала волна прелестных мурашек. - Холодно? Возьми у порога ватник...
Несколько секунд подруга колебалась. Многое прояснилось для Нее, когда на себе ощутила она ласковый, но в то же время волчий взгляд. Потом встала, собралась вернуться к Мышке и Алешке, под теплую крышу.
- Пойдем, они уже заждались!
- Перебьются. Давай посидим еще минут пять, - просьба показалась скорее жестким распоряжением. Отказываться и пытаться даже не захотелось - Сказка, надев фуфайку, включив тусклую уличную лампочку, села обратно.
Великан периодически раздавал молнии кому-то непокорному его воле. Тогда небо отзывалось на это басистыми раскатами грома.
- Ты так и не сказал, что случилось, - заметила Она, подумав.
- Я схожу с ума, - загадочно ответил Пасмуров, после чего, улыбчиво выдержав паузу, продолжил:
- Наверно, от долгого сидения за компьютером во мне произошла какая-то мутация. А может, слишком много читал произведений Куприна... - он смотрел Ей в черные, красивые глаза, словно гипнотизируя. – Я – серый Роман; ты - световая Сказка. Если сделать переплет, может выйти замечательная книга...
У ливня открылось «второе дыхание» - капли снова остервенело застучали, образовывая удивительно красивую музыку, состоящую из мягкого шума на заднем плане и быстрой дроби - на переднем. Где-то у самого горизонта вспыхнул ослепительный электрический разряд, создавший еще  одну огромную порцию озона. С запозданием потрясла стекла всех окружающих домов звуковая волна. От подобной, возможно, пали когда-то стены Иерихона...
Пасмуров, осторожно, словно опасаясь пробуждения, взяв Ее за руку, помог Ей приподняться со ступенек.
- Ром, давно это с тобой? Когда меня придумал Сказкой называть?
- Все было предначертано другим, - ответил он деловито, поднимаясь с ней по лестнице вверх.   - Бог в самом начале раздал каждому из нас имена, еще только делая в тетрадке первые наброски наших персонажей. Мои же родители лишь угадали частичку Его замысла...
- Перестань нести околесицу, - сказала Она, лукаво, как на пляже, улыбаясь своему Роману.  - Будешь разворачивать теологию - придется называть меня обычным именем.
Дверь захлопнулась, крыльцо опустело. Скоро потухла тусклая лампочка под навесом, уступая место разгулявшейся буре и мигом сгустившейся тьме.

Часть III

Незаметно подкралась Осень. Не пожелтели только хвойные деревья, привыкшие от минимума света извлекать максимум пользы. Все уехали в Питер, чтобы приспосабливаться к динамичному, но холодному      образу жизни.
Пасмуров воспринимал сентябрь двояко, с двумя совершенно противоречивыми чувствами: он любил буйства яркий красок природы... встречи друзей, однако  ненавидел предстоящее ожидание первого снега. Когда же вставал утром и, спустя пол года, снова видел под окном белую дрянь - тяжелое чувство какой-то потери переполняло его существо.
Вне маленького дачного поселка Роман редко видел свою Сказку: говорили,  Она изменяла ему с институтом и горой учебников.
Вечерами, возвращаясь после работы, домой, к отцу, Пасмуров замыкался: ему хотелось оказаться ближе к Ней, окунуться носом в Ее светлые, шелковистые волосы, пахнущие шампунем и чем-то еле уловимым, заставлявшем сердце неистово, отчаянно биться, разрывая изнутри грудную клетку... Обнять свою прелесть, сказать несколько глупостей, которые столь благотворно влияют на общее настроение... Однако прекрасная Сказка проживала слишком далеко, чтобы каждый раз, «отпахав» полную смену, сломя голову мчаться туда. Хуже того, постоянное умственное напряжение, необходимое при создании разного рода «справочных систем», с использованием ужасов, вроде ассемблера, медленно и неотвратимо притупляла восприятие окружающей действительности. Серое мелькание бытия продолжалось шесть дней в удачную неделю. Иногда, по воскресеньям, все-таки удавалось прорваться сквозь все преграды, устраиваемые, наверно, самой жизнью; но с каждым разом впечатления тускнели. Казалось, Зима добавляла отношениям холода... 
Ближе к Весне, вечно затаптывающей слабых, Пасмуров начинал верить, будто август прошлого лета являлся плодом его разбушевавшейся фантазии... Золотисто-зеленая женщина со злобным оскалом заносила над ним жизнеутверждающую ногу. Но это разбудило дремавшего зверя. Своевременно поняв опасность, хищник отгрыз ей пятку...
Однажды, проезжая рядом, Роман решил навестить подругу Мышку. Хотел сделать приятный сюрприз, однако все обошлось прескверно: та встретила неожиданного гостя весьма странно, без обычного энтузиазма. Через минуту стало ясно - конфуз ее оказался обусловлен нелепым совпадением: в гостиной, ничего не подозревая, на диване сидел летний «гитарист», обнимая заучившеюся Сказку. Увидев своего обожателя, Она сначала сильно побледнела. Затем моментально придумала десяток оправданий, отпрянув от ничего не понимающего юноши. Оправдания, но их уже некому было слушать. Каменный гость, загадочно исказив губы кривой, зловещей улыбкой, напряженно молчал. И так же безмолвно, распив по пути несколько бутылок «Петровского», возвращался он домой.
Зазвонил телефон.
- Я хочу с тобой поговорить, - сказала трубка.
- Позже, - попросил Пасмуров, теперь всем сознанием борясь с алкоголем.
- Нет, - потребовала Сказка, - сейчас.
- Ну, начинай...
- Это должно было произойти... Мне не хотелось причинять тебе боль... Я собиралась сказать... Ром, огонек в твоих глазах потух. Это был конец... - голос казался ледяной иглой - прямой, спокойной и холодной. - Прости.
Титаническим усилием воли Роман заставлял собственный мозг адекватно воспринимать реальность.
- Ладно, пока, - бросил он, сосредоточенно  выключая проклятый телефон, делая вид, будто занят чем-то более важным. Подушка стала мокрой от слез и соплей, хотя настроение тому вовсе не предрасполагало: на душе ведь было совершенно пусто, и все эмоции покинули его. Кто-то когда-то говорил, будто сердце – всего лишь насос для крови, но теперь только оно напоминало нашему герою о том, что жизнь еще не кончена, тупой, колющей болью.

Часть IV

Конец апреля лучился Весенним Солнцем, согревая уставших от зимы людей. Электрички наполнились разношерстным, ярким народом, стремящимся за пределы Петербурга. Кто-то намеревался всерьез заняться огородом; кто-то ехал просто отдохнуть, побыть ближе к природе или друг к другу.
Пасмуров спокойно стоял в очереди возле застекленной кабины железнодорожной кассы и, замечтавшись о чем-то постороннем, тоскливо любовался отражением собственной физиономии: грубой, обросшей неопрятной щетиной и обрамленной свободно свисающими, не мытыми два дня длинными «патлами». Всякого рода острые переживания давно остались позади - даже только что купленный билет уже не мог вернуть их. Небрежно прокашлявшись, Рома достал из кармана приобретенной час назад у первого встречного панка драной кожаной куртки помятую пачку «Примы» и неторопливо прошел к поездам.
Парень с обернутой брезентом, слегка побитой гитарой, уже виднелся вдалеке, на своей платформе. Часто его загораживали другие дачники, бесцельно гуляя туда-сюда и шумя.
Под ногами путались смелые голуби, очевидно ожидающие, когда какой-нибудь прохожий пожертвует для них хотя бы несколько хлебных крошек, а до той поры, выясняющие между собой отношения. Невидимая женщина сделала несколько объявлений.
Роман заранее вошел в тамбур. Поправив на плечах походную сумку, он спросил у милиционера, стоявшего рядом:
- Сколько времени?
- Два, - ответил тот мрачнейшим голосом, даже не удосужившись сверить свое предположение с часами, блестевшими из-под левого рукава форменной куртки.
Электричка загудела какими-то внутренними механизмами, предупреждая о скором отбытии. Пасмуров долго готовился к этой поездке... План был проработан достаточно детально, учитывались даже погода и день недели, однако на месте предполагалось как-то импровизировать.  Сегодня будет мало народу, а завтра, в субботу, утром, начнется первый грозовой ливень этого года. Условия идеальны. Саша ехал праздновать день рождения, значит, будут гости. Их присутствие, безусловно, может сильно помешать, но, скорее всего, реализовать коварный замысел все-таки удастся. Все равно, теперь пути назад отрезаны, мосты взорваны и оставалось только действовать.
Выйдя на следующем полустанке после родного дачного поселка, он сразу прыгнул под платформу, чтобы «гитарист» не заметил чего-нибудь подозрительного. Роман давно уже знал, где тот проживает, а потому решил держаться от него подальше. Действовать следовало осторожно и последовательно.
Оказавшись возле неприятельского дома, он случайно заметил там свою Сказку... Она, вместе с другими гостями, встречала хозяина. Готовился веселый праздник.
Дождавшись ночи, Пасмуров спокойно вошел в дом, намереваясь провести небольшую разведывательную операцию; планировка ему казалась знакомой до последней паутины, украшающей некоторые самые темные углы. Чтобы грамотно, красиво вести войну, следует знать местность... И врага...
Он многое выяснил о «гитаристе»: о его пристрастиях, о его темпераментных особенностях, манере жестикулировать, одеваться, питаться, реагировать на экстремальные ситуации... Исходя из местной географии и личных качеств жертвы, Роман рассчитал, к примеру, что кухня - это   «зона смерти», где жертва станет защищаться до последней капли крови, спальня - «зона страха», в которой тот останется полностью беспомощным...
Слушая разговоры из-за двери, названный гость поспешно осматривался. Тьма коридора взрезала зрачки. Она предательски сковывала, подставляя под ноги и руки самые неожиданные, видимо недавно привезенные, предметы. Впереди была дверь, ведущая на кухню. Слева чернели проходы к нескольким маленьким комнатам, справа - небольшая веранда, с которой тоже возможно зайти, сделать глупый сюрприз. Но Пасмуров не стремился так скоро выдать свое присутствие. Обнажив лезвие любимого клинка, сделанного им когда-то в обстановке строжайшей секретности, он тихо поднялся на второй этаж. Тут, очевидно, «гитарист» и собирался надругаться над светлым образом Сказки. Одну из двух комнат почти целиком занимала огромная, однако же удобная кровать, увенчанная тремя аккуратно сложенными подушками. Внезапный приступ злобы чуть было не закончился реализацией внезапно  возникшей глупой идеи распотрошить одну из них, и разбросать перья по полу так, чтобы получилась надпись: «СМЕРТЬ».
Пока все шло нормально, но очень сложно описать ужас, творящийся внутри черепной коробки столь своеобразного хулигана.… Там было все, - начиная от веселого азарта, заканчивая страхом, навеянным холодным осознанием бесповоротной решимости совершить чудовищное преступление. Преступление, бесспорно сломающее не до конца сформировавшуюся психику.
Выскользнув на улицу, Пасмуров, пригибаясь, прячась в мокрой траве, подбежал к деревянной, ветхой  будке ужасающе-вонючего туалета. Именно сюда пойдет «гитарист», чтобы справить нужду… Странная, роковая привычка. Вокруг столько различных кустов, а ведь нет! – ходит справлять нужду в специально отведенное место...
Ждать пришлось довольно долго - но за то, оправдав все самые «лучшие» надежды, жертва, шатаясь, пришла в совершенно невменяемом состоянии.
И вот, настал решающий момент.
Рома, уже собравшись выпрыгнуть из укрытия, внезапно ощутил сильнейший недостаток воли: руки предательски затряслись, мысли сбились жалостливой кучкой... Глядя, как Саша спокойно, беззаботно уходит прочь, он не мог заставить себя прервать, пусть даже противную ему, однако все-таки уникальную, неповторимую искорку жизни... Можно ли представить горе родителей? Шок ближайших друзей? Почти передумав, собравшись позорно отступить, Пасмуров внезапно вспомнил прошлогоднюю грозу, когда Она на крыльце его огромного дома покрылась мурашками, ту замечательную, волшебную ночь... Была ли это любовь? Едва ли. Скорее, умопомрачающая, усиленная каким-то психологическим изъяном, дикая страсть. Впрочем,  и то вряд ли. Лучше сказать, что это была Сказка. Прекрасная, Световая Сказка.
Провожая «гитариста» домой, Роман ступал тише кошки. Рука, словно вылитая из холодного металла, очень крепко сжимала кожаную рукоятку острого ножа. Было легко настигнуть пьяного человека незаметно. Горло под лезвием слегка промялось, потом податливо, глубоко приняло сталь, и хлынула кровь.
Поймав неестественно хрипящее, конвульсивно бьющееся тело, убийца замедлил падение, чтобы шум  стал минимальным. Заляпавшись липкой жидкостью, Пасмуров опешил, сконфузился - обилие крови оказалось весьма неожиданным: все вокруг почернело от нее. Земля, куртка, ботинок, носок - испачкались, но она все еще продолжала сочиться из раны...
Поборов безвольное оцепенение, огромную дозу адреналина, Рома схватил труп за ноги и очень быстро оттащил его в заранее приготовленную канаву. Странно, но пару раз показалось, что тот самым подлым образом притворяется – некоторые конечности до сих пор продолжали дергаться, а открытые глаза оставались по-прежнему живыми, выражая нечто вроде удивления – только слегка потускнели. Говорят, взгляд мертвеца – проклятье. Чушь, наверно. Наваждение быстро развеялось при виде огромной раны, изуродовавшей шею – с таким диагнозом доктора лечить не берутся!
Туман окутал пустые улочки, сплошной, бледной пеленой; так иногда бывает в старых советских детективных кинолентах, описывающих Лондонский пригород, или нечто вроде того… Зарождающиеся повсюду молодые облака, еще напоминавшие вату, странно щекотали легкие. Вдалеке залаяли цепные собаки, затевая своеобразную перекличку. Почти сразу им ответили несколько шавок, правда, весьма лениво и просто так, ради собачьей учтивости. Через грунтовую дорогу, среди полуголых пока кустов показался козлоногий фавн, однако, вспугнув ворону, заспешил делать неведомые дела, - скрылся. Появление лесного жителя воспринялось довольно спокойно, хотя поводов тревожиться было гораздо больше, чем оно просто чувствовалось.
Замотав «гитариста» грубой мешковиной, Пасмуров вылез из канавы. Взвалил тело на плечи, прихватил наполненную различными инструментами походную сумку, и поспешил к родному селу, к озеру, окруженному топкими болотами.
Убийца удивлялся собственным силам, особенно пребывающим от одной лишь мысли о разоблачении, однако в тот момент это удивление, подобно остальным переживаниям, быстро отступило перед твердой психологической установкой до определенного безопасного момента очистить мозг от любых мыслей. Ноги сами шагали, бодро, словно накаченные стероидами и так же, уподобляясь своеобразной машине, целенаправленно работал весь организм.
«Почему я не взял тележку?», думал Рома, прогибаясь под тяжестью трупа. Покинув садоводство, он бросил ношу поперек тоненькой лесной тропинки. Послушав пение бессонных птиц, отдышавшись, потащил волоком...
Путь занял бесконечно долгий, напряженный час. Отсутствие каких-либо любопытных прохожих казалось мутнейшей, стопроцентной мистикой. И хоть уж вокруг царила глубочайшая темная ночь - все равно чудились за каждым деревом свидетели, причем знающие про преступление.
Только наблюдая медленное утопание мертвеца, Пасмуров смог почувствовать себя достаточно уверенно. Болото со смаком засасывало бывшего «гитариста», чтобы тлен послужил новой жизни. Когда тина, испуская зловоние, забулькала, убийца, безоблачно улыбаясь, бросил в образовавшуюся лужицу блестящий клинок. Вода мгновенно поглотила и этот подарок.
Уставший, вымотанный, как после тяжелого рабочего дня Роман вынул из походной сумки необходимый для чудесного перевоплощения реквизит: мыло, бритва, небольшое зеркальце и второй комплект одежды: ботинки, носки, джинсы, рубаху, куртку, радикально отличавшиеся от прежних.
Домой не заходил, костров не разжигал - Пасмуров отлично знал местный лес и умел там выжить.
Утром он спокойно уничтожил старый костюм, а потом, побрившись, сел на девятичасовой автобус, направляющийся прямиком в Петербург. С севера, догоняя его, тянулась гигантская грозовая туча и божественный Великан улыбался ему, радуясь встрече...

Эпилог

Следующие два месяца пролетели спокойно, без приключений.
Исчезновение «гитариста» пополнило большую коллекцию следствий, «захлебнувшихся болотной тиной», навсегда открытых дел... Один раз его допрашивали, однако даже сам следователь сомневался в целесообразности этой процедуры. Почти все улики смыло дождем, а несколько оставшихся капель крови не способны доказать вину.
Отработав до июля, Роман взял отпуск и отправился за город. Приехав на дачу, Пасмуров первым делом хорошо выспался. Потом, пробудившись, пошел в поле...
Был приятный теплый вечер, ласкающий лицо легким ветерком и обещающий стать началом неповторимой летней ночи. С высокого холма можно было наблюдать прекраснейший заход Солнца, обагривший пол неба, раскрасивший пышные облака тысячью янтарных оттенков. Здесь, наверху, наш герой почувствовал, как вся природа покорно стихла, чтобы не мешать предстоящим свершениям. Чуть внизу, где год тому назад растворилось темное чудовище, лежали несколько человеческих костей: бедренная, пара ребер, ключица и довольно хорошо сохранившийся череп, жалобно разглядывавший пришельца пустыми глазницами…
- Ах, бедный Йорик… - задумчиво сказал Рома, подобрав его и сдув лишнюю грязь. Неожиданная находка навеяла целый ураган странных мыслей о будущем, о прошлом, и, вообще, о превратностях судьбы. Незаметно вспомнилась полная «приключений» весна, потом забавный случай из поликлиники, произошедший около недели назад по случаю организации справки 086-у. Какая-то бабка хотела указать ему на самый конец огромной очереди, а сидеть в мрачном коридоре, едва освещенном единственной напряженно жужжащей люминесцентной лампой, напротив кабинета невропатолога, совершенно не хотелось. Сказав, что пойдет первым, он вызвал в толпе волну праведного гнева, однако только одного правильно поставленного взгляда хватило, чтобы всякие возражения мгновенно исчезли… Улыбнувшись Йорику, он решил сменить работу. Хорошему программисту, знающему такие ужасы, как ассемблер и СИ++, могли бы платить и побольше. Говорят, американцы за такими чуть ли не охотятся. А то ведь на всю страну единственный отечественный специалист ничего больше не хочет знать, кроме своих «форточек»… «БГ»…
- Ах, бедный Йорик, - повторил Пасмуров еще более задумчиво, но уже гораздо веселее.
- Привет, - сказал слуга, сев рядом с хозяином. Тот сначала удивился, оглянулся, затем присел и молча погладил загривок волка. Нащупав ошейник, принялся снимать.
- Спасибо, - ласково произнес грозный хищник, блестя чернейшей шкурой, - но это ты зря. Меня нельзя освобождать полностью...
- А, фигня...
- Идем купаться? - предложил зверь.
- Идем.
Спустившись с горы, они, не спеша, отправились к озеру. Густые кустарники по краям затеняли тропинку, воздух тут был прохладен. Цвета быстро меркли, а освободившееся от парного одеяла небо становилось ярко-бирюзовым, наполняясь тучами мошкары и комарья. Вскоре послышались чьи-то незнакомые голоса, сквозь непролазные заросли ольхи и дикой малины показалось веселое колыхание маленького «ручного» огонька. Захотелось незаметно подслушать, о чем идет речь, которую придется так реально «обломать», но черный спутник даже не подумал останавливаться – пришлось, гордо выпрямив спину, следовать вперед.
Какой-то молодой, рыжеволосый прощелыга сидел на краешке заветного пледа, играя прутиком с симпатичным маленьким пуделем непонятного серого окраса. Еще двое незнакомцев, - девушка, школьница, наверно девятый или десятый класс, и широкоплечий, спортивного сложения, розовощекий парень - стояли чуть в стороне, причем она деловито, не по-детски, курила «ПЕТР I», а он, весьма удачно жестикулируя, рассказывал анекдот про Вовочку.
Сказка встретила Пасмурова испуганным, подозрительным взглядом; на Ней было знакомое голубое прошлогоднее платье. Остальные замолчали, словно справляя по кому-то траур. Прогнав маленькую собачку тихим, однозначным рыком, зверь окинул испытующим взглядом ее перепуганного хозяина. Побледневший от страха мальчишка невольно встал, освободив место около Нее, и осторожно отступил назад. Решив, что пока хватит, демоническое существо спокойно осталось стоять, ожидая дальнейших действий Ромы.
- Почему такие грустные?! – веселым, вызывающим голосом спросил тот, как ни в чем не бывало, устраиваясь возле костра.
- У тебя опять блестят глаза, - заметила Мышь. Подруга ей давно все рассказала... - Пуще прежнего...
- Если хочешь, можешь смело ко мне вернуться, - обратился он к Сказке, почти откровенно злорадствуя, обнимая жуткого слугу, которого мог видеть каждый. - Это теперь навсегда... Ты ведь меня больше не оставишь?
- Нет, хозяин, - торжественно ответил волк, многообещающе улыбаясь.

Андрей черный 10.05.2001
г. Тихие Омуты