Я согласна по одноименному рассказу чайки по имени j

Примечание автора.
Поскольку полное название миниатюры - "Я согласна... Один год спустя", то настоятельно рекомендуется прочитать первоисточник.

http://www.proza.ru/2002/09/01-79
Конец примечания.



Когда он вошел, у меня оборвалось сердце и начало саднить внутри. Еще только замок щелкнул в двери, а я уже поняла, что это он. Первым вошел вохровец - дюжий детина под два метра ростом, с наколками на плечах.  На левом - щит и меч с подписью "Спецназ внутренних войск", на правом - Георгий Победоносец, протыкающий копьем шакала, и там же, под рисунком, надпись -"Хороший чех - мертвый чех". Войдя в палату, вохровец сразу же вперил в меня свой взгляд. Его пальцы, сжимающие Г-образную дубинку, побелели, а его член, напрягшийся и размером лишь немного короче дубинки, был, как и бешеный взгляд его,  устремлен в мою сторону. Охранник кусал губы и не мог выдавить из себя ни звука. Я знаю, что он не находит места от желания с тех пор, как меня из провинциальной психушки привезли в клинику московского НИИ психиатрии. Охранник бесится еще и потому, что боится меня и оттого хочет еще сильнее. Ополоумевший он возвращается с дежурства и дерет свою жену, пока обессиливший не свалится на кровать. Жена не знает кому кланяться за такое счастье и, уже не помышляя в одиночку пережить его, зазывает вечером подругу. Все это без труда можно прочитать в сумасшедшем взгляде вохровца, и все это я уже давно прочла.

На этот раз я сама чуть было не впала в бешенство, ибо, стоя, как истукан, возле двери,  охранник не позволял пройти ему - долгожданному, единственному и одетому. Наконец вохровец, отступив в сторону, пропустил его вперед, к закрепленному намертво столу, а сам, не поворачиваясь спиной, вышел из палаты.

Мы остались одни, если не считать вохровских глаз, следивших за нами через окошко в двери.

Ни расстегнутой на три пуговицы рубашки, ни джинсов, в которых он появился в том далеком августе, ни безрукавки и клетчатых брюк, в которых он приходил в ту сраную психбольницу год назад, - ничего этого не было. Однако то единственное, что всегда позволяло мне его узнавать, невзирая на цвет волос, на форму носа и губ,  я углядела сразу - в глубине глаз его тускло, почти незаметно мерцали огоньки, чем-то походившие на огоньки двух свечей в дальнем конце темного и длинного коридора. Одет он был в строгий костюм-тройку, и, пока он безуспешно  или нарочно, чтобы позлить меня, делал вид, что пытается придвинуть прикрученный к полу стул, я не могла отвести взгляд от его лица.

- Здравствуйте, - наконец, устроившись за столом, сказал он. - Я ваш новый адвокат...

Понятно, ну хорошо, будь адвокатом, если хочешь. Значит тот, старый пердун с пузом а-ля дирижабль, из-под которого придавленно топорщился мохнатый срам, уже больше не придет. Ну и славно...

- Я ознакомился с вашим делом, - огоньки в его глазах стали чуть ярче. - Но у меня есть вопросы и мы должны поговорить... Вы меня понимаете?

Я кивнула, хотя и не могла врубиться - зачем какие-то вопросы? Ведь не мог он все забыть, он вообще ничего и никогда не забывает. Тогда что же это? Игра? Проверка? Проверяет меня, помню ли я все то, что случилось? Ну конечно же, помню.

Я слушала его и не слышала. Мне хотелось и кричать, и плакать одновременно. Я согласно, ты что не понимаешь? Я же согласна. Я же сейчас заору это тебе прямо в ухо, чтобы ты очнулся. Заору в твои глаза, чтобы эти дурацкие огоньки заколыхались от моего вопля...

- ... Экспертиза будет на следующей неделе, - бесстрастно продолжал он, пробегая глазами по каким-то бумагам. - Весьма вероятно, что вас признают невменяемой и тогда дело закроют...

Он отложил листок с нежно-фиолетовой печатью, напоминавшей фингал под глазом у второго вохровца. Этот кретин приходил на дежурство то с фотоаппаратом, то с видеокамерой. Вместо того, чтобы прохаживаться по коридору, следя за происходящим во всех палатах отделения, он устраивался у моей двери и пытался запечатлеть меня на пленку. Я не возражала - все равно ничего не получится, или фотопленка бракованная попадется, или испортит ее во время проявки, или видеокамеру заклинит... Иногда, чтобы подразнить его, я будто забывшись, разводила ноги  или замирала на мгновение в позе, одна фотография которой могла бы разорить "Плейбой" и "Пентхаус" вместе взятые. За дверью начиналась тихая паника. Слышались лихорадочные щелчки фотоаппарата, потом что-то с грохотом падало на коридорный пол и сквозь открытое окошко в двери до меня доносился сдавленный стон. Войти в палату вохровец не решался.

- Давайте вернемся на двенадцать лет назад, - холодно предложил он, глядя мне прямо в глаза.

Я покраснела, впервые, наверно, за последние десять лет, и сомкнула колени - с ним такие фокусы не проходят.

- Итак, что же тогда случилось?

Я отрицательно замотала головой. Я понимала, что этим жестом заставлю его уйти, покинуть меня, бросить... Понимала, но  была уже не в силах терпеть эту пытку, этот никчемный разговор, когда я уже согласна и жду лишь одного вопроса и даже не вопроса, а хотя бы намека на этот вопрос. Я боялась открыть рот, и сил хватило лишь на это мотание головой. Я забралась с ногами на кровать, в самый ее дальний угол.

Он нахмурился.

- Хорошо, - сказал он, и огоньки на миг алым цветком распустились в его глазах. - Отложим этот разговор. Я приду послезавтра. У вас жалобы есть? Может, кормят плохо или еще что? Если пожелаете, могу принести яблоки...

Я еще сильнее замотала головой. Он встал, собрал со стола бумаги и вышел. Дверь за ним закрыл вохровец с фиолетовой печатью под глазом.

Жаловаться и впрямь было не на что. Кормили гораздо лучше, чем в той психушке, где я ждала его одиннадцать лет. Здесь даже разрешают ходить без одежды, тем более, что в палате тепло, хотя она и похожа, эта палата, больше на одиночную камеру. Одежду я сбросила сразу. И странно - освободившись от этих невидимых тряпок, ощутила вдруг свободу и легкость. Именно тогда и поняла, что он где-то близко, но не в пространстве, а во времени. Я стала ждать. Никто не кричал, и уколы здесь не делают. Говорят, дескать, после экспертизы...

После его ухода, я еще несколько минут не сводила взгляда с двери. Потом мне почему-то стало очень холодно, очень, до дрожи. Отыскала больничный халат без пояса и пуговиц. Накинула его, и он тут же исчез, оставив ощущение грубой ткани. Теплее не стало. За дверью послышался разочарованный голос вохровца и матерщина. Мне было насрать, и мне было плохо...

Через день он пришел и опять начал истязать меня. Опять эти вопросы, просьбы вспомнить, что произошло, тогда, двенадцать лет назад, и тогда, год назад. Огоньки в его глазах все больше походили на пламя, бившее из-за заслонки какой-то неведомой печи. Однако теперь я была готова к пытке.

- Я понял ваш рассказ, - подытожил он мои ответы. - Но хочу уточнить некоторые детали. Итак, ваши встречи с ним происходили всегда в августе?

Я кивнула.

- Хм, не кажется ли вам, что август в этой стране стал каким-то чертовым месяцем? - пламя разгоралось все сильнее и сильнее, превращаясь из алого в белое.

Я молчала и не могла ни закрыть, ни отвести взгляд от его обжигающих глаз.

- Но все-таки, кто же, по-вашему, это был? - на его лице уже не было ни глаз, ни бровей - лишь огонь, или нет, не огонь, сноп огня вырывался наружу, освещая палату и превращая  все в ней в пылающую лаву. - Кто явился к вам в прошлый август, и на что вы были согласны?..

Я не выдержала. Одним движением смахнула на пол все бумаги. Он нагнулся за ними. За дверью с ключами завозился вохровец. Однако я уже вскочила на стол и со стола, не дав ему опомниться, прыгнула на него. Выхватив из внутреннего кармана пиджака давно высмотренную ручку, я с треском всадила ее золотым пером ему в один глаз, а потом в другой. В третий раз я уже не мешкала, как в первый или второй, и наверняка знала куда бить...

Огонь исчез, и что-то тяжелое, будто все небеса мира, обрушилось мне на голову...

- Бля, адвоката укокошила, драная сука... - услышала я, проваливаясь в бездну. - Кранты отпуску... До конца месяца затрахают проверкой... Да нет,  поболее...

Последнее усилие удержаться на краю пропасти. Но бесполезно.  Что-то коричневатое тянет вниз, не отпускает...

Кто явился к вам прошлым августом? На что вы были согласны?

Кто явился к вам... вы были согласны...

Кто явился... согласны...

... вился... сны...