Про Лельку и яблоки

Урожай яблок был невиданным. Бабушка, маленькая и плоская, как высушенная рыбка, каждый день таскала с дачи на широких, работящих плечах старые жесткие мешки, полные яблок. Яблоки были настоящие – небольшие, красивые, желтые в алых прожилках, с бордовыми зарумянившимися щеками, с точечками гнильцы.
    Магазинные же яблоки были игрушечными. Их штамповали в типографии, красили, вешали этикетку «вручную» и в мелких планочных ящиках везли в магазины. Там их укладывали в мягкие белые ванночки, обтягивали и заклеивали целлофаном, плюхали липкую цену и яблоки напоминали выпирающие складки на животе толстухи, обтянутые кокетливой прозрачной блузкой. 
     От магазинных яблок пахло водой, лаком, целлофаном и пластиком. От настоящих – улочкой Карла Маркса и медовыми букетами на бабушкиной даче. Лелька любила всякие яблоки.
     Каждый год в сентябре мама, папа и Лелька ездили к бабушке на дачу. Когда-то давно-давно, за песком и пылью, в другом столетии, останавливался напротив ржавых и вроде бы зеленых ворот дачного кооператива красный жигуленок. Бабушка шла навстречу из узкой аллейки, из свисающих сливовых и грушевых веток, из фанерных и проволочных заборов, из крапивы и соседок в белых платках. Открывала большим ключом, напоминающим Лельке железную палку, уродливый непонятный замок и с живой колючей улыбкой впускала всех. Смуглый круглоголовый папа, разведя локти, ссутулившись и крутя головой, быстро шагал рядом с серой тоненькой бабушкой, расспрашивал ее о счетчиках, водопроводе, тележках. Сзади шла мама, невысокая, крепкая, черноглазая, остролицая, темноволосая и навитая, в простом платье и с Лелькой за ручку. Лелька с удовольствием дергала край синих тугих шортиков, нарочно громко щелкала твердыми подошвами коричневых сандалет и заглядывалась на сады.
     На бабушкиной даче дедушка в розовой рубашке и бело-голубых холщовых брюках копал мягкие опилки под самой большой яблоней. Лелька со смехом бежала к нему, большому, колоннообразному, кареглазому и с розовой лысиной. Дедушку она любила больше всех.
     Мама входила в узкий темный домик, начинала звенеть пол-литровыми вымытыми банками, звонко окликать бабушку. Папа брал большую палку с проволочно-изолентным венчиком на конце и снимал с поднебесных мощных веток яблоки. Бабушка суетилась возле осыпающегося кремовыми чешуйками бака с темной водой, тонко выпевала Лельке : «А ты помой ручки, она чи-и-истая, а вот и мыло, мы с дедушкой на той неделе новое купили, с календулой». Лелька дулась, мама строго сводила брови, и Лелька мыла маленькие белые лапки в мелком жестяном тазу, терла пухлые пальчики жестким выгоревшим мылом.
     Потом начинались игры. В мелкий таз бабушка бросала тяжелых резиновых рыбок, сразу тонущих и неинтересных. Лелька страшно хотела к соседской девочке, у которой были легкие пластиковые рыбки с дырочками для ловли и маленькие удочки. Еще была посудка, пластмассовые и железные горшочки, чанчики, тарелочки, гнутые вилочки и запачканные в прошлый раз мокрым песком кастрюльки. Туда Лелька клала опилки, политую густую землю из-под облепих, крошила оставшуюся лишь у забора после бдительной бабушкиной прополки осоку, посыпала дефицитным на даче песком и несла дедушке. Он стоял под яблоней и курил. Бабушка кричала Лельке отойти, чтоб не дышать дымом, а Лелька упорно заявляла, что ей запах табака нравится. Дедушкины солнечные глаза любили ее до жути.
     Потом Лелька кругами ходила по даче : по грядкам клубники, прячась за смородиной (три куста в ряд, у заднего забора, красная, белая и черная, самая крупная и сладкая. Они с дедушкой набрали ее полный стакан), вдоль любимых  золотых шаров, высоких и очень желтых. Лежала на сетчатом гамаке, растянутом между больной яблоней и обрубком мощной войлочной вишни, которую спилила бабушка. Дудели и свистели поезда на железной дороге, кричали соседи, отпикивало обед радио на участке наискосок, дедушка качал гамак и рассказывал про соловья-разбойника… Мама мыла от черной земли руки и костистые ступни, папа хватал под мышки сумки, и ехали домой.
     Потом пыль оседала. Дедушка навсегда остался на даче, вскопав грядку, попив кефиру и уснув там когда-то после обеда. На серую могилу на Сысоевском кладбище Лелька  ездить не любила, не любила и когда мрачные мама с бабушкой туда ездили. А папа не ездил. Не ездил в гости к своему папе. На дачу ездить тоже не хотелось. Но черная точеная Нексиа Дэу каждую субботу подкатывала на улицу Карла Маркса. Быстрый, везде успевающий и непонятный черноглазый папа с шипением ругался на разбитую дорогу, бабушка нервно дергала дверь машины и не могла ее открыть, Лелька угрюмилась и огрызалась, а пополневшая мама в красном костюме с большими пуговицами, с испуганными круглыми глазами и неуклюжими руками в некрасивых золотых кольцах пыталась прополоть укроп. Вот так и жили.
    Вечерами Лелькаи старалась воскресить что-то, что еще жило в углу сна. Просила маму пожарить картошку, смотрела мультики, ходила по остеохандрозной спине папы, раскладывала на ковре у дивана десятки игрушек. Но подаренная дедушкой тарелка (с жареной картошкой) разбилась, мамина кофейная чашечка тоже раскололась (и все Лелька виновата), игрушки терялись и снова находились, а с папой Лелька уже не могла разговаривать. Его острый злой юмор обижал ее, а за огрызания мама собиралась наказать. И бабушка тоже стала совсем противной, приставучей и не своей. Но Лелька никогда не плакала, а когда обижалась, то пинала мягкие игрушки и закрашивала синим фломастером картинки в раскраске.
     Потом был просто бред. Растрепанные нервы у девятилетней девочки, вечное зло под жидкой темной челкой, толстые тяжелые топанья ногой, молчаливая война с папой и недоверие к маме. Бабушка вообще была инопланетянином, ссыпала в беспорядке в коробку из-под обуви тщательно разложенные для игры в город Лелькины игрушки, захлопывала раскрытые книги, не разрешала сидеть на кровати. И с каждым годом все хуже и хуже. Что-то будет? Лелька, Лелька, пугалась и ждала…
    
     И вы думаете, мир умер? Нет. Сейчас вы Лельку не узнаете. Она не очень выросла, зато похудела и похорошела. За крашеные бордовые локоны и овальное личико  ее считают красавицей. Она много смеется, часто, но ненадолго обижается и любит танцевать. Учится Лелька очень хорошо и собирается поступать в один из лучших вузов страны.  Когда-то хотела идти в хореографический вуз. Характер у Лельки веселый, но скрытный, и мальчикам она нравится. С бабушкой теперь не конфликтует, но и не особо доверяет ей. Не очень любит. Зато полную блондинку-маму и, как когда-то в детстве, особенно папу (седого, посветлевшего), любит. Дружит с ними, разговаривает и шутит. Радуется, когда всей семьей на кухне обсуждают принесенные бабушкой котомки круглых яблок.
     А вообще Лелька может в любой момент поехать в папином темно-зеленом джипе в лучший супермаркет, набрать хоть три корзины целлофановых белых ванночек с крашеными яблоками и еще кучу всяких вкусностей (что и делает каждый выходной). Но только раз бабушка носит яблоки, то их доедать-то надо…И аромат у них такой…Любимый. А еще груши вкусные. Но только одно плохо у Лельки в жизни – серый гранитный квадрат на Сысоевке. А еще глаза у нее не карие…