Болезнь

Болезнь.


На цыпочках подкравшись к себе,
я позвонил и убежал.
Егор Летов



Болезнь, как всегда, началась неожиданно. Еще вчера я сидел на какой-то конференции по проблемам некоммерческих организаций, куда попал совершенно случайно, гулял по городу в куртке нараспашку, подставляя себя резким порывам холодного ветра, а сегодня и с кровати толком подняться не могу. Но подняться все-таки пришлось, так как предварительная запись к зубному врачу обязывала меня явиться к пол десятому утра в кабинет. С трудом одевшись и выпив кружку горячего чая, и не в силах проглотить что-либо из еды, я вышел из дома. От морозной сырости меня тут же начало трясти. Затем, пятнадцать минут на маршрутке, сквозь окна которой в меня проникал бесцветный урбанический пейзаж, размытый туманом начинающегося жара. Стоматологическое кресло и склоненная надо мною молодая девушка с серо-зелеными глазами, сосредоточенно изучающая мою ущербную челюсть. Я тихонько прижался виском к ее груди в чистом белом халате и прилагал некоторые усилия, чтобы не вырубиться.
На обратном пути, проходя мимо кладбища, зашел на могилу Андрюхи. Ровно месяц прошел, день в день… Долго искал могилу, потом, когда нашел, стоял там, курил сигарету и разговаривал с Тишей. Не знаю, может, бред начинался, а может, просто хотелось поговорить с собой.
Вернувшись домой, сразу же залез под одеяло и уснул, в надежде, что за время сна все неприятные симптомы исчезнут.


Они не исчезли. На утро голова гудела, все кости и мышцы, казалось, потеряли любое представление об эластичности и мрачно болели, а температура толчками устремилась вверх.
Это отвратительно - чувствовать себя таким беспомощным. Лежишь, закутанный в толще одеял, и чувствуешь, что никаких сил не осталось.
Зашел Васька, просидел  весь день, отпаивая меня горячим чаем с медом. Когда стало темнеть, он ушел и я остался один, уткнувшись головой в подушку, что бы остановить вращение комнаты. Мысли лезли в голову, обрываясь на середине. Свет я не включал, жалея глаза. «Обожаю умирать», - почему-то подумалось мне. – «В этом есть что-то от ностальгии». Потом стал проваливаться все глубже и глубже, пока не встретил знакомого. Не какого-то конкретного, а так, собирательный образ. Но лицом немного напоминающего Юриса. «Я тут лежу», - лихорадочно стал говорить я ему, - «и жду, что вот-вот придет кто-нибудь и, знаешь, так, с криком, мол, ты что, Серый, что же ты не позвонил! Я же не знал ничего! Надо было сразу сообщить! Да я бы уже здесь был, да я бы…! Смешно, правда?» Но изображение знакомого помутнело и растворилось в темноте. И я провалился еще глубже.


Я оказался в чужой квартире. Не скажу, что не бывал здесь раньше. Настя сидела на диванчике и что-то рисовала. Она явно не ждала гостей.
- Привет! – сказал я.
Надо было видеть, как она подскочила! Ее глаза помутнели от испуга, а рот приоткрылся, чтобы закричать.
- Тихо, тихо! Что ты!? – я не ожидал такой реакции, хотя произведенным эффектом остался доволен. – Не бойся, это же я!
- Как ты здесь оказался? – хрипло произнесла она, бегая глазами по комнате.
- Сам не знаю. Просто взял и оказался. – Я сел в кресло, перекинув правую ногу через подлокотник, а другую поджав под себя.
- Это не ответ! Почему я тебя здесь виду?
- Ну, если хочешь, можешь и не видеть, - сказал я и исчез.
Когда через секунду я снова появился, она кругами двигалась по комнате, натыкаясь на предметы и что-то бормоча. Мое повторное явление таки вызвало у нее легкий вскрик.
- Настя, не сходи с ума, - как можно строже постарался сказать я.
- Я пытаюсь, пытаюсь! – нервно проговорила она, обращаясь к самой себе, и села на диван.
- С тобой все в полном порядке. – начал я ее успокаивать. – Просто я тебе снюсь.
- Ага, значит, я сплю?! – с истеричным смешком отреагировала она. – Спасибо! Но это же не сон! Я это точно знаю!
- Зато я сплю! – объяснил я. - А если я сплю, то вполне могу и присниться, ты так не считаешь?
- Что? – она затравлено посмотрела на меня, потом по сторонам. – Господи, ну что со мной происходит?!
- Да перестань ты! – начал я выходить из себя. – Послушай, что тебе говорят. Если человек спит, то он видит сны – с этим ты спорить не будешь?
Она не ответила.
- А когда он видит сны, то может в них увидеть что угодно. Я, например, вижу тебя.
- А я-то, в таком случае, почему тебя вижу? – не сдавалась она.
- Откуда я знаю! Видишь и все! Я сейчас заболел здорово, может быть, высокая температура отправила мой призрак бродить по Европе. Не знаю. Банальная аномалия.
- А может, ты умер? – спросила она. (Что-то я не заметил в ее голосе особой печали по этому поводу…)
- Да ну тебя! – возмутился я. – Скажешь тоже!
- Это не менее реально, чем то, что я сошла с ума. – начала она успокаивать сама себя.
- Настя, - взмолился я. – послушай! Никто не умер, никто не сошел с ума, все живы-здоровы. Если не считать моего гриппа. Успокойся, зажги ароматическую палочку и не забивай голову ерундой.
- Да уж, не забивай! – ответила она, автоматически зажигая «вонючку». – Тебе бы так…
От запаха тибетских благовоний изображение у меня перед глазами начало внезапно мутнеть. Я увидел расширившиеся глаза Насти, и все пропало.


Третье утро болезни оказалось не лучше предыдущих двух.. И не капли не легче. Все та же боль во всем теле, туман перед глазами, слабость в ногах. Я лежал на кровати, в банном халате и под двумя одеялами, переключая телевизор пультом с канала на канал. Гудящий мозг не желал переваривать информацию и равнодушно следил за меняющимися картинками на экране. Снова заглянул Вася. Он принес сигареты и сок, потом отправился на кухню, вскипятил мне чайник, меняя пустеющие кружки с регулярностью хорошо оплачиваемой сиделки. И параллельно висел в интернете, качая фотографии с порносайтов.
За окном стояла настоящая весна. Термометр показывал 18 градусов тепла, что после снега, выпавшего неделю назад, казалось почти не вероятным. Народ поскидывал куртки и теплые одежды и дефилировал в тонких кофтах и, даже, рубашках. А я, как последний урод, лежал, скрючившись, на своей кровати с температурой под 39 градусов и не мог пошевелиться! Черт!
Васька принялся рассказывать, как вчера попробовал Абсент. Похоже, эмоций было не меньше, чем удовольствия. Но видя мою вялую заинтересованность, он с состраданием заметил, что я сейчас похож на ??? из «Трейнспоттинга», который умирал от СПИДа, всеми забытый и брошенный. Ну, уж подбодрил, нечего сказать! Затем он пожелал мне всяческих благ и отправился домой разбираться с родителями, которые были не слишком довольны тем, что он уже несколько ночей не ночевал дома. Я поставил «Дорз», закрыл глаза и опустился в темноту.


Настя лежала на кровати, совершенно без одежды и страстно мастурбировала. Левая рука гладила живот и грудь, а пальцы правой тонули в ложбинке сжатых ног. Громкое постанывание говорило о том, что процесс продвигается с успехом. Я удобно устроился в кресле, заложив руки за голову, и с ироничной улыбкой сытого людоеда принялся наблюдать.
- Эх, вот так бы всю жизнь, наверное, смотрел,  - нарочно громко вздохнул я. – Никогда не надоест!
Она так дернулась, что я испугался, как бы она не сломала себе пальцы.
- Ты опять здесь? – злобно крикнула она, натягивая на себя простыню.
- Ты против? – иронично улыбнулся я.
- Я с тобой с ума сойду! – она села на кровати, сооружая из простыни что-то по типу сари. – Если уже не сошла. Что ты здесь опять делаешь?
- Да, вот, сижу, с тобой разговариваю. – Я достал из кармана сигарету и закурил. – Теперь вот еще и курю.
- А ну, живо прекратил здесь курить! – заорала Настя.
- Что, дым мешает? – удивился я. – Да это не проблема, можно убрать.
И точно, дым исчез, вместе с запахом. Но после этого сигарету стало курить не интересно и я ее выбросил. Едва оторвавшись от пальцев, она растворилась в воздухе.
- Я знаю, что я сделаю! – воскликнула Настя. – Я позвоню тебе домой и разбужу тебя. И ты уберешься.
Пока я переваривал информацию, она взяла со стола мобильник и принялась набирать номер. Пошли гудки. Потом она резко оторвала трубку от уха, нажала отмену звонка и уставилась на меня.
- Я тебя разбудила. Я слышала твой голос. Почему ты еще здесь?
- Настя, когда человек так болен, как болен сейчас я, то бред у него качественный, секундным звонком его не прервешь. Я уверен, что он, то есть я, сказал «алле!» даже не открывая глаза.
- Тогда я завтра найду тебя и набью тебе морду, чтобы больше не снился! – она всерьез была рассерженна. – Такое годиться?
- А как ты объяснишь ему – за что?
- Что? – не поняла она.
- Он ведь ни черта не помнит на утро.
- Ты врешь!
- Нет, не вру. Сегодня утром, например, я, то есть он не помнил, о том, что был здесь вчера.
- Я тебе не верю!
- А что делать? Кому сейчас легко?
- Ну, скажи, зачем ты ко мне таскаешься? – чуть не плача спросила она.
- Понимаешь,  - я медленно перебрался с кресла на пол, к ее коленям. – я в некоторых вопросах до сих пор ребенок. И не знаю, чем это будет для женщины – комплиментом или оскорблением, если я скажу, что ни с кем и никогда у меня не было лучшего секса, чем с тобой?
Она, похоже, тоже не знала, потому что застыла. И надолго. Слишком надолго. Я понял, что фильм закончился, но последний кадр почему-то повис фоном. А потом выключили свет.


Очередное утро. Все эти дни спеклись в одну негативную кашу из неприятных психофизических ощущений. Я с трудом добрался до кухни, поставил чайник и закурил сигарету.
За окном царила зависть. Моя, естественно. Светило солнце, некоторые люди были одеты в футболки, Даже сквозь закрытые окна доносился звонкий детский гомон.
Что бы размять ноющую шею, я принялся крутить головой, сначала по часовой стрелке, потом против. Очевидно, от этих движений из носа на банный халат потекла кровь. «Черт!», выругался я и, задрав голову, бросился в ванную.
Склонившись над раковиной, я считал падающие капли: «пятьдесят, сто, двести, двести пятьдесят…». Казалось, что они никогда не закончатся. А самому останавливать не хотелось. Каждая капля, глухо ударяясь о керамические склоны раковины, разбрасывала по сторонам массу микроскопических красных точек, от чего кафельные стены, мыльницы, зеркало – все – выглядело так, будто в ванной кого-то только что убили. Я поднял глаза и посмотрел на себя в зеркало. Струйка крови скользнула по губам и скатилась под подбородок. Я широко улыбнулся и зубы тут же окрасились (пожалуй «окрасились» здесь подойдет лучше всего). Крови в раковине набралось уже столько, что она стала тягуче переливаться через пластмассовый бугорок водослива. Пальцами левой руки я провел по поверхности лужицы, потом погрузил их глубже, и стал наводить по поверхности раковины кровавые разводы в духе «Я знаю, что вы сделали прошлым летом». Шизофрения, возведенная в ранг искусства, превращается в эстетство. Тут один знакомый недавно глубокомысленно заявил, что паранойя – это начальная стадия шизофрении. Я ответил, что это правильно, но только проблема в том, что  паранойя бывает у здоровых, а шизофрения у больных. Он не нашел, что сказать в ответ.
От легкого кровопускания в голове стало светлее и легче. Немного зазвенело в ушах. Я снова задрал голову и меня качнуло. Держась за стену, я вышел на кухню и закурил, не опуская носа. В теле появилась приятная прохлада и легкость. Было похоже, что рецидив прошел.
Болезнь наконец-то отступила.
Тело пошло на поправку.
                13.04.2т2/23.53