ла-ла-ла а вот он я

Я не знаю как вы, но мне кажется, что все вокруг меня заражено. Заражение носит массовый характер. Если бы была одна болезнь, искал бы одно противоядие, но их много и я начинаю путаться, что в первых, а что во вторых. Во первых Я, но это эгоистично, да и не мое воспитание. Скорей Мы, чем Я. Но Мы не с Я. А я один. Значит Я во вторых, а кто же в первых?  Они. Они устраивают так, что бы Я не задумывался каким и куда курсом мы движемся, хотя всем это известно, определяют и устанавливают рамки моих желаний, шепча их в правое ухо, а в левое ушко помни про возможности. Хотя возможностей предостаточно. Можно торговать, а можно и просто договариваться. Можно продавать других или продавать себя, обучать торговли или обучатся. Можно просто обманывать или обманывать сложно, хотя в России любя простоту. Можно убивать или создавать, но это на любителя, таких сейчас мало. Или уже на убивались или на создавались. Но при это созданное плохого качества и не потребно смотрится на мировом рынке. А тот в свою очередь отвергает это стремясь проникнуть в Я, мое Я, навязывая свое сознания. Сопротивляйся, упирайся, но от хорошего не уйдешь. Но тут из глубины рассудка появляется ПАТРИОТ. Я ждет, он должен спасти и увести от экономичных и безопасных автомобилей, от приятной, модной и качественной одежды, от дурманящей атмосферы раскованного поведения, от полуфабрикатов, от удобных унитазов, от практичной и безопасной мебели и бытовой технике. Мало того Я должен поверить, что все это можно сделать собственными руками, без новых технологий, без средств к производству, без умения, и самое главное и хотения работать и что то создавать, ведь руки и мысли привыкли торговать, без румянца на щеках, в старой подсобке, в обнимку с разводным ключем, в предвкушении аванса и дальнейшим продолжением праздника жизни, как и привыкли за семьдесят лет проведенных на острове ОНИ. Но сейчас ОНИ не то, что прежде и с этим многим приходится мирится. Да и не то что бы просто мирится, ведь безопасней полюбить. Но по телевидению советует любить в презервативе, по сколько это безопасней,  и только при  этих условиях можно доверять партнеру. И это уместно, ведь в третьем тысячелетии партнер стал более изащеренней и изобретателен чем в конце двадцатого века. И о чем говорить про тех кто этим занимался в середине двадцатого века. В то время и в правду секса не было. Было насилие одного над другим. Один страстно любил, но платонической любовью, другой ненавидел и презирал, пытаясь, избавится от ненависти через половой акт. Получалось всегда. Первый стонал захлебываясь в слюнях и крови от невыносимой боли, а второй с наслаждением удовлетворял свои низменные потребности, пытаясь привести положение вещей к вселенской гармонии или просто к свету. К семидесяти летнему возрасту первый привык и ему уже не было так тошно, а второй иссяк. Сначала простатит, после импотенция. И все вдруг перестроились. А сейчас и вообще распоясались, в сравнении с прошлым пятидесяти летней давности. Ура, у нас все на договорных основах. Можешь хотеть или не хотеть. Но, как правило, лучше захотеть, что бы не умереть с голоду.
Возможно, Я и без смертно, так как ОНИ это множество Я, но   в тоже время  вторично. Я сейчас хоть и более защищено антисептиками и антипиренами чем раньше, но все равно имеет склонность к возгоранием и загниванием в среде, в которой находится. Видимо естественный природный цикл сильно поврежден и за десять лет до сих пор не поправился. Но, как правило, множество Я являются оптимистами следуя неизменному правилу Время лечит.