Глава 1. Сказка от начала начинается, до конца читается, в серед

                ГЛАВА  1


     СКАЗКА ОТ НАЧАЛА НАЧИНАЕТСЯ,
     ДО КОНЦА ЧИТАЕТСЯ, В СЕРЕДКЕ 
               НЕ ПЕРЕБИВАЕТСЯ


  Я давно подозревал что-то неладное.
  А началось все с пустяка.
  С каждым днем все труднее и труднее открыва-лась дверь в моем кабинете.
     Пол в кабинете сделан из деревостружечной плиты или, попросту говоря, из спрессованных опилок, покрытых сверху мастикой и краской. Этаж полуподвальный, сырой, солнышко почти не заглядывает. А если и заглянет на часок-другой, то сделает это робко, пятнышком присядет недалеко от подоконника, пробежит осторожненько по ма-лому кругу, словно боится провалиться под пол, и торопко упорхнет до следующего дня. Вот я и ре-шил - намокли мои опилки, пол и вздулся. И ниче-го страшного нет. Весна, шибко снег тает. Везде сыро, не только у меня. Наберет силы, пригреет покрепче солнышко, подсушит промокшую землю. И до подвала моего доберется. А там, глядишь, от его тепла пол сам по себе станет таким, каким все-гда был и отпустит зажатую дверь. 
     Если бы знать, как я заблуждался в подобных мыслях...
     Мне это маленькое происшествие с полом и дверью не особо и мешало. Зайду в дверь бочком, прикрою ее несильным ударом плеча, сяду за письменный стол и целый день печатаю на ма-шинке - сочиняю то сказки для детей, то повести для взрослых.
     Иногда устану от стрекота машинки, отставлю ее в сторону и возьмусь за ручку - делаю наброски будущих глав. Я люблю работать в тишине, когда никто не мешает мыслям моим течь ровно и не-прерывно - уцепился за одну и тянешь ее, тянешь, наматываешь на клубочек, а потом разматываешь с клубочка на лист бумаги и выходят строчки из букв и разных там запятых и точек, а строчки складываются в сказки или заманчивые истории.
     Когда постоянно рядом шумят или голдонят, ниточки -мысли выходят рваными. Связываешь их, связываешь и получается узелок на узелке. Кто чи-тать будет, на каждом узелке хоть по разу да спо-ткнется, и ему неинтересно станет. Вспомните, по какой дороге вам легче идти? По асфальту? Или по разбитой, где на каждом шагу по десять ямок и луж? Вот и понаблюдайте - интересно читать кни-гу, значит писателю никто и ничто не мешало со-чинять ее. А неинтересно, спотыкаешься на тексте и скука одолевает, мешали ему работать.
      А разве в школе на уроках не также? Учитель говорит, все кричат, и никто ничему не научится, никто в таком бедламе ничего путнего не приду-мает. Криком изба не рубится, шумом дело не спо-рится.               
     Потому и выбрал я для работы этот подвал, как своего рода добровольное заключение, срок кото-рого, назначенный мне самим собой - одна напи-санная книга.
     Так вот, в минуты тишины все чаще и чаще стал замечать я: вползают в мой кабинет какие-то непо-нятные голоса. Вроде  и рядом разговаривают, а откуда и о чем - понять не могу. Явственно слышу - кто-то с кем-то о чем-то спорит, кто-то кому-то что-то доказывает или рассказывает, а то вдруг за-поет. Оглянусь - никого. А песня идет, и как бы врастает в меня - со всех сторон ее слышно и не сориентируешься.

                Иванова матка
                Всю-то ночь не спала,
                Шила-вышивала
                Ивану рубашку.
                Тоненьку, беленьку,
                С долгим рукавочком,
                С косым вороточком.
                Иван, мой сыночек,
                Плыви к бережочку,
                Одевай рубашку,
                Тоненьку, беленьку,
                С долгим рукавочком,
                С косым вороточком.

     Постою, послушаю - песня-то знакомая, подпе-вать хочется. Затихнут голоса, я мыслями в каби-нет свой вертаюсь. И думаю, думаю - что бы это значило?
     Сначала приписывал все происходящее моей неуемной фантазии.
     Есть такая писательская привычка. Когда сочи-няешь разные придумошные сказки, во всем, про-исходящем вокруг тебя, стараешься увидеть толь-ко сказочное. Листья с деревьев падают, а мне уже чудится: это не просто одёжка с дерева просыпает-ся, а самые настоящие листяные грамоты летят. Это Дерево, которое для меня очень живое и очень мудрое, записывает на листьях умные мысли и от-правляет их в путешествие по свету. Если все ли-стья с одного дерева вместе собрать, по странич-кам разложить - ух, какой роман получится! Под-нять и рассмотреть лист каждый сможет. А прочи-тать то, что там записано, не всякому дано... Я много листьев перелистал, много дней и ночей над рабочим столом провел, пока кое-что разбирать научился. Язык у каждого дерева вроде и свой, и для меня поперву как китайская грамота был. Но, поняв один, легко понимать и другие. Внешнее сходство даже неопытный исследователь увидит: центральная  линия - главная  мысль, ответвления - мысли  не  главные,  но  важные, затем просто мысли,  к  ним  маленькие  мыслишки  и  слова,  из которых   все   эти   мысли   и   мыслишки  состоят. Вот такой букет. И все эти линии соединены в еди-ное повествование. Тонкости его...
     Не сейчас. Как-нибудь выкрою время и напишу об этом отдельную сказочную книгу.
     Или еще пример. Бегают по двору мальчишки и девчонки, играют и смеются. Рядом в песочнице малыши возятся. Взрослые мирно на лавочках си-дят, разговоры задушевные ведут, а сами, как на-седки своих цыплят, малышей оберегают. И каж-дый занят своим делом. Вдруг плач. Или драка. Или кукле руки-ноги оторвали. Что тут делать? Родители или старшие подлетели, одних успокаи-вают, вторых разнимают, третьим новую куклу обещают. Только в одном месте успокоили - усми-рили, глядь, в другом месте то же самое началось. И весь двор в одну минуту как с ума сошел. Ма-лыши, ребятня постарше, а за ними и взрослые пе-рессорятся, переругаются. После будут головами качать, руками разводить - вот мол, Прохор да Бо-рис за носы подрались! Хватит браниться, пора и помириться. Но я-то знаю - чьи это проделки! Знаю, кто в этот двор проник и такой “порядочек” навел! Надо найти его, взять за ухо и прочь со дво-ра вывести. Только увидеть его непросто, не вся-кому удается. Моя дочка его Десей зовет.
     - “Вон Деся бегает!” - подсказывает мне.
     Иногда и я увижу - и правда, бегает, проказник, и всех задеть норовит. Может, кто из вас тоже ви-дел его? Маленький такой, коротенькие ножки, нос как неровно отпиленный сучок и большущие уши. А глаза ма-люсенькие, хитрющие! У-у, попа-дешься ты мне!
     Вот таким предстает самый обычный мир перед сказочником.
     Итак, меня обеспокоили странные голоса, запо-лоняющие время от времени мой подвальный ка-бинет.
     Не найдя им объяснения, стал я придумывать - что бы это могло быть. И допридумывался до та-кого, чего и быть-то не может. А это не в моих правилах. Я если что и придумаю, то стараюсь по-казать придуманное так, чтобы не сразу и догада-лись - где правда, а где уже и сказка началась. А тут...
     Рассмеялся своей фантазии и постарался забыть эту детскую историю. Не дай Бог, кто-нибудь ус-лышит и тоже рассмеется. Но уже надо мной.
     Однако жизнь распорядилась по-своему, и вско-ре я получил уже явные доказательства того, что в моем кабинете действительно что-то не так.
     Сначала опишу свою камеру... то есть кабинет.
     Маленькая комната четыре шага в длину и три шага в ширину. Большое окно напротив двери, и смотрит оно в бетонную стену-приямок. Как зай-дешь в дверь - слева на стене выключатель и под ним четыре плаката в деревянных рамках. У сле-дующей стены стул, за ним пианино и в углу  у ок-на стол с самоваром и чайными чашками на нем. Справа от окна мой рабочий стол с пишущей ма-шинкой, словарями и черновиками. И вся стенка от пола до потолка и от двери до окна книжными полками увешана. А на них чего только нет! И бу-мага с карандашами, и клей с машинным маслом, свечки, тушь, колба, календари и гвозди, журналы и даже самая настоящая пеньковая веревка.
     Здесь я работаю.
     Вечером ухожу и закрываю дверь на ключ.
     И вот, с некоторых пор прихожу утром, а в мо-ем кабинете кто-то уже похозяйничал: копались в бумагах, переставляли с места на место книги, иг-рали гвоздями или веревкой, крышку пианино за-были закрыть. Да мало ли чего! Каждый знает - в любом кажущемся беспорядке есть свой порядок. Никто другой так, по-вашему, не сможет все раз-ложить или разбросать.
     А самовар! Стоило оставить в нем кипяток, в чайнике заварку, а на столе конфеты или печенье, пиши пропало. Наутро будет пусто. И посуда вы-мыта. Хотите верьте, хотите нет. Многие уже при-ходили и проверяли. И все видели эти чудеса. Мо-жете спросить у Кати или у Леси, если мне не ве-рите.
     Стали пропадать книги. Главным образом по-хищали сказки, фантастику или приключения. Бра-ли и словари, и научно-популярные брошюры. Сначала я расстраивался, обнаружив пропажу - я очень люблю книги. Для меня все они - добрые друзья. Скоро выяснилось - книги не пропадали, их кто-то брал на время и всегда возвращал. Как в библиотеке! Если пропадали сказки, несколько дней не было слышно ни разговоров, ни пения. А если пропадали брошюры или словари, дня два, не меньше, мне чудилось - от споров пол подо мной ходуном ходит.
     После всего этого и у меня поджилки слегка за-тряслись. Такое бывает со всеми, кто сталкивается с непонятными явлениями - и с детьми, и со взрос-лыми. Это вовсе не трусость, нет. Это азарт следо-вателя, который сидит в каждом из нас. Мне жуть как захотелось докопаться до истины. А как до нее докопаться? Честно говоря, я и сам не знал. Но с детства привык никогда не говорить себе - “Ниче-го не получится.” Если у кого-то получается, то почему у меня не должно? Потому, что я или еще не пробовал сделать это, или не захотел шевелить мозгами.
     Итак, я набрал целую гору книг, в которых кто-то что-то постоянно расследует, перерыл подшив-ки газет и журналов в поисках ответов на возник-шие вопросы, но и через месяц усиленного чтения был так же далек от истины, как и в первые дни.
     В конце концов я устал от бесплодных поисков. И как-то само собой получилось, - я перестал и думать о загадочном происшествии. Как видите, интерес мой то возгорался, то угасал. И это вполне естественно. У меня очень много работы. Ее надо делать. А когда занят не только важной, но и лю-бимой работой, времени на всякие там отвлечения остается маловато.

                ГЛАВА 2

          СПРОСТА СКАЗАНО ДА НЕ СПРОСТА СЛУШАНО