Мадридик

Отрывочки из обрывочков.

«Не благодарное это дело», - думал Валерик, торопливо, и потому неразборчиво, чирикая черненьким по беленькому. «Неблагодарное, зато благородное. Пописывать в дороге – есть занятие древнее, устаканившееся. Хотя бы релакс имею, вот и ладушки.»

   Поездочка эта началась, как и многие, по капризу сеньора Случая.
Вышеупомянутому было угодно, чтобы отпал автобусный и самолетный вариантики. Почти не рассматривался серьезно авто, как вид передвижения.
Из дорог, которые нас выбирают, в очередной раз всех обскакал, путь железный, надежный.
В Испании, как и по всей (?) Европе-матери, в самую ночь вокзальчики не работают. Из вредности. Чтоб нищие не могли сеньорами блаагородными, путешествующими прикидываться.
И без того Санс – главный туз в барселонский вокзальной колоде служит (только ли по выходным?) местом сборищ народа небогатого, который нахаляву насмотревшись-наслушавшись бесплатного театра (бес)толковой суеты пассажиров и обнюхавшись между своими, нехотя разбредается по привычному убожеству комнатенок.

Чтобы ночью поспать лежа в испанском поезде (стал вспоминать: пару раз в той еще жизни стоя спал и пару раз впадал в объятья морфеины кому-то что-то отвечая), следует билетик заказать заранее. Так сказать, под стоячий камень...
Естественно, получилась маленькая накладочка: билетик могли и домой в клювике принести. За двое суточек до того, как... и за отдельные, надеюсь, скромненькие песетики. Но это было неудобно, и пришлось спешить на вокзальчик, чтобы успеть броней воспользоваться.
Броня, она ведь не железная, охраняется номером секретным, знать который мог только я и все, кому не лень в кассе вокзала.
«Кто не успел, - говорят, - опоздал» -, говорят. В моем случае это оказалось полуправдой.
Из-за 15 минутного опоздания броня оказалась прорванной, но на лежачие нары добродушные кассиры все-таки меня кинули.
Купе отличалось от русско-советских двухместных только тем, что для входа требовалась пластиковая карта. Да еще наличием вот-вот постаревшей газетки.
 На заглавной страничке Азнар с общим выражением лица руководил очередным мероприятием – свадьбой дочки.
А вот плавным движением по гладким, казалось бы (!), рельсам
 это «Тальго» не отличался. Вагончик раскачивался, если не звеня, то заметно, подпрыгивая. И покряхтывая.
Впрочем спать было можно, а по утряне, так и вставать не хотелось.

Чамартин.

Народу из поезда повыпрыгивало немного – не сравнить с нашими 500 веселыми. Порядки на вокале Чамартин были добродушно-разгильдяйскими:
Метро закрыто на ремонт, офис для туристов закрыт – не фиг по утрам шастать, спокойный персонал беспокоить, вход на платформы только по «пробитым» талончикам, но для тех, кто нагл, беден и нетерпелив, существовала заботливо открытая калитка. 

Подбодрить увядший было за ночь животик решил поблизости.
Бог послал кофе и пиво. Вкус последнего отличался от барселонского. По мне, так в лучшую сторону.
За соседним столиком сидели двое.
Он – с незапоминающимся лицом и одеждой, наверно работяга, или похуже.
Она – чисто одетая женщина, может быть – дама. Собачки при ней не было. Возраст – чуть больше бальзаковского. Лицо – с терпеливой грустинкой.
Они почти не общались, возможно сказывалась разница в группе языков.
Когда мужчина подошел к стойке, чтобы расплатиться, направившаяся было к выходу дама, ака женщина, нерешительно обернулась, делая неуверенное движение, как бы желая достать кошелек.

Вокзальчик Аточа, растянул свои стены на километр, не меньше. До него пришлось добираться, потому что это – рядом с мадридским центром.
Хостальчик я не бронировал, в десятом, если не сбился, заведении согласились приютить безродного чужестранца.
Почем?
С трех отбывающих молоденьких американов, хозяин снял по 18 евриков с носа, недурно за комнатеху 3 на 3.

В хотельчике предупредили, что имеют место разбойнички со знойного Марокко. Тактика используется элементарная как...
Глупого туриста окружает группа специальных товарищей, вполне прилично одетых.(В Испании одежа важнее мордочки!).
Один легко и нежно отнимает самое дорогое, рюкзачек, например, и весело удаляется, по ходу перекидывая добычку дружку-приятелю. При задержании достояный представитель племени младого может позволить скромную улыбку: «моя мимо проходил, ничего не знает и духом не ведает».

Парк Ретиро.

Не поразил. В рекламках обещали наибольшую активность по выходным. Но шевелились только спортсмены шустро и пенсионеры – спокойно.
Гвоздь парка – водоемчик – как пару лет прикрыли на реставрацию, так и  ...
Культура: она то бедная, то богемная.

Прадо.

После 14 по местному вход был «гратис», а вообще берут по 3 евры.
Поначалу музей показался бездонным. «В греческом зале, в греческом зале...»
При повторном заходе – на удивление опять бесплатном – культурное пространство слегка ужалось.
Привычно удивило обилие девочек с Востока (Китай с пригородами). Были и мальчики, но по количеству уступали.
Звучали и отдельно взятые русские выражения.

У Гойя есть симпатичный рисунок: «Ссора котов». Кисы на остатках стены, похоже, решили разобраться в деталях.
Через пару километров от этой картинки мне попался ее вариантик.

Кошка обычной дворовой расцветки – темно-серое и грязновато-зеленое снова в моде – в напряженной позе не спускала округлившихся глаз от черного гладкошерстного пса с коротким, Бог шельму метит, хвостиком. Песик явно был не против слегка порезвиться, но подставлять ни в правую, ни левую щеку не входило в псиные замыслы.
Киса решила сменить нездоровый климат и двинулась было прочь от противного приставалы.
Пес расценил этот осторожный кошачий шажок как явное заигрывание. Он быстро занес свою грязную лапу – потрогать, только потрогать – и замер в этой позе, просчитывая ситуацию.
Мадридская Мурка резко стартанула, пес запоздало кинулся в след. Киса вскочила в окошко подвала, два желто-зеленых фонарика тускло мерцали.
Когда неторопливая дуэнья увела своего черного баловника, кошка осторожно высунулась. Губа все еще подрагивала, шерсть – поношенная шубка – единственное мамино наследство – еще не успокоилась.
Пузико кисули отвисало, в результате интересного положения обычно появляются глазастые котятки.

«Глупое это занятие, - думалось Валерику, - никчемное»...